Владимир Сухинин - На пути к Высокому хребту

И я исчез.

– Молодой бог укрепляется, – проговорил после исчезновения человека хан. – Он хочет иметь союзников в степи и выбрал нас. Нам не избежать противостояния. И нужно выбрать правильную сторону.

– А чего ее выбирать? – проворчал шаман. – Старые боги тебя отвергли и готовят переворот. Молодой бог это знает и хочет помочь. Здесь, в степи он теперь главный. Но он хочет нанести удар нашими мечами по людским землям, где старый бог еще силен. Молодой бог готовит нападение. Он после победы своих свидетелей уверился в своих силах. Да поможет нам Отец.

– Да поможет, – отозвались хан и Быр Карам.

Правая рука склонился над картой.

– Всех убедить идти через империю кружным путем мы не сможем, – подумав, проговорил он.

– Всех не надо, – спокойно отозвался шаман. – Пусть наши и те, кто нас поддерживает, пойдут через империю. И поведешь их ты, Быр.

– Я? Почему я? – изумился орк.

– Потому что в лес пойдут племена наших противников, и в это время империя нападет на Вангор. Мы двинем орду на империю, ты дождешься нас и присоединишься. А в лесу сгинут те, кто нас не поддерживает.

Быр Карам пощелкал ногтем по клыку.

– Это как-то подло, – произнес он. – Ты не находишь, старый?

– Нет, Быр, – спокойно отозвался шаман. – Я так не считаю. В степи разгорается междуплеменная война. Она обязательно случится. И пусть наши враги будут ослаблены. Они, Быр, нас не пощадят. Это всего лишь военная хитрость. Ты предложи всем пойти через империю, и все не наши откажутся сами. Ты там нужен, чтобы наши волчата не спешили. А воинами они станут в набеге на людишек.

Шаман усмехнулся:

– И я уверен, ты там встретишь нашего нового родича.

Открытый космос. Материнская планета

Щетина спрятался за полуразрушенной стеной здания. Он слился с ней, застыл. Напряженно вглядываясь в приближающийся броневик, отбросил все мысли.

Был он и враг, которого нужно убить во что бы то ни стало.

Сейчас все зависело от его меткости и сноровки. Его жизнь и жизни его спутников были поставлены на карту. И нити своей судьбы, тонкие, непрочные, готовые оборваться от струи огнемета, он держал в подрагивающих руках. Щетина потной ладонью сжимал предпоследнюю гранату. В коленях он чувствовал боль от острых углов камней, но терпеливо ждал. Ждал возможности кинуть гранату под колеса броневика.

Злобно урча мотором и дымя клубами черного дыма, броневик спускался с холма.

Щетина уже мог разглядеть оскаленную физиономию человека, прильнувшего к огнемету. Он что-то говорил тем, кто находился в броневике.

Щетина губами отсчитывал секунды:

– Один. Два…

Он должен был точно рассчитать момент броска и время срабатывания гранаты. Не позже и не раньше.

Он поднял крышку. Лоб от напряжения вспотел. Тонкие струйки заливали глаза и мешали видеть. Быстро вытерев лоб предплечьем руки, в которой сжимал гранату, нажал на кнопку два раза.

«Пора!» – решил он и несильно бросил гранату под колеса броневика. Он даже от волнения подумал, что не докинул. Но смертоносное железное яйцо ударилось о полотно дороги и покатилось прямо под днище броневика.

Щетина упал за стену и мысленно продолжал считать: «Три, четыре…» Раздался громкий взрыв. Он вскочил и выглянул из-за стены.

Он успел. Граната разорвалась прямо под машиной, и броневик с порванными шинами закрутился на дороге, издавая неприятный визг. Человек у огнемета что-то громко кричал.

Броневик, тонко скрежеща, разрывая нервы, боком скользил по покрытию дороги, прополз лаг пять и заглох. Щетина выхватил пистолет-плазмомет и не целясь, на бегу стал стрелять по стрелку. Он израсходовал весь боезапас, но попал. Тело стрелка безвольно стало сползать вниз, во внутренности броневика.

Не давая возможности остальным выбраться, Щетина выхватил последнюю гранату и, размахнувшись, закинул ее внутрь. Со всех ног припустил прочь. Лагах в тридцати от него раздался приглушенный взрыв, и он оглянулся.

Из чрева броневика повалил густой дым, а потом вылетело пламя огня.

Понимая, что опасности больше нет, Щетина вытер лоб. На его грязном от пота и пыли лице появилась довольная улыбка.

Прихрамывая на ушибленную ногу, он побрел прочь.

«Да уж, – подумал он, – вот не знал, что на старости лет стану вытворять такие вещи. Ох, барон, барон. Не зря тебя завербовал Демон. Умеет он подбирать себе помощников. Вот если вновь встречу тебя, барон, то сразу убью. Убью, и все. Так и знай».

Ему навстречу катил электромобиль. Остановился, и Щетина увидел довольные лица своих спутников.

– Здорово ты их, дон! – радостно прокричал мальчик.

– А вы чего не спрятались? – залезая в кузов машины, спросил Щетина.

– А мы хотели тебе помочь, – все так же радостно проговорил Самсул.

– Ну тогда и дальше помогайте, – устало ответил Щетина. – Я в кузове полежу.

Он чувствовал, что его нервная система на пределе своих возможностей. После того как бронетранспортер взорвался, из Вейса будто бы вытащили стержень, который держал его эти дни. Он как-то сразу обмяк, почувствовал навалившуюся непреодолимую усталость. С огорчением понял, что в отличие от старика и мальчика жить в таком стремительном темпе долго не сможет, не выдержит. А с другой стороны, Вейс считал, что большие проблемы ему пока не грозили.

«Нужно просто прилечь и отдохнуть», – убедил он себя.

Он поудобнее устроился на деревянном полу грузовичка, закрыл глаза и тут же уснул.

Ему снился он сам. Молодой, крепкий. Он шел по слегка освещенному рассеянным светом коридору.

Эту дорогу он знал и иногда выбирался сюда, когда нужно было получить ответ на трудный вопрос. Это были глубины его подсознания.

Вейс полагался на интуицию и верил, что все необходимые знания скрыты внутри него, только добраться до них непросто. Они спрятаны за нагромождением человеческого сознания, его жизненного опыта и веры в разум. Ум человека отрицает то, что человек не видит и не может почувствовать. У него нет опоры для выводов. А привыкший полагаться на интуицию не опирается на ум, когда тот пасует, он углубляется в себя и ищет ответы в своем подсознании. Он, словно исследователь, углубляется в самого себя и, как старьевщик, отбрасывает ненужный мусор мыслей, говорящих ему, что ответа нет и искать не надо.

Вейс давно научился им не верить.

Он брел по коридору. Слева и справа от него находились двери. Но он ни разу их не открывал. Вейс каким-то седьмым или восьмым чувством понимал, что оттуда он может не вернуться. Он просто потеряет дорогу обратно. Потеряет самого себя. И, хотя к нему подступало врожденное любопытство хоть одним глазком заглянуть в одну из дверей, он усилием воли сдерживал себя. А сейчас он с ужасом понял, что не может противостоять сильнейшему желанию открыть дверь. Он даже остановился напротив одной. Потер похолодевшие руки и замер.