Ивар Рави - Мишааль

Принесли обед, и мы прервались. После обеда Бадр клеил мне усики из моих же волос. Он провозился почти час, но результат оказался неплохим: если детально не рассматривать, на меня смотрел юноша лет восемнадцати, с пушком над верхней губой и короткой неряшливой стрижкой. Бадр успокоил меня, что именно такие стрижки в моде у арабских юношей. Меня выдавал слишком светлый цвет кожи и редкие для арабов глаза. Изменить глаза было вне уровня нашего мастерства, но цвет кожи сделать заметно смуглее мы смогли, добавив в тональный крем, найденный среди средств гигиены, обычный растворимый кофе.

Цвет получился не совсем однотонный, но заметить это мог лишь наметанный глаз при тщательном осмотре. Выпуклость и рельеф попы скрыла туника, спущенная сверху на штаны. Однако грудь упрямо торчала, сводя на нет все наши усилия по маскировке. Мне пришло в голову перетянуть грудь куском материи. В спальне, раздевшись по пояс, я предпринял несколько попыток, пока не понял, что без посторонней помощи не справлюсь. Бадр, придя на помощь, без комментариев затянул материю, сдавив грудь: дышать было тяжело, и я попросил чуть ослабить. Потом снова одел рубаху и тунику: выпуклость груди стала совсем незаметна.

Оставалось загримировать Бадра, но здесь ничего путного в голову не приходило, пока я не предложил ему переодеться в традиционную арабскую одежду. Ему пришлось сбегать в магазин на первом этаже отеля, приобрести необходимую одежду, и теперь он выглядел как мужчина среднего возраста. Трудно стало признать в этом господине безжалостного убийцу полицейских.

От мотоцикла Бадр решил избавиться, справедливо рассудив, что в той деревеньке нас запомнили. Он переоделся и уехал на мотоцикле, который продал с рук за полцены приезжему арабу из Эр-Рияда, который собирался домой. Это как нельзя лучше подходило, чтобы запутать следы. На вырученные деньги, добавив из своих средств, Бадр купил пикап тойота тундра, с большим пробегом, но все еще в хорошем состоянии.

Из гостиницы мы выехали после двенадцати ночи, намереваясь рано утром быть в Джидде. Чтобы вернуться на Мекканскую трассу, пришлось двадцать километров ехать обратно в сторону столицы. Без приключений, дважды миновав полицейские посты на въезде и на выезде из Мекки, мы в районе четырех утра подъехали к Джидде.

У самого въезда в город дорогу перегораживал патруль, состоящий из полицейской машины и двух внедорожников Кадиллак Эскалейд черного цвета.

— Служба внешней разведки, — одними губами прошептал Бадр.

Полицейский жестом руки тормознул нас, приказывая прижаться к обочине. Четверо мужчин в черных костюмах с галстуком на белой рубашке и в солнцезащитных очках напоминали персонажей «Людей в черном». Двое из них неторопливо направились в нашу сторону.

— Молчи. Ты мой глухонемой брат, мы возвращаемся из Мекки, куда ездили к могиле пророка просить о твоем исцелении, — успел шепнуть мне Бадр.

Его тревога передалась мне: если он так нервничает, значит, все крайне серьезно. От волнения я сунул в рот кусочек одноразового мыла размером с рафинад, захваченный с собой из отеля, перепутав его с жевательной резинкой, оставшейся в другом кармане.

Традиционно поздоровавшись, полицейский попросил удостоверения личности. В Саудовской Аравии необязательно иметь права, все данные есть онлайн. Бадр предъявил паспорт и, ответив на пару вопросов, уже собирался сесть в машину, когда один из подошедших, спросил, показывая на меня:

— А это что за юноша?

— Это мой брат, Сашим, глухонемой и больной с рождения. Возил его на могилу нашего пророка делать дуа (молитву), чтобы ниспослал он ему исцеление.

— Документ на него покажи и проваливай. И лучше обследуй своего брата в нормальном медицинском центре.

Говоривший потерял к нам интерес и повернулся спиной. «Документа нет», — молнией пронеслось в моей голове. Сейчас они вытащат меня из машины, уложат на песок, обшарят и быстро поймут, что перед ними девушка. А там выяснить все остальное не проблема, и мои попытки коту под хвост. От обиды у меня опустилась челюсть и пена от мыла, которое я жевал на нервах, приняв за жевательную резинку, пузырясь полезла из уголка рта. Бадр гений! Даю руку на отсечение! С криком «У него опять приступ», он ринулся к моей двери, выронив паспорт. Открыв дверь, он схватил меня за плечи, шепнув на ухо:

— Дергайся как судорожный! Изобрази приступ эпилепсии.

Секунды две у меня ушло на осознание смысла этих слов, затем с протяжным стоном, закатив глаза, я начал дергаться, тем более что делать это пришлось почти против своей воли: прижав меня к груди, Бадр практически перекрыл мне кислород и мои попытки вздохнуть и освободиться выглядели крайне натурально. Постепенно дышать стало легче, и я слабыми подергиваниями рук и ног еще минуту разыгрывал эпилептоидный приступ. Пот покрыл все лицо, только он начал смывать мой тональный крем. Трудно будет объяснить такие внезапные просветления участков кожи!

— Слушай, ты, идиот! — Это уже один из парней в черном обратился к Бадру. — У твоего брата эпилепсия, вместо того чтобы его возить, надеясь на чудо, обратись к хорошему врачу. Как в средневековье живете, никак поумнеть не желаете. Если ему стало лучше, вали отсюда, пока я тебя не приласкал, идиота тупоголового.

Черный костюм презрительно сплюнул под ноги Бадру и ушел к внедорожникам, окончательно потеряв ко мне интерес. Подобрав свой паспорт, Бадр заискивающе извинился перед полицейским, который молча смотрел, как пристегнув меня, все еще сидящего с закрытыми глазами, ремнем, он сел за руль. Про мое удостоверение личности никто не вспомнил.

Едва мобильный патруль скрылся из виду, я, отстегнув ремень и наполовину высунулся из окна, выплевывая вчерашний ужин и остатки мыла. Араб остановился и протянул мне бутылку с водой: меня вырвало еще раз. Мыльные пузыри лезли из меня долго, вся бутылка ушла на промывание рта, но вкус мыла я ощущал до самой ночи.

— Саша, какая ты умная, — восхищенно произнес Бадр, когда мы снова двинулись в путь, въезжая в Джидду. — Я уже хотел открыть огонь. Полицейского и тех двоих, что были ближе к нам, я бы успел убить, но двое остальных защищали внедорожники, нам бы не дали уйти. Я еще удивился, когда видел, что ты суешь эти маленькие кусочки мыла в карман. Ты заранее придумала такой план, на случай проверки документов?

Мне очень хотелось ответить, что для меня такие планы как два пальца об асфальт, но восхищенное лицо араба пристыдило.

— Я нервничала и по ошибке сунула в рот мыло вместо жевательной резинки.

Вытащив руку из кармана, я продемонстрировал арабу кусочки одноразового мыла вперемешку с такого же размера жевательной резинкой. Бадр остановился, выскочил из машины и присел, заходясь от дикого хохота, хлопая себя по бедрам. Сквозь смех и всхлипыванье можно было различить: «жвачка, мыло, по ошибке, Зеноби!» Вот и говори правду мужчинам после этого! Вместо того, чтобы поинтересоваться, как я себя чувствую, наглотавшись мыльных пузырей, этот скотина ржет, словно в цирке. «Хрен я еще раз перед тобой так проколюсь», — пообещал я себе, но, посмотрев на этого великовозрастного ребенка, сам захохотал, прерываемый икотой.