Ивар Рави - Мишааль

Сафии не удался звук «с», и прозвучало очень смешно. Я рассмеялся и обратился к ней:

— Сафия, если тебе трудно выговорить «Саша», можешь называть меня Зеноби, так меня звали в лагере сирийцы. И никаких слов «госпожа», я тебе не госпожа и быть ею не собираюсь, — отрезал я.

— Хорошо, госп… ой, простите, Зеноби. Но… здесь ведь принято говорить «госпожа» при обращении к знатным людям и, боюсь, меня не поймут, если услышат.

— Можешь меня называть госпожой при людях, если того требует этикет, но, когда мы наедине — просто Саша или Зеноби.

Мне уже нравилось имя Зеноби, оно напоминало о том, относительно спокойном и приятном для меня времени.

— А теперь, — продолжил я, — мы пойдем во двор и подышим свежим воздухом, если только твой хозяин и козел в одном лице не против нашей прогулки.

Девушка даже изменилась в лице при слове «козел» и предостерегающе поднесла палец к губам. Надо будет уточнить про камеры и вообще осмотреться в комнатах. Не хватало еще голым задом сверкать, способствуя рукоблудию извращенца.

Я посмотрел в зеркало, платье было приталенное и шло мне при моем росте. «А ничего такая арабка-то получилась!» Я подмигнул своему отражению, и мы покинули комнату.

Дворец был монументальный по меркам современного градостроительства, этажей на шесть, хотя по ряду окон их было всего три, не считая куполообразной крыши. Величественные колонны в количестве восьми штук, по четыре с каждой стороны, подпирали карниз второго этажа, превращенный в огромную террасу, на которой можно было рассмотреть ротанговую мебель для чаепития на свежем воздухе. Само здание, насколько можно было судить, построили из белого камня с небольшим синеватым отливом, но раствора между блоками не было. Адский труд, наверное, не одной сотни людей, позволил так обтесать большие каменные блоки, но вышло впечатляюще красиво.

Ступеньки спускались вниз, от них начиналась дорога из мелкого разноцветного камня типа щебенки, извилисто петляющая между причудливыми пальмами. Рука хорошего садовника чувствовалась во всем: от аккуратно подстриженной травы до причудливо разбросанных по всей территории пальм. Самих въездных ворот и передней части забора со ступенек не было видно. По бокам от дороги шли газоны, справа — довольно большой бассейн, заполненный водой, а с левой стороны — самое настоящее поле для гольфа. На сколько лунок, я не мог оценить, но простиралось оно не меньше чем на два футбольных поля.

По тропинке из разноцветного щебня мы добрались до ворот в виде ажурной кованой решетки. С обеих сторон к ней примыкал забор из камня. Утром, во время попытки бегства, я не ошибся в своих первоначальных оценках: два человеческих роста, если быть точнее, под четыре метра, так мне показалось с моего места. У ворот снаружи стоял небольшой домик из такого же камня, как и забор, виднелся массивный шлагбаум. «Охранники», — отметил я для себя, и мы свернули в сторону поля для гольфа. Пройдя через него, мы подошли к боковой стороне сада: забор и с этой стороны был не меньше.

Я расспрашивал Сафию о семье, не давая увести меня с улицы. Мы спокойным шагом дошли до задней части дома: эту часть я не видел утром, от меня ее закрывали верхние этажи. Здесь располагались конюшня, помещение, где держали охотничьих птиц, как просветила меня Сафия, и несколько жилых построек для работников. Высказав крайнюю заинтересованность лошадьми, я напросился в конюшню. Ей могли позавидовать многие жильцы домов на Рублевке: мрамор и гранит, резные двери, инкрустированные декоративным стеклом. Идеальная чистота и полное отсутствие запахов, что не осталось не озвученным мной сопровождавшей меня девушке.

— Хозяин очень любит лошадей. Сплит-системы и системы озонирования из Германии, личный ветеринар, круглосуточное видеонаблюдение и два отдельных охранника.

Я обернулся на мужской голос. Это был ярко-рыжий парень моложе тридцати, типично европейской внешности.

— Прошу прощения, мы незнакомы. Меня зовут Стив Карлайл, я из Британии. Здесь так редко увидишь европейку, что я не удержался и подошёл к вам.

Парень был одет в джинсы, клетчатую простую рубашку, на ногах легкие мокасины. В руках у него был хлыст, и он поигрывал им, легонько постукивая по ладони левой руки. У меня возник было вопрос, как он понял, что я европейка, но головной платок, сбившийся на плечи, и цвет моих глазах, когда он посмотрел в лицо, наверное, все расставили по местам.

— Александра, Александра Иванова, — ответил я на знакомство и спросил, имея в виду хлыст в руках: — Вы конюх?

— Я берейтор, мисс Александра. Конюхов уже давно практически нет, эта профессия разбилась на разные специальности. Вы француженка?

Его вопрос чуть не заставил меня засмеяться, вспомнив неухоженных Амели и Жаннет.

Стив мое замешательство истолковал по-своему:

— У вас необычный акцент, как у наших соседей французов. — Парень улыбнулся, показывая, что в душе считает свою нацию выше исторических противников.

— Нет, я русская. Россия, Москва.

Слово «Москва» в мире знали лучше, чем «Россия». Несколько раз мне приходилось сталкиваться с незнанием слова «Россия», когда слова «Москва» вызывало реакцию: «О-у-у, Москоу». Стив также не стал исключением, только к слову «Москоу» он добавил «Пути-и-ин».

Во время нашей беседы, продолжившейся расспросами про лошадей, Сафия заметно нервничала, видимо, не зная, можно ли было допускать меня до общения с иностранцем. На мои вопросы о графике вывоза лошадей на соревнования, на прогулки вне двора Стив ничего толкового не смог объяснить, может, и я задавал не те вопросы. Но его глаза загорались при слове «лошадь»: он чуть ли не силой потащил нас внутрь конюшни.

— Этот жеребец четырехлеток, Клыч-Арслан, победитель дерби в Дубае, в этом году. Принцу за него предлагали два миллиона евро, но он отказался. После победы в следующем году, а он победит, его цена возрастет минимум вдвое. Он из редкой породы, куплен в Туркестане, это в Сибири. С рождения их кормят лучше людей, там культ лошади, редкая древняя порода.

Географические знания Стива о Туркменистане, Сибири и мировой географии поражали в кавычках. Меня мало интересовала родословная жеребца, которую начал рассказывать британец, и с милой улыбкой, поблагодарив его за столь познавательную информации, я покинул конюшню, оставляя ярко-рыжего британца гадать, что делает европейка в арабском костюме во дворце принца. Хотя что уж тут гадать, штамп наложницы или содержанки на мне он, наверное, поставил, как ставят тавро на лошади.

Одну интересную деталь я все же заметил: в этой части заднего двора были отдельные ворота, через которые мог заехать грузовой транспорт. Не было будки охранников, хотя замок на воротах массивный, и каменный забор все также примыкал к ним вплотную, без зазора.