Антон Демченко - Опричник [litres]

Да, предложение о сотрудничестве мне прислал вовсе не пресловутый клуб эфирников, как я подозревал во время знакомства с информацией, переданной Бестужевым, а остатки того странного псевдомонашеского ордена, что возглавлял Скуратов-Бельский. И этот факт, скажу честно, сыграл свою роль в принятии мной положительного решения об участии в предложенной государем «охоте». Причем как бы не меньшую, чем откровенность самого предложения. Нет, все же Михаилу еще учиться и учиться у своего царственного батюшки. Там, где цесаревич закрутил бы очередную интригу с недомолвками и манипуляциями, Роман Васильевич, уже кое-где втихомолку именуемый Лесорубом [35] Лесоруб – прозвище, данное государю Роману Васильевичу длинными языками, после событий московского мятежа и вторжения европейского экспедиционного корпуса на территорию России, с намеком на поговорку «Лес рубят – щепки летят». , решил дело всего парой слов… и одной откровенностью.

О нет, я вовсе не считаю, что отец Ефимий, памятный мне по первой встрече с дедом, раскрыл все карты затевающегося дела. Наверняка аркажцы в своем стремлении поквитаться с виновниками уничтожения монастыря закрутили не одну интригу. Но при общении со мной бывший келарь не пытался манипулировать или что-то недоговаривать. Он честно и без утайки рассказал об отводимой мне роли, не менее честно поведал о том, кто и как будет прикрывать меня на все время грядущей операции, и так же полно ответил на возникшие вопросы… по крайней мере, на подавляющее их большинство. Морщился, правда, поначалу, когда я коррективы по переданным мне через Бестужева планам предлагал, но, узнав, что к этим изменениям как сам Валентин Эдуардович, так и его коллега из Преображенского приказа руку приложили, кривиться перестал. Однако посмотрел на меня странно.

– Что? – заметив этот взгляд, спросил я.

– Говорил мне Никита Силыч, что внук у него не дурак… – с какой-то странной интонацией протянул костлявый монах.

– А в морду? – фыркнул я.

А чего церемониться? То, что у меня перед долгополыми никакого пиетета нет, отец Ефимий знает. Сам видел, как я при знакомстве с дедом обошелся. А тот не чета бывшему монастырскому келарю, настоятелем был, причем действующим.

– Точно, Скуратовская руда, – кивнул сам себе Ефимий и усмехнулся. – То не в укор тебе сказано было, юноша. Дед твой хоть и предупреждал, что ты разумен не по годам, да я не поверил. А вот сейчас…

– Да что не так-то? – удивился я.

– Так ведь любой юнец, окажись он на твоем месте, такой информацией ни за что ни с кем не поделился бы. Сам, все сам. А ты в гордыню не впал, у близких совета спросил…

– Любой другой юнец на моем месте и месяца не прожил бы, – отмахнулся я. – Либо сдох бы, либо под крылом какого-нибудь рода сидел на коротком поводке и не пикал.

– А ты, значит, свободен как птица, да? – легонько поддел меня собеседник.

– Степень свободы определяется длиной цепи, – пожав плечами, отозвался я и похлопал ладонью по бювару с отданными мне Ефимием документами. – Моя – вот. А будь на моем месте кто-то… другой, скажем так, вполне мог бы оказаться в младшей ветви Громовых, обложенный их доглядчиками, как волк флажками, с известным итогом. Разве что детишек наплодить позволили бы, и то – не для себя, а для того же рода.

В ответ бывший келарь только сочувственно покивал. Да и черт с ним, пусть думает что хочет. Мне с ним детей не крестить и до пенсии не работать. Сделаем дело – и разбежимся.

В общем, на помолвку Леонида и Марии я явился уже «мобилизованным», о чем и сигналил наблюдателям государя знак гранда на моей шее…

И он же стал причиной очередного моего «переименования». Кем я уже только ни был! В том мире помер Романом Обуховым, бывшим инструктором Центра-два по прозвищу Росомаха. В этом мире очнулся Кириллом, бояричем рода Громовых, потом стал мещанином Николаевым, затем превратился в опричника той же фамилии, совсем недавно был переименован в Кирилла Обухова по прозвищу Сильвер – квартирмейстера наемного отряда «Гремлины», а теперь вот пожалуйста очередной кульбит, и прошу любить и жаловать – боярин Кирилл Николаев-Скуратов, гранд и будущий регент рода Вербицких-Скуратовых… И ведь ни одного псевдонима!

Да, с принятием, точнее, с государевым признанием моего статуса гранда, как следовало из записей, переданных аркажцами, я официально стал совершеннолетним, что в принципе логично. Это вышедший в потолок вой или гридень может при всей своей мощи оставаться обычным подростком, если, конечно, это слово применимо к упертому одаренному, добравшемуся до предела своих возможностей раньше, чем закон разрешает шляться по борделям.

У нашего брата, как объяснял когда-то дед и повторил за ним недавно старик Ефимий, все иначе. Статус эфирника – это свидетельство не силы, а умения. И в первую очередь умения думать. Без него грандом не стать, и потому считается, что если уж одаренный добрался до высшего звания, значит, тараканы в его голове ходят исключительно строем, а давление гормонов на мозги приведено к допустимому. Следовательно, и отвечать за свои поступки такой вундеркинд должен в полной мере, не прикрываясь малым возрастом… правда, коньяк и табак в магазине ему все равно не продадут, пока восемнадцать не стукнет. Как выразился бывший келарь: «Мозги мозгами, статус статусом, а вред здоровью формирующегося организма еще никто не отменял». Что, правда, не помешало Ефимию сразу же после этой фразы налить мне очередной кубок меда из чудом уцелевших монастырских запасов.

Кроме того, в довесок к окончательной «эмансипации» я получил изрядно удивившее меня посмертное послание от деда. Так-то, по нашим с Бестужевым и Вербицким планам, я должен был заявить право на линию Скуратовых в соответствии с полученным статусом эфирника, что должно было привести к основанию мной отдельной ветви Николаевых-Скуратовых.

Но старик решил вопрос по-своему и признал меня наследником «не по мечу и славе, но по прялке и крови». Если перевести эту древнюю формулу на нормальный русский язык, то Никита Силыч передал боярский титул отпрыску своей дочери, то есть «по прялке», поскольку внук в полной мере проявил линию рода, то есть является подтвержденным потомком «по крови» и из-за отсутствия прямых наследников мужского пола «по мечу и славе» вправе продолжить его род… с образованием новой фамилии Николаевых-Скуратовых. Пошел, так сказать, навстречу пожеланиям наследника, чтоб его! И ведь государь этот финт ушами подтвердил. Конфирмация завещания нашлась среди тех же документов, что передал мне отец Ефимий.

Одно плохо. Не нажил дедушка злата-серебра, да и каменьев драгоценных в сырых подвалах не накопил. Впрочем, и с самими подвалами, как и с палатами каменными, тоже неладно вышло. Нет, кое-какие средства на родовом счету в Казначействе водились, но, честное слово, у «Гремлинов» месячный оборот средств больше. Не намного, но все же. А вот с владениями совсем швах.