Мэтью Стовер - Кейн Черный Нож [ЛП]

- Лорд Тарканен... вы ударили его слишком крепко...

Потом другой смутно знакомый голос - не Маркхема - вроде голос актера из кубика Приключений, который я смотрел в детстве, всегда имел хорошую память на голоса...

... или недостаточно хорошую? - Не вы ли прежде практиковали некромантию, Саймон Феллер? Призрак ответит честно, тогда как живой может и соврать...

Тут я попытался засмеяться, знаете ли, хорошая шутка, но уверен, что лишь жалобно застонал.

- Нет нет нет он должен жить - мои приказы - исцеление - давайте же...

- Нет. - Голос Маркхема. Я даже различил во вселенской серой дымке строгое облако. - Рана получена не в битве. Любовь Хрила ему не поможет.

Круглое бледное пятно в дымке начало превращаться в лицо.

- Майклсон? Майклсон, вы можете меня понять? Знаете, где вы? Кейн, поговори со мной.

Помню, тут я попытался ответить.

"Мертв", пытался я сказал. "Ты мертв".

- Саймон Феллер, - вмешался другой голос, не Маркхема. - Он бредит. Дайте ему умереть. Если он выживет, мы все пожалеем. Знаю по личному горькому опыту.

Тут я снова попытался засмеяться. Если бы я мог. Почему-то мысль "сколь многие могли бы сказать так же" казалась дико смешной.

- Это не ко мне, - отозвалось мутное лицо. - И не вам решать. Передадим в том же виде, в каком получили. Пусть договариваются о чем хотят, если помрет, их проблема.

- Целительная магия артан сильнее Хриловой?

- Просто... э, разная. Ну, зовите их.

Мутное лицо склонилось ближе и новые детали попали в фокус: серые прилизанные остатки волос, заостренная бородка цвета соли-с-перцем, слабая челюсть...

Это был Рабебел.

- Майклсон - может, ты не слышишь, но знай - ты всегда всё принимал на личный счет, но это просто бизнес. Точно. Я давно перестал тебя ненавидеть. Просто бизнес.

- Мертв... - В этот раз я ухитрился выдавить слова через зубы, не оставив кататься по раненому черепу. - Ты покойник...

- Вот: не может пошевелиться, едва говорит, а угрожает...

- Это не угроза. - Мертвец отступил, став пятном, потом тучкой. - Сейчас для него это простой факт.

И, прежде чем я смог призвать остатки здравого смысла из покореженного мозга, дела стали еще чудесатее.

- В соответствии с договором между нашими народами, - проговорил Маркхем, - я передаю беглеца в ваши руки и под вашу ответственность.

И две новые тени появились в поле моего зрения. Когда они склонились забрать меня, у обоих оказались нечеловеческие круглые головы с тошнотно знакомыми гримасами, какие можно увидеть в кривых зеркалах.

То было мое лицо.

Я узнал себя. Их. Я же вырос в рабочих трущобах Сан-Франциско. Социальную полицию не узнал бы лишь тот рабочий, что уже шесть дней как мертв.

- Администратор Хэри Майклсон. - Электронный скремблер в зеркальном шлеме социка не работал в физических константах Дома, голос был такой, будто он рукой зажал себе рот. - Вы арестованы по обвинению в злостном насильственном контакте с представителем высшей касты, а именно в убийстве праздножителя Маркуса Энтони Вило.

Знаете, это забавно...

Жизнь всегда умела вонзить мне нож в глаз в самое подходящее время.

Передача в лапы социальной полиции - это был тупой нож. Ржавый. Зазубренный. Полагаю, мне повезло.

Он вошел в левую глазницу и начал пилить синусы, пока скрип ржавой зазубренной метафорической стали по метафорической кости не поднял меня над личным горизонтом событий; и, хотя я не имел малейшего ключа к догадке, что происходит и где, сквозь боль и общее смятение смутно осознал, что ситуация нехороша для моего непосредственного будущего.

И подумал: "Ни хрена. Будем бороться".

Кажется необычным решением со стороны полубесчувственного мужчины средних лет, голого и с переломом черепа, связанного по рукам и ногам несокрушимыми высокотехнологичными оковами соцполиции. Но я уважаю правило большого пальца, я его практиковал очень давно - еще когда был полудиким пацаном на улицах района Миссии - и оно стало твердым как проволока инстинктом.

Если плохие дяди пытаются утянуть тебя куда-то - дерись.

Дерись сразу.

Потому что они тянут тебя в свою зону комфорта. Вот почему тебя не убили прямо на месте: тут у тебя еще есть шанс. Какой угодно. Свидетели. Полиция. Оружие. Пути бегства. Что-то. Вот почему они хотят тебя забрать в другое место. И едва тебя приведут туда, куда они хотят - конец.

Иногда конец наступает не сразу. Что еще хуже.

В драке тебя могут убить. Лучше так, чем попасть туда, где они смогут насладиться полной властью.

Так случалось с некоторыми подростками, которых я знал в районе. Они исчезали. А тела находились потом. Иногда можно было понять: они прожили еще недели. Или месяцы. По тому, сколько ран успело зарасти шрамами. По ампутациям. Кастрациям, разрывам вагины и еще... вам лучше не знать.

Так что...

На хрен.

Дерись.

Но (те, что знают меня, наверняка уже слышали) есть драка и драка.

- Рабебел... - Я сумел сказать, или мне так показалось. Я подмигнул покойнику. - Рабебел, я тебе нужен...

Покойник отскочил в туман. - Рабебел умер двадцать пять лет назад. Ты ему не помог, и мне не нужна помощь от тебя.

- Ты не... - Слова словно вязли в дымке внутри головы. Я тяжелым трудом заставлял их лететь по воздуху. - Передашь меня... и этому месту... конец... несколько дней, и всё... война - война с Анханой...

Это произвело некое впечатление: обрамленное бородой лицо снова стало ближе. - Он же... может ли это быть верным...

Почти знакомый голос ответил: - Я давно понял: из рта этого человека даже Хрил не услышит правды.

А.

Вот кто этот Почти Знакомый.

Даже с расщепленным сознанием его появление здесь привнесло полный смысл. Я стал чертовски интуитивным.

Друзья Хрила при Дворе Бесконечности уверили меня, что его влияние в Церкви и Империи сугубо символическое. Если будет война, то не по его милости.

Я постарался извлечь максимум пользы из рта и мозгов. - Не... про меня, тупица... сделка - нам нужно договориться...

- Майклсон, мне жаль. - В голосе соленого-с-перцем пятна не звучало сожаления. - Дело сделано.

- Нет... ты не можешь - отослать меня назад... не отдавай меня им... умоляю...

- Уже отдал. Офицеры? Время поджимает. Если вам угодно, прошу вот этим путем.

- Стойте, проклятые... стойте...

Висящий в усиленных проволокой перчатках социальной полиции, руки скованы за спиной, лодыжки стянуты тем же металлопластиком, голый, облеванный, неспособный стоять и видеть, я все же зарычал, и внутренний клинок солнечного огня прогнал туман из головы, сжег его. Не важно, насколько мне плохо - убить кого-нибудь всегда сумею. Проще, чем два пальца...

Ведь, знаете, я никогда не был мягким типом и так далее.

Комната сфокусировалась. Выглядела она как убежище не особо успешного грабителя купеческих караванов. Роскошная, но разномастная мебель, изящная резьба вперемешку с трещинами и сколами; кожаные, бархатные драпировки и кружева не могли скрыть всех пятен и следов небрежного обращения. Ковер шириной в целую комнату некогда был роскошным, такой и я положил бы в Эбби, своем особнячке в Сан-Франциско, когда стал звездой. Но сейчас он покрылся пятнами земли, целая дорожка от двери к слишком большому столу слишком темно-вишневого цвета, в стиле "на-колени-рабы-я-Большой-Босс". Там были гобелены и всякая хрень, из стен торчали серебряные крюки с почерневшими стеклянными лампами, но серебро покрылось патиной, а ткани копотью, да и сами стены были с самой дешевой белой штукатуркой и пятнами синеватой плесени. Всё место выглядело нежилым, почти покинутым, словно этот Феллер украл лучшие вещи герцога Китина, убегая из Тернового Ущелья, а затем попросту сложил кучей, намереваясь обгадить перед новым бегством. Как поступают медведи.