Ивар Рави - Мишааль

Открылась дверь и Сафия бесшумно проскользнула в комнату.

— Госпожа Зеноби, что вы делаете? Вы же испортили свои прекрасные ресницы!

Девушка всплеснула руками, отобрала у меня кисточку и решительно начала наводить макияж. «Прекрасные ресницы, вы слышали? Это обо мне», — непонятное теплое чувство разлилось в груди. Даже будучи мужчиной, мне нравились комплименты моему телу.

Буквально за пару минут Сафия превратила мои ресницы в произведение искусства: я даже невольно ощупал их, натуральные или нет. Окинув меня критическим взглядом, девушка осталась довольна.

— Нам надо выйти раньше хозяина, если опоздаем — будет гневаться.

Сафия открыла мне дверь, поправила платок на моей голове, и мы быстрым шагом двинулись к выходу. Принца еще не было, но была куча охранников и два ленд крузера: серебристый и черный. Все охранники были похожи друг на друга, как сиамские близнецы. Не сводя с меня взглядов, они стояли у машин и негромко переговаривались. Интересно, это те, что были в лагере Заатари, или другие? Их нежелание смотреть мне в глаза мне показалось странным, о чем я не преминул спросить Сафию.

— Вы — женщина хозяина, им не следует смотреть вам в глаза, это неуважение, — пояснила девушка шепотом.

Так, стоп: во-первых, никакая я на хрен не женщина и, тем более, не этого козла. Во-вторых, Бадр смотрел мне в глаза довольно пристально и спокойно, порой даже насмешливо. Это Сафии знать не следует, но для себя я делаю зарубку: Бадр не пес, ждущий подачки от хозяина. Кусок мяса он, пожалуй, добывает себе сам.

Мурашки пробежали по телу, впервые за все время нахождения в женском теле. Что это было? Понимание того, что для этого крепкого парня ты интересна как женщина или… скрытая симпатия к нему с моей стороны? Видимо, приближались критические дни: за пару дней у меня повышалась чувствительность, я видел эротические сны, а обоняние обострялось до невозможного. Вот и сейчас, даже на расстоянии, я почувствовал аромат «Амуаж» за секунды до появления Абдель-Азиза и Бадра, который сегодня надел легкий хлопковый костюм молочного цвета.

Абдель-Азиз был в хорошем настроении. Посмотрел на меня, причмокнув языком, выражая восхищение или удовлетворение, и коротко скомандовал:

— Поехали.

По знаку Бадра я сел в черный внедорожник. Рядом, с левой стороны, примостился принц. Сам Бадр уселся на пассажирское сиденье. Водитель, все время сидевший в машине, тронул с места по его кивку. Второй джип с пятью охранниками последовал за нами. Проехав будку охраны, мы свернули вправо и выехали на хорошо асфальтированную дорогу. Скорость движения сразу возросла в разы. Однако, вопреки моим ожиданиям, мы, не сворачивая миновали трафарет, указывающий на центр города, и через десять минуть выехали в сторону пустыни.

Сгущающиеся сумерки давали мало информации. Попадались встречные машины, мы обогнали несколько фур. Движение в абсолютной тишине продолжалось около получаса. Меня терзало любопытство, но заводить разговор, на что, несомненно, рассчитывал принц, не хотелось. Так, в тишине, водитель, ориентируясь по только ему ведомым знакам, свернул в пустыню, и дальше мы катили по песчаной колее между барханами.

Надеюсь, меня не везут закапывать в песок, мною даже не попользовались. Глупо хоронить, не попробовав!

Пошловатым юмором я пытался скрыть волнение, которое грозило перейти в панику и даже истерику.

Свернув куда-то между очередными, поднадоевшими барханами, мы фарами выхватили из темноты огромное количество таких же внедорожников с выключенным светом. В стороне стояла пара легких палаток-тентов, под которыми горели светодиодные лампы.

Все, пиздец, это саудовский ку-клукс-клан, теперь точно отымеют во все щели и здесь же прикопают.

Мои мысли чуть не сорвались в крик, когда принц, гаденько улыбнувшись, сказал:

— Три дня не истекли, не бойся.

Только после этого я заметил, как тяжело дышал: грудь вздымалась, воздух шумно выходил, бисеринки пота усеяли все мое лицо. Сердце колотилось так сильно, что, вероятно, его слышали даже сидевшие под тентами арабы. Сглотнул с усилием — во рту была самая настоящая пустыня — я одарил этого мерзкого старика ненавидящим взглядом, что привело его в настоящее веселье. Бадр открыл мне дверь, подал руку: мою дрожь он ощутил отчетливо, потому что незаметно сжал мои пальцы, словно говоря: «все будет хорошо, не бойся». Я с признательностью посмотрел ему в глаза. В темноте было трудно понять, но кажется, в них было сочувствие и жалость. Выдернув руку, я сделал два шага и остановился.

Абдель-Азиз обошел машину и пошел в сторону палаток, мы молча последовали за ним.

— Ассаляму алейкум! — традиционно поздоровался он.

— Алейкум салям, — нестройными голосами отозвались арабы и принялись обниматься с подошедшим.

— Это моя новая наложница, она из России. Ее зовут Саша.

Ладонь левой руки указывает на меня. Мой выход, не буду дергать смерть за усы. Находясь в пустыне, мне пока надо играть роль хорошей-плохой девочки.

— Ассаляму алейкум, уважаемые, — я почтительно наклонил голову.

— Ва алейкум, — последовал мне укороченный ответ, полагаемый при общении с иноверцами.

Взгляды арабов ощупали меня как сканеры, правда, без комментариев и ухмылок. Просто знакомство с новой пассией принца. Так же они смотрели бы на новую машину или коня, хотя нет, там реакция была бы более эмоциональной.

Абдель-Азиз и арабы начали громко разговаривать, жестикулируя и вздымая глаза к небу.

— Что здесь происходит? — адресовал я вопрос Бадру, молча стоявшему рядом со мной.

— Будут попытки покорить новый бархан на внедорожнике. Это все члены королевского двора. С каждой семьи по три попытки, на своих машинах. Машины одинаковые, без технических доработок. Победитель получает пятьдесят миллионов риалов, из которых оплачиваются травмы или смерть пострадавших, — разъяснил мне охранник.

Нехилые здесь ставки! Это же примерно пятнадцать миллионов долларов, куда там нашим рублевским до таких забав.

Тем временем охранники, приехавшие вместе с нами, совместно с коллегами поднимались на бархан, устанавливая слева и справа светильники, как на посадочной полосе для самолета. Бархан, скрытый в темноте, начал понемногу вырисовываться после такого освещения. Через полчаса все они были установлены: я насчитал сорок две штуки. На глаз этот бархан был высотой не меньше трехсот метров. Ширина колеи получалась метров двадцать-двадцать пять. Все эти действия сопровождались гомоном, крикливыми указаниями по рации, броуновским движением у палаток. Сесть мне никто не предложил, самому взять стул и усесться поудобнее — стремно, адреналина сегодня мне хватило с избытком.