Екатерина Соловьёва - Вечерняя звезда [litres]

– Ни одной мысли о выгоде, которая вас ждёт, ни разу? Вы уверены в этом? Иначе…

– Что «иначе»?

– Однажды ты уже прокололась, лгунья, больше попыток у тебя нет.

«Колдун! Чёртов колдун… Я сплю, это сон. Он не может отравить меня во сне!» – убеждала себя я.

– Ещё как могу!

– Я тебя не боюсь. И не лгу.

– И где же доказательства?

– Свет истинной любви. Разве недостаточно?

– Какой ещё свет? Я ничего не вижу.

Не видит?! Где же он? Его нет?..

Он снял маску. Я снова смотрела в лицо человека, с которым танцевала на балу чудовищ. Я не знала, как выглядит Вольфрам в действительности, у меня было только это лицо. И сейчас оно причиняло мне нестерпимую муку. Колдун сжал губы, на дне серых глаз застыл могильный холод.

– Ты – не мой принц, ты – несчастное создание, терзающее всех своей болью, ослеплённое ею настолько, что даже не видишь света. Но ты сам придумал эту боль, сам взрастил. Мне жаль тебя.

Он сделал небрежный жест – я буквально вылетела из беседки и рухнула на землю, но не ощутила удара. Наверное, его отрава подействовала в полной мере. Я не могла пошевелиться, сознание медленно уплывало сквозь накатывающую боль. Неизвестно, сколько я пролежала, но очнулась оттого, что кто-то лизнул мою щёку.

– Вот зачем вы пили эту гадость? Ну как же так можно? Пить что попало…

Он лежал рядом, щурясь и согревая меня тёплым боком.

– Вольфрам! Мой родной! Вы – не галлюцинация? – слова вязли во рту.

– Не знаю, сударыня. Некоторые считают, что вся жизнь – галлюцинация.

Вдруг звук его голоса отдалился, картинка перед моими глазами потемнела. Я снова отключилась, а пришла в себя на спине у волка.

– Вы хотя бы в состоянии обнять меня? – спросил он.

– О! Желаю этого больше всего на свете!

Я старалась, но руки не слушались.

– Держитесь за шерсть.

– Вам не будет больно?

– Нет, мне будет приятно.

Потом был полёт, я положила голову ему на шею. С каждым мгновением, проведённым с ним, боль и слабость становились легче, яд колдуна словно уносился набегавшим ветром. Но слёзы не останавливались.

– Перестаньте плакать. Мне натечёт в уши.

– Не натечёт, я плачу ниже ушей.

– Что вас так расстроило?

– И вы ещё спрашиваете?! Я за вас до смерти боюсь! Скучаю, тоскую, без вас жизнь не мила! – Я почувствовала, как забилось его сердце. – А колдун… Пугал кошмарными сказками.

– Да, он это обожает. О ком он вам поведал?

– О девушке, любившей прóклятого принца не вполне бескорыстно.

– Печальная история. Но закончилась она неплохо.

– Что вы имеете в виду?

– Её проклятие снялось. Один человек полюбил горемыку всей душой.

– И кто же?

– Проклявший её колдун.

– Неужели?

– Да. Характер у него был тяжёлый, но после принца она этого даже не заметила, хотя колдун старательно мучил её мелкими придирками. Мучил-мучил, да и влюбился. А принц женился на племяннице колдуна. Вот кто получил сполна!

– Племянница?

– Да нет же, сударыня, принц. Но все остались живы и здоровы.

Как всегда, он успокоил меня.

– Вольфрам, я хотела сказать вам кое-что. Не знаю, подходящий ли сейчас момент, но другого, боюсь, не представится.

– Да?

– Я люблю вас.

Он повернул голову назад и лизнул руку.

– Вашего признания мне не нужно – достаточно света, но я рад слышать.

– Значит, свет есть? Почему колдун его не видит?

– Он не пробивает его тьму.

Моя догадка была правильной!

– Колдун отпустил вас?

– Не совсем. Он ещё не определился. Он борется.

– С вами?

Мы приземлились. Ветер бежал по траве и клонил нежные лиловые цветы.

– Нет, сам с собой.

– И кто же победит?

– Не знаю, сударыня, но вы должны помнить: что бы ни случилось… О! Перестаньте плакать.

– Не могу.

Обняла его. Волк дышал мне в ухо.

– Что бы ни случилось, я всегда буду… – Он лизнул мою щёку, и… я услышала allegro con brio из пятой симфонии Бетховена. Будильник.

Села на кровати и, словно кино, прокручивала свой сон. Ту часть, которая была с волком. И думала: «Недаром я назвала тебя Вольфрамом. Ты – моя вечерняя звезда во тьме всех миров, путеводная нить, ведущая к счастью. Я потеряюсь без тебя среди чужих людей. Мой свет истинной любви существует лишь потому, что ты светишь мне. Спасибо за надежду, что ты есть хотя бы где-нибудь. Но не мог бы ты быть поближе? Пожалуйста».

Весь день я бубнила про себя: «Он жив! Жив». Ещё вчера я не знала этого наверняка, а теперь сомнения рассеялись. Нужно радоваться, но почему же в моей голове голосом божественной Джесси Норман плачет решившая умереть Дидона [42] Имеется в виду опера Генри Пёрселла «Дидона и Эней». По сюжету колдунья посылает к царю Карфагена Энею злого духа, который в образе бога Меркурия внушает ему покинуть Дидону и Карфаген. Эней соглашается, Дидона отчаянно скорбит. Потом Эней наперекор богам хочет вернуться к возлюбленной. Но Дидона непреклонна: раз Эней решил оставить её, он должен уйти, а сама она – умереть. ?

До чего нелогичная женщина! То у неё « remember» [44] Помни ( англ. ). , то « forget» [45] Забудь ( англ. ). . Сама выгнала своего Энея, а теперь плачет. Я бы ни за что не отпустила его! Духи, колдуньи, римские боги – плевать. Только вернись, не отпущу!

– Лиза, перешли, пожалуйста, последний вариант Киреевых.

– Квартиру?

– Нет, дом. Крышу корректирую.

– Лови.

– Это Покровка. А я просил дом.

– Ой, извини. Уже отправила.

– Ты прислала бассейн. А мне нужна мансарда. Что с тобой?

Действительно, что со мной? Неважно. Гораздо важнее, чего со мной нет.

Мы с Любой снова пошли к Лале. Двор, в прошлый раз заваленный снегом, теперь был чистым, солнечным, с подсохшими лужами. Она встретила нас своим необыкновенным душистым чаем и яблочным пирогом.

– Видела его? – цыганка уставилась на меня прожигающими насквозь чёрными глазами.

Я кивнула. Она разложила карты.

– Ох, нелегко ему, нелегко! Как жив-то ещё… На волоске висит. Сверху – пропасть и снизу – пропасть. Не плачь, слезами не поможешь. Он сильный. Молись. Авось дойдёт.

Я сжала опаловый кулон.

– Почему судьба так жестока к нему?

– Потому что щедрые дары он получил от неба, и спрос с него особенный. Поймал его колдун, нашёл слабину – холодное сердце. Жил он разумом и долгом, а людей презирал. Честно правил, зря никого не обижал, душа его благородна, но сердце билось ровно, не зная любви.