Мэтью Стовер - Кейн Черный Нож [ЛП]

Над трупом добычи.

Перемешанные кусочки вдруг сложились в новую форму. - О, - сказал я. - Дошло.

- Неужели?

- Точно. Ты нашел самку из Черных Ножей. - Я присел на корточки, со скрипом бедренных суставов подражая повадке огриллонов. - Она с начинкой?

Он яростно показал бивни. - Я лишь наполовину годный.

- Сколько будет? Узнал?

- Четверо. Мы ходили к норулаггик, она ее обнюхала. Прежде чем меня сунули в мешок. Сказала, три самца и самка.

Я позволил себе улыбнуться, по-настоящему, в первый раз после схождения с борта парохода. - Орбек. Многодетный Черный Нож.

Безволосое мясо бровей огриллона слиплось над носом. - Чего это ты вдруг так счастлив?

- Трахнутая ты костяная башка. Хоть раз подумал, что я у меня есть что возразить по поводу возвращения Черных Ножей в Бодекен? Подумай, кто я такой, ради всего дрянного. Какого хрена я должен сделать, узнав такое? Закатить вечеринку?

Юный огриллон как будто втянулся сам в себя: труднее целиться. - Знаешь что? Я вообще о тебе не думал.

Я кивнул в сторону самки с ее неотрывным взглядом. - Она думала.

- Ага, да. Не без причины.

- Дерьмо, Орбек, я ехал и всю дорогу боялся, что придется тебя убить.

Холодная осторожность начала покидать глаза Орбека, он почти расслабился и дружелюбно фыркнул. - Не трудись. Поборница все устроит сама, верно?

- Это нетрудно уладить.

- Думаешь?

- Уверен. Придешь на арену и поцелуешь ей ноги.

Голова Орбека опустилась, как у вепря. - Не могу.

- Уверен, можешь.

Бивни мотнулись из стороны в сторону. - Черные Ножи не стоят на коленях.

- О моя жопа. Колени для этого и придуманы.

Голова опускалась все ниже. - Не могу.

- Чего ты боишься? То дерьмо с Копавом улажено. Орбек, я все разгреб.

Голова Орбека вскинулась, прежняя недоверчивость вернулась. - Знаешь о Копаве?

- Знаю все, что нужно знать. - Я многозначительно глянул на туман в ночи. - У меня высокопоставленный источник.

- Он? - Орбек кивнул медленно, понимая. Но взгляд еще плясал на грани враждебности. - Ха. Чего Ему нужно от меня?

- Не знаю. И мне накласть. Будем заботиться о Нем, когда тебя спасем. Ха?

- Однажды я стрельнул в Него. Ты знал? Ну, почти попал. В день Успения. Может, он затаил обиду?

- Может, Он думает, что оказывает тебе услугу.

- А может, из моего зада вылетают хошои. Напомнить Ему, что у Него есть дела поважнее? - Рука юного огриллона крепче сжала плечи самки. - Как и у тебя.

- Ты мое дело, костяная башка. Дай сосунам чего они хотят, забери жену домой и живите долго и счастливо, чтоб вам... А?

Самка что-то зарычала с ленивой злостью. Орбек ответил ей едва слышным ворчанием.

- О чем это вы?

Он буркнул: - Спрашивает, что рассказать сынкам, когда родятся. Их род - Черные Ножи? Или Косые Хрены?

Я оскалился. - Не говорит на вестерлинге, ха?

- Не говорить - одно, не знать - другое, братишка.

- Допер. Так чего нужно леди Макбет-Бодекенской? Зачем она крутит тебе яйца, если там есть что?

- Она хочет, чтобы Черные Ножи жили свободно. Как и я.

- Свободно. Хорошо. - Я уставил палец в объемистую грудь Орбека. - Я тебя знаю, собачина.

- Дерьмо ты знаешь.

- Ладно, малец, ты твердил, что не сможешь наплодить щенков, с того дня, как принял меня. Потому ты и принял меня.

- Я много что помню.

- Что она сказала тебе? Без драки не будет траха? Дерьмо, Орбек. Не думаешь, это слишком дерзко?

Он фыркнул. - Тебе-то в самый раз стыдить парня за излишнюю дерзость ... - Губы закатились, показав острые клыки. - ... ради жены?

Мне пришлось отвести глаза. Секунда или две понадобилось, чтобы сжать клубок боли в груди до обычного размера шара из колючей проволоки. Когда я снова смог говорить, сказал: - Думаешь, она тебя любит? Ей на тебя плевать, Орбек. Играет свою игру.

- Любит? Она любит то, что люблю я. Мечтает о том, о чем мечтаю я. Ее игра. И моя тоже, хэй? Потому мы оженились. Она любит Черных Ножей. Мечтает о свободе. Вместе мы мечтаем о свободных Черных Ножах. Вместе мы сделаем мечту явью. Навеки.

Голова наполнялась болью вместе с каждой каплей с решетки. - Может, объяснишь получше, а? И покороче.

Орбек расплелся с самкой и встал. Яма вдруг показалась маленькой. - Моя драка с Поборницей будет не ради подчинения. Есть причина, почему я не подчинился. Мы будем биться за то, должны ли Черные Ножи подчиняться. Хрилу. Его закону. Усек? Скажу, что убил Копава ради самозащиты - все равно что встану на колени. Отдам жизнь Хрилу. Словно скажу, что готов жить и умереть по его закону.

Он качал головой, губы оттопыривались в гримасе отвращения. - Покорность Копава сделала меня кватчарром Черных Ножей. Если покоряюсь я, покоряется весь род. Все мы принадлежим Хрилу.

- Это идиотизм.

- Думаешь? Когда Хуланская Орда пала при Серено, что случилось с огриллонами Бодекена? Им выпал тот же выбор: покориться или драться. Они покорились. И где они теперь, хей? Видел уже, как живут огриллоны Хрила? Этот трах мне не по нраву, братишка.

- Мне самому невесело.

- Но я Черный Нож. Теперь кватчарр. Черные Ножи не подчинились. Ни тогда, ни сейчас.

- Лишь потому, что их...

- Ага. - Орбек подался ко мне, приглушая голос. - Да уж. Ты позаботился о нас, братишка. После Ужаса мы рассеялись по городам. Подчинились другим родам. Когда Хуланская Орда проиграла при Серено, Черные Ножи уже не были Черными Ножами. Копав Горбатый уже не был Черным Ножом, папаша отдал его Пыльным Зеркалам. Папаша и его самки погибли, не покорившись. Потому мой род свободен. Изо всех огриллонов Бодекена свободны лишь Черные Ножи. И такими останутся навеки, разве только я сам надену на них цепи.

- Как? Ты умрешь ради чертового крючкотворства-в-законе?

- Никакого крючкосучко. Поборница - кулак Хрила. Встав против нее, я встаю против бога. Я бьюсь с ней и гибну. Но гибну свободным. В бою. Честно. Честь остается моему роду. На следующий год в Анхане старший сын, которого назовут Кейгезгет Черный Нож, станет кватчарром. Черные Ножи будут жить свободно и вечно.

Я качал головой. - Ты подумай, насколько лучше будет твоим щенкам расти, зная отца. Живя с тобой.

- Лучше, чем живя свободно? Я что, не с тобой говорю?

Да, со мной вечно одна проблема. Я закрыл глаза рукой, пытаясь массажем снять боль. Сработало не лучше, чем прежде.

- Мой отец сбежал в город, - говорил он. - Его позор, бегство из Бодекена. В те дни отец был моложе, чем я, когда мы встретились в Яме. Мать умерла в Городе Чужаков. Убита пьяным громилой. Отец задохнулся от лихорадки в Лабиринте. Братья погибли в Пещерной войне. Ни один не увидел Бодекена. Кроме меня. Мы знали о Нашем Месте - и о Черных Ножах - лишь то, что узнал отец, когда был щенком. До Ужаса. До тебя. Когда Черные Ножи правили Нашим Местом. Когда другие огриллоны шарахались с нашего пути. Когда их самки пользовались магией, чтобы скрыть свой запах, едва почуяв нас. Когда люди бежали, едва услышав о нас.