Мэтью Стовер - Кейн Черный Нож [ЛП]

- Ваш закон. О моя жопа!

- Кейн. - Суровость становится угрозой, рука, способная превращать кости в желе, хватает меня за плечо. - Закон свят. Не стану предупреждать второй раз.

Я стряхиваю ее захват. - Не люблю, когда меня так лапают.

Ее лоб темнеет, но я не даю рыцарю раскрыть рта. - Скажи им, Марада. Ты знаешь это дерьмо. Должна. Расскажи, что случается с пленниками Черных Ножей. Расскажи, скольким удалось бежать. Скольких выкупили. За все времена. Давай. Скольких?

Ее лицо блекнет. Она молчит. Вполне честный ответ.

Я оборачиваюсь к остальным. - Сучки Бодекена говорят щенкам, когда те шалят, что их заберут Черные Ножи. Понимаете? Черные Ножи - те гриллы, которых остальные гриллы видят в страшных снах.

Хотел бы я рассказать им о Мике Баранде. О пиратской копии его последнего Приключения, кубик с которым я достал в двенадцать лет. Хотел бы рассказать, что с ним сделали Черные Ножи.

И о том, как он это перенес.

Один из крутейших ублюдков в истории Студии. Как они его сломали. Как заставили рыдать, скулить и умолять. Как, в самом конце, он мог лишь содрогаться. Как смерть шла к нему целую неделю.

Как он был мертв два дня, мертв изнутри, когда они наконец убили его.

- Говорят, бывает участь страшнее смерти. Но никто не слышал об участи худшей, чем попасть в лапы Черных Ножей. Потому что, адово пекло, такой не бывает.

Дошло ли до них? Поняли ли они?

Марада наконец ставит свой внутренний стержень и собирается с силами. - Есть истина в его словах, - признает она. - Черных Ножей боятся все роды Бодекена. Боятся и ненавидят. Они бросили даже жалких богов, которым поклоняются Пустоши. Насколько мы смогли понять, опираясь на показания пленных Ножей и на... на останки тех, кто стал их пленниками - общество Черных Ножей базируется на колдовстве... примитивного и... мерзко-дикарского сорта. Цель войн для них - поимка пленников. Пленников, которых... ритуально пытают, чтобы их мучения привлекли демонов; их боль - их жизни - меняют на некие темные силы. Пытки Черных Ножей славятся своей... изобретательностью.

Да, это отличное подведение итогов, клинический анализ, но такое сушеное говно никого не поразит. - Слышали ее? - спрашиваю я всех и каждого. - Позвольте перевести. Мы могли бы изнасиловать их жен, убить бабушек, съесть детишек, вставить палки их треклятым собакам - к нам не отнесутся хуже, чем сейчас, когда мы невинны. Поняли? Дерьмо уже выше губ, а прилив не наступил.

Они переглядываются, смотрят на меня, и после одной долгой секунды, потраченной на мысль "о боже, какие цветастые фразы этот выдает" снова начинают болтать, словно я и не открывал рта, словно я никого не способен впечатлить.

Я гляжу на грубо высеченный гранитный парапет и жалею, что не могу с воем и рычанием выгрызть из него кусок. Я уже не боюсь. Уже не тоскую. Я писаю кипятком.

Дело не в смерти. Не в пытках. Дело в том, что этим членолизам плевать на мои слова.

Нет.

Нет ни малейшей причины, чтобы ко мне прислушались. Я ведь ничего особенного не сделал. Во мне нет ничего особенного. Всю дорогу я был жалким исполнителем эпизодов, "надерите-мне-зад-до-крови".

Я заслуживаю большего. Я заслужил большее.

Я должен быть звездой.

>>ускоренная перемотка>>

Глаза Рабебела двигаются, губы шевелятся. - Но... если нескольким удастся бежать, они смогут вызвать помощь - даже полное спасение: Северный Рендхинг не так далеко. Кажется, в этом главная надежда...

- Что? Они работают на нас за гроши, но даже не заслужили предупреждения? - Я склоняюсь к нему так близко, что мог бы укусить за щеку. Шепчу: - Хочешь бежать? Лучше беги сейчас, или я сам тебя прикончу.

Спорить готов, на вкус он вроде свинины.

Стелтон разделяет нас плечом. - Слишком близко, Кейн. Отойди. Сейчас же.

Я смотрю в эти глаза цвета поноса. - А если не захочу?

Латная рукавица Марады падает мне на плечо, будто стальной кирпич. - Кейн, сейчас не время...

- Самое время. Единственно нужное время. - Я стряхиваю ее руку и скалюсь, видя, как в глазах загорается пламя. - Вы, трахнутые идиоты с булавочными головками на плечах, вы слышали, что я сказал? Они не животные. Вам не обмануть их живой приманкой. Когда они налетят на лагерь, не будет бессмысленной бешеной возни. Первым делом они будут мучить их, вызнавая, куда делись вы. Как долго будут молчать носильщики? Дерьмо, зачем им молчать?! После того, как вы отдали их на пытки?

- Так что ты предлагаешь? Это единственный шанс для нас! - Ядовитый взор Рабебела наводил бы куда больший ужас, если бы не тряслась челюсть. - Или есть идея получше?

И...

Сукин сын.

Это начинается глубоко, ниже груди, ниже желудка, где-то в промежности. Кто-то поджаривает мне яйца, палит кишки.

- Ага, будет весело. - Пламя ползет севернее, поджигая улыбку. - Есть идея получше.

Я оглядываю их одного за другим: Рабебел бледен и потеет, Марада восхитительно хмура, Стелтон прищурился, Тизарра дрожащей рукой сметает волосы со лба, Преторнио перебирает молитвенные четки, а я гадаю: могут ли они видеть?

Видеть огонь в моей голове?

Потому что вся серая скользкая дрянь насчет гибели до начала реальной карьеры, падение в ужас и черное отчаяние, скулеж "боже-мой-за-что-меня" - всё плавится, шипит и с гребаным дымом пропадает вдали. И к чертям эти сортирные ошметки. Никогда не думал, что проживу хотя бы так долго.

Однако чертовски уверен, что устрою последнее представление наивысшего качества.

- Просто... - говорю я медленно, осторожно, чтобы понял даже Преторнио. - Просто: мы их не обгоним. Мы от них не спрячемся. Мы их не подкупим. Есть лишь один путь, чтобы пережить всё это.

Пустые глаза смотрят на меня, ожидают, что их наполнят надеждой. Неудачники.

В жопу надежду.

- Один путь: нужно убедить их, что охота за нами - плохая идея.

Глаза Марады загораются первыми: - Ты о том...

- Я о том. - Позволяю пламени зажечь мой голос. - Я о том, что мы должны нанести им большой вред.

И это работает. Вижу, как их согрели слова, воображение - пока без деталей, просто вкус и концепция - вижу, как жар проникает в них, плавя ледяное онемение страха. Отворачиваюсь и опираюсь на парапет, желая, чтобы они тоже посмотрели на пустоши. На пыль и Черных Ножей. Желая, чтобы они подумали вслед за мной: "Почему нет? Надерем им задницы!"

- Думаешь... - Тизарра запинается, голос дрожит. Начинает снова: - Думаешь, мы сумеем?

Хорошая ложь побивает дурную правду. - Знаю, что сумеем!

- И это... - Платиновый диск Рабебела все быстрее мелькает в пальцах. - Это наш лучший шанс?

- Это единственный шанс. Нужно выступить первыми и устроить жестокую бойню. И начать нужно немедля.

- Как это немедля?

Я-то имею в виду "нагнуть их и оттрахать жестко, пока кровь из глаз не польется", но скажи я так - Марада отшлепает меня ремнем, а Преторнио, скорее всего, хлопнется в обморок. - Мой путь. Никаких споров. Никаких совещаний. И к чертям дебаты.