Вадим Нестеров - Куда идем мы… - 2 [СИ]

– Да, говорила, – рассеяно подтвердил Псих, но Гуа как будто не услышала и принялась жаловаться на перегруз на работе.

Псих, вытянув губы трубочкой, допил кофе и отставил чашку.

– Мне пора, – сказал он. – Не волнуйся, народ я успокою.

– Вали уже, – отмахнулась Гуа.

(в которой Четвертый и Псих встречаются с коллегами)

г. Улан-Удэ,

столица Бурятской локации.

51°50′ с. ш. 107°37′ в. д.

На подходе к городу Псих поинтересовался:

– Ну и что твой Пепка пишет про Улан-Удэ, Босс?

– Да ничего особенно интересного, – покраснел Четвертый.

Псих опять каким-то непостижимым образом догадался, что покачивающийся в потертом седле командир не сутрами «Святость» качает, а путеводитель читает.

– Но все-таки? – не унимался обезьян.

– Обычные энциклопедические сведения. Столица Бурятской локации город Улан-Удэ, третий по величине город Дальневосточной суперлокации после Владивостока и Хабаровска. Раньше назывался Верхнеудинском, а еще раньше – Удинским острогом. Занятно, что Верхнеудинском назывался не потому, что в верхнем течении реки стоит – он как раз в устье Уды располагается. Просто название «Нижнеудинск» к тому времени уже было занято, причем городом, стоящим совсем на другой реке Уде, в другой области. А «Улан-Удэ» переводится как «Красная Уда».

– Да, как-то не жжет твой тревел-блогер, – зевнул Псих. – Скажи честно, пиво он здесь пил?

– Пил, – потупился монах.

– И как?

– Не понравилось.

– И почему я не удивлен? – пожал плечами обезьян. – А про памятники что? Какой Пепка без памятников…

– Памятник Ленину, говорит, очень прикольный. Огромная голова на маленьком постаменте.

– Ну, памятник ты увидишь только если он возле мэрии, где мы подорожную отмечать будем. Потому что после мэрии мы совсем в другое место отправимся.

– Это в какое? – подозрительно поинтересовался Четвертый.

– В самую лучшую достопримечательность Улан-Удэ. Твой Пепка не написал самого главного – здесь есть монастырь! А что это значит? Это значит, что там мы переночуем бесплатно. А, может быть, еще и поужинаем на халяву. Монахи должны есть, пить и спать в монастыре, если им предоставляется такая возможность и только скажи мне, что я неправ.

– Прав, Псих, прав, – успокоил его Четвертый.

Монастырь оказался довольно большим, но расположен был на самой окраине. Добрались туда паломники поздно, промокнув под начавшимся холодным ливнем и измазавшись в грязи по дороге.

– Кто пойдет проситься на ночлег? – мрачно поинтересовался Псих.

– Я пойду, – сказал Четвертый. – Больно уж вы все трое сейчас мрачно смотритесь. Я бы сам испугался, если бы не был с вами знаком. Да и не любят демонов в городах.

– Иди, – согласился Псих. – Только ты это… Парадную рясу не надевай. С недавних пор я нервничаю, когда монахи видят твою парадку. Иди в рабочей одежде.

– Конечно, – улыбнулся Четвертый, вспомнив их приключения в Еврейской локации.

– И постарайся недолго, – вставил свои две копейки Жир. – Нам холодно и голодно.

– Постараюсь, – сказал Четвертый и толкнул калитку.

Внутри монастырь оказался довольно богатым – только статуй Будды и разных бодхисатв во дворе было установлено несколько десятков. Четвертый, разумеется, тут же принялся им кланяться, причем усердствовал так, что даже не заметил подошедшего монаха.

– Приветствую тебя, брат! – сказал местный. – Судя по своей одежде, ты идешь издалека?

– Да, брат! – поклонился Четверка. – Из Владивостока.

– Ничего себе! – удивился монах. – Это ты практически всю дальневосточную суперлокацию насквозь прошел, с востока на запад.

– Вроде того, – улыбнулся юноша. – Только я не один, нас четверо и еще верховой лось. И это… Мои спутники – демоны. Мы бы хотели попроситься к вам на ночлег. Это возможно?

– Брат, я простой подметальщик, – сказал монах. – Как я могу решать такие вопросы? Я сейчас схожу к настоятелю, расскажу про вас, а там – как он решит.

– Спасибо, брат! – сложил ладони Четвертый. – А я пока помолюсь.

Пока глава паломников отбивал поклоны перед громадной статуей, подметальщик опасливо заглянул в кабинет настоятеля.

– Там к нам это… Целая делегация пожаловала.

– Что за делегация, откуда? – всполошился игумен.

– Из Владивостока, говорят, – почесал затылок дворник.

– О, боже! Хоть бы сообщил кто! Как снег на голову… – настоятель метнулся к шкафу, извлек оттуда парадную рясу и с быстротой новобранца облачился в нее. Быстро повертевшись перед зеркалом, он счел свой внешний вид удовлетворительным. – Веди!

Когда они шли через комнаты, настоятель еще успел поинтересоваться:

– А сколько их?

– Их старший сказал: четверо, – просветил его дворник, выходя во двор. – Старший, кстати, молодой еще совсем, и уровень четвертый только. Первый раз такое вижу. А вот и он, кстати, видите – поклоны бьет.

Настоятель страдал дальнозоркостью, поэтому прекрасно разглядел попу Четвертого, обтянутую довольно потрепанной и не очень чистой походной рясой. Увидел и пару ботинок ниже. Стертых, промокших и грязных ботинок.

Увидев все это, настоятель остановился как вкопанный.

– Ты что – издеваешься надо мной? – спросил он дворника. – Какая это, нахрен, делегация? Прости меня, Господи, на грубом слове. Сказал бы сразу – осень настала, дождик льет, бомжи пришли, пожить просятся. А я, блин, еще одевался ради них, как дебил. Переживал… Тьфу!

И он действительно сплюнул на пол. Дворник профессионально помрачнел.

– Вот что, – распорядился настоятель. – Если хотят – пускай в беседке ночуют, так и скажи этому «главе делегации» сраной, прости, Господи. Там, конечно, стенок нет, зато крыша есть, сверху капать не будет. А без стенок переживут, бомжи – народ закаленный. Им же лучше – запах проветриваться будет. Потому что если их в помещение запустить – так там через минуту не продохнуть будет, вонь глаза резать начнет! Так что беседка. Бе-сед-ка!

После чего повернулся и ушел к себе.

Подметальщик вздохнул и подошел к Четвертому.

– Брат, – сказал он, трогая молящегося парня за плечо. – Брат, мне очень жаль, но…

– Не надо, я все слышал. – не поворачиваясь, сказал монах. – Спасибо тебе, брат, но ты иди, я просто хочу помолиться.

На самом деле Четвертому хотелось не молиться, а плакать. Давно уже его так не унижали.

«Здешний настоятель – невероятный э-э-э… чудак. – думал он, читая сутру. – Вот откуда такие люди берутся? Ну не хочешь ты нас видеть – ну просто откажи и все. Зачем все эти гадости говорить – про бомжей, про запахи, про беседку? Психу бы он, небось, такого не сказал. Плохо все-таки быть „стекляшкой“».