Мэтью Стовер - Кейн Черный Нож [ЛП]

- Привыкнуть можно к самым чудным вещам.

- Вроде того. Или же она вообще ничего не говорила вам насчет меня?

- Уверен, мне сказать нечего.

- Но тогда она решила, что умереть должны вы.

Тиркилд вдруг стал выглядеть задумчивым.

- Она знает Орбека, знает меня, знает, что я примчусь при первом намеке, что с ним случилась неприятность. Если бы желала сохранить вам жизнь, предупредила бы о моем визите. Напомнила бы, что я убивал людей за куда меньшие грехи, чем битье по голове до звона в ушах. Который пройдет лишь к следующему трепаному году.

Он пожал плечами. - Но полагаю, что подобное предупреждение изменило бы многое, как бы ни пыталась ваша воображаемая эльфокоролева убедить меня в ваших исключительных умениях.

- Как пожелаете. Только передайте ей мои слова, ха? Я не хочу ссать ей в суп. А она не хочет в мой.

- Тогда, может быть... - Тиркилд смотрел мимо меня, будто отыскивал что-то в темном проходе, куда исчез Маркхем. - Если некий человек совершенно неожиданно обнаружит в себе желание выполнить вашу вежливую просьбу... какая ему будет компенсация и когда именно?

- Я расскажу, как узнал. Что вас выдало.

- О?

- Подумайте, Тиркилд. Хриллианцы не такие снисходительные. Узнаете, где облажались - сможете спасти жизнь. Много жизней. Вроде, например, все членов Лика Свободы. Понимаете?

Он уставился в медленно качавшуюся у бедер кровавую воду.

- Полагаю... - Даже в мертвой тишине Лавидхерриксия я едва его слышал. - Полагаю, это может быть ценным. Понять, откуда у вас такая уверенность.

Тупая башка. - Не было ее. Уверенности.

Голова вздернулась. Рот раскрылся.

- Гребаный любитель, - сказал я, отворачиваясь во мрак.

Снаружи Изолятор выглядел как ГУЛАГ в эпоху расцвета: колючая проволока и яркие огни и сторожевые вышки с бдительными стрелками. Я автоматически отметил тени, зоны обстрела, укрытия более и менее удобные - и озадаченно потряс головой. Кто-то знал, что делает.

Кто-то из Арты: проволока казалась оцинкованной электролизом, у прожекторов знакомый зеленовато-лунный оттенок. Фонари Полустанка в Забожье выглядят так же.

Явно почерк Феллера... В былые дни я руководил транзитными операциями на стороне Земли, в Студии Сан-Франциско; многих техников и оперативников Компании знал очно и всех по именам. Как Феллер смог вылезти в Забожье и я его не заметил?

Может, утром нанесу визит и спрошу.

А сегодня ночью я должен спасти жизнь Орбека.

Пройти на встречу с ним не стало проблемой. Даже не пришлось хлестать Святым Препуцием. С Маркхемом под ручку мы прошли в ворота и никому не пришло в голову нас задержать.

Изнутри Изолятор выглядел скорее псарней, не тюрьмой. Ряды железных клеток пять на восемь стояли на метровых сваях над чисто выметенным каменным основанием. Никаких труб, лишь облеченные доверием огриллоны - "козлы" с лопатами, ведрами и тачками, да огромная куча дерьма у дальнего края.

Темнота снова смешалась с моросящим дождем. Я начинал ненавидеть погоду этого городка.

Некоторые клетки стояли пустыми, двери открыты в ожидании заключенных. Те ждали на плацу, скованные цепями по восемь. В других клетках тесно сидели, сгорбившись под дождем, неразличимые фигуры. Козлы бегали между клетками, натягивая брезент для защиты от влаги. Холодное светлое пламя, не мигая, горело в защищенных фонарях: ледяной зеленовато-желтый газовый свет, делавший бесцветными здешние глаза, ледяные, зеленовато-желтые.

Морось становилась настоящим ливнем. Опустив голову и сложив руки за спиной, я шагал за Благочестивым Лордом. Ледяная струйка сбегала от распластанных волос до расщелины в заду. По ребрам уже бегали мурашки, нога и шея болели.

Вода хотя бы смывала старую кровь. Уже утешение.

Точно, оно.

Маркхем шествовал широкими, уверенными шагами. Казалось, он не замечает дождя за воротником. Может, доспех отводил влагу прямо к пяткам?

Мне уже хотелось его возненавидеть.

Из-под приспущенных век я изучал его спину, составляя список мест, где острый нож может миновать орошенный дождем доспех и пронзить плоть. Не по дурному намерению. Из общего принципа.

Скорее всего.

Он вел меня мимо клеток, к широкому пустому полю. Камень чуть дымился, невзирая на дождь. Оказавшись ближе, я понял, что поле усеяно железными решетками. Здесь гриллов усадили в каменные ямы десять на десять, а глубиной до пятнадцати футов. Дымок...

Это дыхание и тепло тел.

Гм, - сказал я, - у вас будет какая-то лестница? Или мне спрыгнуть?

- Не нужно. - Маркхем указал рукавицей. - У вашего огриллона уже есть посетители.

В середине поля из металла и камня стояла пара годных, огромные плечи подняты до ушей, и неуверенно выглядевший рыцарь-блюститель. Один из годных держал что-то типа осадной лестницы: металлический шест с двумя рядами приваренных ступеней.

Маркхем остановился на границе поля. - Оставляю вас здесь, фримен. Вы переходите под заботу того Рыцаря-Блюстителя.

- Как, не проводите домой?

- Ваши вещи будут доставлены в "Пратт и Красный Рог". Проводит любой слуга. Доброго вечера. - Он состроил солдафонскую рожу и ушел под дождем.

Я пожал плечами и двинулся дальше.

Над некоторыми гриллами был натянут брезент. Над меньшинством.

Не над Орбеком.

Козлы и рыцарь смотрели в яму Орбека. Ливень почти заглушил рычание, стоны и низкие горловые рулады. Зажив шлем под правым локтем, рыцарь смотрел с выражением лица человека, обязанного видеть неприятное зрелище. Козлы оттопырили рассеченные губы над сточенными клыками: то ли ухмылялись, то ли злились. Желтые глаза сузились, пар валил из ноздрей, один массировал обрубок боевого когтя второй рукой. Другой грилл потирал себе пах через холщовые штаны, бездумно, как пес лижет яйца.

Рычание перешло в скулеж. Словно от боли. Непохоже на Орбека. - Заставили его убивать ужин?

- Не совсем, фримен. - Рыцарь отошел от края, давая мне поглядеть.

- Тогда что за трахнутый визг?

Легкие морщинки показались в уголках глаз рыцаря. - Именно так.

Я оказался у края ямы. Пришлось поверить, что некоторые хриллианцы наделены чувством юмора.

- О, срань божья. - Я протер глаза. В голове грохотала боль. - Не нужно было этого видеть.

Что именно? Орбека и посетителя.

Трахавшихся.

Средних лет самка, голая, кроме башмаков, стояла раздвинув ноги лицом в угол, будто боксер между раундами, а Орбек обрабатывал ее сзади.

Орбек перенесся на иную планету: глаза зажмурены, толстая шея судорожно дергается, клыки мочит дождь. Самкины груди мотались и подпрыгивали, будто бородка бешеного индюка. Очередной спазм воя заставил ее вздернуть голову и встретить наши глаза; она завыла громче, кривляясь на публику, преувеличенно, оттянув губы в сардоническим смехе, а толстый лиловый язык вылез между клыков-бивней, зеленовато-желтые глаза широкие, яростные, дерзкие...