Мэтью Стовер - Кейн Черный Нож [ЛП]

А вот это было наглой ложью: я многое знаю о чести. Но никогда не мог себе позволить такой роскоши.

У него были серьезные причины не любить меня. Двадцать пять лет назад, когда он еще был капитан-рыцарем и командовал гарнизоном Северного Рендхинга, что на юго-восточной границе Бодекена, а я завершал Приключение, делаясь звездой, мы малость разошлись во мнениях о тактике обращения с остатками народа Черных Ножей. Расхождение стало спором, который я разрешил не вполне достойным манером - ведь в честном бою он убил бы меня в одно мгновение. Наши рабочие отношения окончились, когда я оставил его в лапах выживших Черных Ножей. На смерть.

Пусть всё обернулось для него наилучшим образом, признаю: это было гнусно. В те дни я был очень плохим парнем. Да и сейчас не стал хорошим.

Так себе извинение.

Не пытаюсь ничего рационализировать и даже объяснять. Поступки сами себя оправдывают - или нет. Слова их не сделают правильными или ошибочными. Отец твердил: "Если тебе приходится оправдываться за что-то, лучше вообще этого не делать". Я же сказал: вот рассказ о том, что произошло. Не почему.

Вот что произошло.

Я встретил Пуртина Хлейлока во время того самого отступления из "Отступления из Бодекена". По неточным подсчетам - не люблю пересматривать старые Приключения, особенно это - прошло тридцать четыре для после уничтожения Слезы Панчаселла и высвобождения Пути Кейна.

Я даже не могу вспомнить, сколько людей было в экспедиции Рабебела - тридцать девять или сорок, что-то вроде. Из Ада выбрались живыми десятеро.

Не учитывая самого Рабебела. Но тут не о нем.

Повар Нолло, как бы маллантриец; его любовник Джеш, которого все звали Выдрой; три "брата" из Хротнанда - Тарпин, Метрин и Картран, еще парочка сервов из Джеледа, Киндалл и Враллтаг. Марада с Тизаррой.

Когда мы вступили в контакт с передовым постом хриллианцев, нас было трое: Марада, Тизарра и я.

Это был лучший месяц моей жизни.

Прямым путем - в седлах, с водой и запасными лошадьми - от Ада до Северного Рендхинга семь дней. Монашьим шагом (полумедитативная, полумагическая форма бега, которой я обучился в Гартан-Холде) я прошел бы за пять дней. Если бы был в лучшей форме. Почти как полный сил воин - огриллон. Опять же если попадется вода.

Но пойди мы прямо, нас бы догнали и убили самым ужасным образом.

Трудно сказать, сколько Черных Ножей погибло, когда я выпустил реку. Никто не знал точно, сколько их было в самом начале. Численность рода оценивали тысяч в семь голов. Но иные говорили о пятнадцати или даже восемнадцати тысячах. Я же скажу вот что: пережившие ту ночь не относились к старикам и детишкам, не были слабыми или медленными.

Их было не менее трех тысяч.

Три тысячи самых крутых, злых, быстрых и сильных самок и самцов народа Черных Ножей выбрались из руин священного капища, найдя вокруг лишь изломанные тела братьев и сестер. Родителей. Детей.

Остатки Черных Ножей, как можно догадаться, брызгали кипятком при одной мысли обо мне.

Я был первым учеником аббатского курса Тактики малых групп, но умения эти мне мало пригодились. Каждый из семи "носильщиков" окончил школу боевых единоборств Консерватории, и хотя ни один не был "материалом для звезды", разве что Выдра, но дело своё они знали на все сто. Еще Тизарра, Плащом делавшая нас более - менее невидимыми, и секущий жезл, и хренова куча вещичек, которые Коллберг запрятал в стратегически выгодных местах. Уж не упоминая Мараду, Чудо-Женщину с жаждой убийства и паром, валящим из ушей.

К черту тактику.

Мне пришлось лишь вспомнить некоторые книги, которые давал мне отец. Например, "Войну и мир".

Согласно Толстому, Кутузов одолел Наполеона при отступлении из Москвы тем, что отказывался от битвы. Держал армии в контакте, так что Наполеон не мог расслабиться - приходилось поддерживать боевой порядок все время - но едва Наполеон выдвигался для боя, Кутузов ретировался. Когда Наполеон возвращался в лагерь, Кутузов делал вид, что нападает: военная версия тяни-толкая.

Я объединил этот принцип с основными идеями партизанской войны, почерпнутыми из "Жизни Джеронимо". [14] Джеронимо - вождь мятежных индейцев-апачи (1829 - 1909 гг) Когда Черные Ножи шли на нас в силе, мы отходили им за спины и убивали раненых на стоянке. Когда они высылали охотничьи отряды, одна-две-три своры исчезали... чтобы обнаружиться в виде ободранных трупов без пахучих желез. Если они выставляли охрану, мы убивали охрану. Если охрана была большой, ну...

Огриллоны сбиваются в кучу при угрозе. Это инстинкт. Вот из ночи доносятся жуткие звуки - они скучились - и нужен один взмах секущего жезла...

Прежде чем ободрать туши, мы растаскивали их в стороны, чтобы Ножи решили: мы побеждаем потому, что своры слишком сильно расходятся.

Врубились?

И, знаете, туши были не просто ободраны, но и частично обглоданы.

И не только ради эффекта.

Смею заверить, это был чистый прагматизм. Нам нужно было быть подвижными. От этого зависели наши жизни. Так что мы несли с собой лишь водяные бурдюки. Жили на том, что удавалось забрать с трупов. И на самих трупах. Да, кровь гуще воды. Но можно привыкнуть.

И на вкус неплоха.

Ну ладно, не буду притворяться. Хватит. Реальной причиной поедания мяса и питья крови Черных Ножей был мой приказ.

Частично в этом проявлялось врожденное мне чувство справедливости.

Да, черт возьми, справедливости. Если они хотят убить и сожрать меня, я буду убивать и жрать их самих.

Такие времена.

Не эти аргументы я представлял остальным. Я вообще не разводил дискуссий. В первую же ночь вернулся на холодную ночную стоянку с ободранным огриллоном на плече, и велел Тизарре достать жезл и нарезать кусочков.

Они не особо прониклись идеей.

В конце концов, огриллоны и люди отличаются лишь деталями фенотипа; наши два вида столь близки, что возможно ограниченное скрещивание на манер лошадей и ослов. Пожирать огриллонов - это слишком сходно с каннибализмом, и все, кроме меня, ощутили неудобство.

Не буду входить в подробности, кто что сказал. История не об этом. По сути: я начал с того, будто поедание гриллов заставит нас пахнуть гриллами, ведь мы едим их белки и гадим их жирами. Это некоторых убедило, но Джеш указал, что это заставит нас пахнуть не гриллами, а хумансами, сожравшими гриллов. Тут дела начали заворачивать в дурную сторону.

Я закончил, сказав тихим и спокойным голосом: припасов мало, мы не сможем тащить ослабевших и, если кому не нравится, тот может валить назад и сдаваться гребаным Ножам прямо сейчас.

Но и это не настоящая причина, по которой я заставил всех есть гриллов. Причина была в еще одной книге отца.

"Сердце тьмы".

Единственного я не понимал в той книжке: почему люди сразу решили, что Куртц свихнулся. На мой личный взгляд - и он не изменился - сумасшедшим был Марлоу. Когда Куртц бормочет "ужас, ужас", мне всегда казалось, он говорит о перспективе вернуться в Европу.