Клиффорд Саймак - Братство талисмана [сборник litres]

Разумеется, мы смогли бы сэкономить известные средства, воспользовавшись, к примеру, механическими экскаваторами для рытья могил. Но мы не хотим нарушать традиции, и потому у нас служит не одна тысяча могильщиков. Другой пример: значительно дешевле было бы устанавливать на могилах металлические таблички. Но опять-таки – традиция есть традиция. Все надгробные памятники на кладбищах вырезаны вручную из камней Матери-Земли.

Кроме того, существует еще вот какая проблема. Наступит день – не завтра, но тем не менее, – когда на Земле не останется свободного места. Источник нашего дохода иссякнет, но кому-то ведь надо будет заботиться о захоронениях и тратить деньги на их содержание. По этой причине мы ежегодно отчисляем определенную сумму в страховой фонд, гарантируя клиентам, что, пока Земля кружит по своей орбите, могилам их близких ничто не угрожает.

– Очень интересно, – сказал я. – Спасибо за доставленное удовольствие. Однако не откажите в любезности объяснить, зачем вы все это мне рассказали.

– Как зачем? – удивился Белл. – Чтобы прояснить ситуацию. Чтобы не допустить извращения истины. Чтобы вы осознали, с какими трудностями мы сталкиваемся.

– И чтобы я заметил вдобавок, как развито у вас чувство долга и насколько вы преданы делу.

– А почему бы и нет? – спросил он, ничуть не смутившись. – Мы хотим показать вам все, что тут есть интересного. Прелестные деревушки, где живут наши рабочие, удивительно красивые часовни, мастерские, в которых изготавливают памятники.

– Мистер Белл, – сказал я, – мне не нужны экскурсоводы. Я прибыл сюда не как паломник.

– Но ведь вы не откажетесь от нашей помощи, которую мы вам с удовольствием предоставим?

Я покачал головой, надеясь, что Белл не обидится.

– Извините, но это не входит в мои планы. Нам надо работать – мне, Элмеру и Бронко.

– Вам, Элмеру и кому?

– Бронко.

– Бронко? Что-то я вас не пойму.

– Мистер Белл, – сказал я, – чтобы как следует понять меня, вам придется изучить историю Земли и познакомиться кое с какими древними легендами.

– А при чем здесь Бронко?

– Так раньше на Земле называли лошадей. Не всех, правда, а особой породы [6] Бронко (амер.) – полудикая лошадь американских прерий. (Здесь и далее примеч. перев.) .

– Значит, ваш Бронко – лошадь?

– Нет, – ответил я.

– Мистер Карсон, я не уверен, что понимаю, кто вы такой и что намереваетесь делать на Земле.

– Я специалист по композиции, мистер Белл. Я собираюсь сочинить композицию о планете Земля.

Он величественно кивнул, избавившись, как видно, от всяческих подозрений на мой счет.

– Вот оно что. И как я сразу не догадался! Ведь в вас с первого взгляда чувствуется что-то этакое… Вы сделали великолепный выбор. Мать-Земля подарит вам вдохновение. Ей присуще какое-то неуловимое очарование. Музыка переполняет ее…

– Дело не в музыке, – перебил я. – Вернее, не только в музыке.

– Вы хотите сказать, что музыка не имеет ничего общего с композицией?

– Конечно нет. Просто музыка – лишь часть композиции. Композиция есть абсолютная форма искусства. Она включает в себя музыку, письмо и устную речь, скульптуру, живопись и пение.

– И вы все это умеете делать?

Я покачал головой:

– По правде сказать, я мало что умею. А вот Бронко – да.

Он хлопнул в ладоши.

– Боюсь, я слегка запутался.

– Бронко – композитор, – объяснил я. – Он впитывает в себя настроение, внешние впечатления, малозаметные нюансы, звуки, формы и очертания. Он поглощает все это и выдает полуфабрикат – пленки и рисунки. Тогда наступает моя очередь. На время я как бы становлюсь придатком Бронко. Он подбирает материал, а я располагаю его в гармоническом порядке, но не весь, а только часть. Остальное доделывает тоже Бронко. Похоже, я ничего не сумел объяснить.

Белл покачал головой:

– Никогда ни о чем таком не слышал. Ну и дела!

– Теория композиции возникла на планете Олден лишь пару столетий назад, – сказал я, – и с тех пор ее непрерывно развивают. Двух одинаковых инструментов для композиции просто не существует. Как бы ни был хорош тот или иной экземпляр, всегда найдется какая-нибудь деталька, которая требует доработки. Поэтому, когда садишься конструировать композитор (неудачное название, но лучшего пока не придумали), трудно сказать заранее, что получится.

– Вы назвали свой аппарат Бронко. Наверное, на то была какая-то причина?

– Понимаете, – ответил я, – композитор – штука довольно громоздкая. У него сложный механизм со множеством хрупких деталей, для защиты которых от повреждений требуется прочный корпус. Иными словами, на себе его не потаскаешь. Следовательно, он должен двигаться самостоятельно. Вдобавок мы приделали к нему седло для тех, кто захочет на нем прокатиться.

– Если мне не изменяет память, вы упомянули Элмера. Почему вы пришли без него?

– Элмер находится в ящике, потому что он – робот, – пояснил я. – Он совершил перелет до Земли в качестве груза.

Белл беспокойно зашевелился.

– Мистер Карсон, – заявил он, – вам наверняка известно, что роботам запрещено ступать на Землю. Боюсь, нам придется…

– У вас ничего не выйдет, – сказал я. – Вы не вправе прогнать его с планеты. Он – коренной житель Земли, на что мы с вами явно не в силах претендовать.

– Коренной житель? Невероятно! Должно быть, вы шутите, мистер Карсон?

– Ни в коей мере. Его изготовили здесь в дни Решающей Войны. Он участвовал в создании последней из огромных боевых машин. С наступлением мирных дней он стал свободным роботом и, согласно галактическому закону, за очень небольшим исключением обладает теми же правами, что и любой человек.

Белл снова покачал головой.

– Не знаю, – протянул он, – не знаю…

– Знать тут нечего, – сказал я. – Между прочим, я внимательно изучил свод галактических законов. Из них следует, что Элмер, ко всему прочему, считается уроженцем Земли. Не изготовленным на Земле, а рожденным на ней. Я прихватил с собой копию документа, который все это подтверждает. Сам документ остался на Олдене. Копию предъявить меня не попросили. По существу, – заключил я, – Элмер все равно что человек.

– Но капитан должен был поинтересоваться…

– Капитану было все равно, – ответил я. – Его вполне устроила взятка, которую я ему дал. А на случай, если вам окажется мало законных оснований, учтите: в Элмере восемь футов роста, и нрав у него далеко не покладистый. А еще он весьма чувствителен. Когда я запаковывал его в ящик, он запретил мне выключать себя. Скажу вам откровенно, мне не хочется думать о том, что может случиться, если его ящик открою не я, а кто-то другой.

Глазки Белла сонно сощурились, но взгляд у него был настороженный.