Роберт Силверберг - Валентин Понтифик [litres]

– Какие ужасные твари! – воскликнула, поежившись, Карабелла. – Словно из худших посланий Короля Снов.

Валентин в изумлении и ужасе смотрел на чудовищных созданий, которые неспешно проплывали мимо, то взмывая в воздушных потоках вверх, то опускаясь ближе к земле. Но тут с другой стороны храма послышались встревоженные крики. Валентин жестом позвал Слита следовать за собой, пробежал через здание и увидел, что старая настоятельница, стоя посреди газона, палит из энергомета по сторонам. В воздухе было буквально не протолкнуться от летучих тварей, некоторые из них снижались, и иерарх с полудюжиной прислужников старались уничтожить их до приземления, но несколько десятков все же опустились в траву. Коснувшись земли, они лежали неподвижно, а вот пышный зеленый газон вокруг каждого паука в радиусе, вдвое превышавшем размах его ног, сразу же начинал жухнуть и мгновенно желтел.

С десантом покончили за несколько минут. Воздушная флотилия миновала гору и скрылась на востоке, оставив храмовый сад в таком виде, будто там бушевала толпа погромщиков с паяльными лампами. Иерарх Амбаргард, увидев Валентина, опустила энергомет и устало побрела навстречу короналю.

– Что это было? – спросил он.

– Ветряные пауки, мой повелитель.

– Никогда не слышал о таких. Они водятся в этих краях?

– Хвала Божеству, мой повелитель, до этого не дошло. Они прилетают с Зимроэля, с гор Кинтора. Каждый год, в брачный сезон, они поднимаются с восходящими воздушными потоками высоко в небо и там спариваются и выпускают в воздух оплодотворенные яйца, а горные нисходящие ветры несут их на восток, в те места, где эти животные вылупляются. А взрослых с высотными ветрами уносит в море и порой доносит и до берегов Алханроэля.

Слит, с гримасой отвращения, направился к недобитому пауку, упавшему поблизости. Тот лежал неподвижно, лишь слабо подергивал толстыми волосатыми ногами.

– Не подходите! – крикнула Амбаргард. – У них все части очень ядовиты! – Она подозвала одну из прислужниц, и та поспешно сожгла тварь из энергомета. А иерарх продолжила пояснение для Валентина: – До спаривания они практически безвредны: едят листья и молодые побеги. Но, выпустив яйца, сразу меняются и становятся опасными. Вы же видели, что они сделали с травой. Нам придется заменить почву на пораженных местах, иначе здесь уже ничего не будет расти.

– И такое случается каждый год? – спросил Валентин.

– О нет, нет, спасибо Божеству! По большей части они гибнут в океане. Но изредка, раз в несколько лет, их доносит сюда. Но когда такое происходит… о, мой повелитель, это всегда очень дурное предзнаменование для наступающего года!

– Когда такое случилось в прошлый раз? – спросил корональ.

Амбаргард замялась было с ответом, но после непродолжительного колебания все же сказала:

– В год смерти вашего брата, лорда Вориакса, мой повелитель.

– А перед тем?

Ее губы вдруг задрожали.

– Не могу вспомнить. Наверно, лет за десять до того, а может быть, пятнадцать.

– Случайно не в год смерти лорда Малибора?

– Мой повелитель… простите…

– Вам совершенно нет нужды просить за что-то прощения, – негромко сказал Валентин. Отойдя от группы, он уставился на обожженные пятна испорченной лужайки. В Лабиринте, думал он, корональ из-за дурных видений упал в обморок прямо за пиршественным столом. В Зимроэле начался растительный мор. В Алханроэле появились ветряные пауки, неизменно предвещающие большие беды. Воззвав к родной матери во сне, я увидел незнакомое лицо. Что тут скажешь? Я думал, что контакта с Владычицей не случилось, на деле же я получил послание – и совершенно ясное. Более чем ясное.

– Слит! – позвал он.

– Да, ваше величество.

– Отыщи Эйзенхарта и передай, чтобы снаряжал флот. Мы отправимся, как только он будет готов.

– В Зимроэль, мой повелитель?

– Сначала на Остров. Мне необходимо посоветоваться с Владычицей. А потом – да, на Зимроэль.

– Валентин! – прозвучал слабый голосок.

Это была Карабелла. Остановившиеся глаза на ее побелевшем как мел лице смотрели куда-то в пространство. Она походила сейчас на ребенка – перепуганную маленькую девочку, к душе которой прикоснулся ночью Король Снов.

– Какое зло обрушилось на нашу землю, мой повелитель? – чуть слышно спросила она. – Что с нами будет, мой повелитель? Скажи, что с нами будет?

Наставник поставил задачу добраться до Эртсуда Великого.

– Ваш путь, – говорил он, – будет проходить по пустынной местности южнее Пиниторского тракта. Из оружия у вас будут дубина и кинжал. Вы можете наткнуться на хищных ищеек – вурхайна, малорна, зейла, кассаи, мин-молитра, вейханта и цитуна. Они способны крепко покусать, если застанут человека врасплох.

Хиссун съежился за толстым стволом газана, настолько корявым, что дереву можно было дать добрый десяток тысяч лет, и окинул внимательным взглядом лежавшую перед ним длинную узкую долину. Все казалось совершенно безмятежным. Он не увидел ни своих соучеников, ни обещанных ищеек.

Шел третий день похода, и до цели оставалось еще миль двенадцать, не меньше. А вот ближайший отрезок пути оказался непривлекательным – крутой склон с гранитной осыпью, которая, как только вступишь на него, конечно же, поедет под ногами и разобьет падающее тело о далекое каменистое дно. Пусть это всего лишь учебное упражнение, но свернуть шею тут можно вполне по-настоящему.

Но возвращаться назад и искать другой путь совершенно не хотелось. Снова пробираться, прижимаясь к скале, по извилистому узенькому карнизу над пропастью в добрую тысячу футов глубиной, куда неминуемо сверзишься, стоит лишь раз оступиться, да еще и много раз проползать на животе под нависающими выступами, чуть ли не обдирающими спину, – ну уж нет! Лучше уж рискнуть и спуститься по осыпи, чем возвращаться прежней дорогой. Кроме того, там бродит вурхайн, один из семи обещанных хищников. Хиссун уже однажды столкнулся с этим обладателем кривых, похожих на серпы клыков и длинных загнутых когтей, и совершенно не желал встречаться с ним снова.

Он осторожно шагнул на осыпь, опираясь на дубинку, как на посох.

Здесь, в нижней части Замковой горы, намного ниже пояса облаков, неизменно обнимающего грандиозный пик ближе к вершине, светило яркое и жгучее солнце, отражаясь от вкраплений слюды в обломках гранита и слепя глаза, куда ни посмотри.

Он пощупал ногой каменное крошево, убедился в том, что оно лежит прочно, и перенес тяжесть тела на выдвинутую вперед ногу. Потом сделал еще один шаг. И еще один. Несколько камешков вырвалось из-под ступни и с шорохом покатилось вниз по склону, зеркально сверкая при каждом стремительном перевороте.