Ивар Рави - Мишааль

Вот он, шанс! Я бросился вниз по коридору, мгновенно опередив опешившую Сафию и неповоротливого толстяка араба. Вылетев во двор на яркий свет, я со всего разгона врезался в человека, который даже не пошатнулся и мгновенно схватил меня, не давая вырваться.

— Ха-ха-ха! Вот видишь, Бадр, я оказался прав. Эта неблагодарная сучка сразу попыталась бежать, не оценила моего гостеприимства и щедрости.

Этот мерзкий смех и специально сказанные на английском слова могли по тональности и содержанию принадлежать лишь одному человеку: Абдель-Азизу. Я поднял глаза. Держал меня тот самый охранник, дважды проявивший ко мне лояльность. Тот, кто дал мне сбежать из палатки, шепнув «беги», обладатель звучного имени «Бадр» и голубых глаз, что большая редкость среди арабов. Голубоглазый Бадр смотрел мне в лицо, как мне показалось, с сожалением. Было ли это сочувствием? Или, может, это связано с правотой слов моего похитителя, не знаю. Он слегка ослабил хватку, теперь я мог нормально дышать и осмотреться. Мы находились на крыше первого этажа, превращённого в лужайку с травой и двумя пальмами. Терраса ограждала ее. Почему я ее не увидел, прежде чем бежать? Спрыгнуть с террасы было самоубийственно при таких высоких потолках в этом дворце.

— Вы оказались правы, как всегда.

Голос Бадра звучал уверенно. Как будто он не с боссом разговаривает, а с ровней по происхождению. «Личная секретутка принца», — определил я его статус, и мне сразу перестал нравиться этот человек, до этого вызвавший симпатию своим поступком в лагере.

Подбежавшие Сафия и толстый араб замерли, низко наклонив головы. Абдель-Азиз строго выговорил девушке на арабском, часть осталась непонятой, но часть была вполне ожидаема от такого ублюдка и касалась физического наказания. Девушка упала на колени и запричитала, прося простить ее. Зрелище содрогнуло меня: это до чего надо довести человека, чтобы он так боялся! Может, тут и инквизиция своя есть, сейчас закопают ее и забросают камнями.

— Если вы ее накажете, вы упадете в моих глазах ниже безродного человека. Она не виновата, накажите меня, если ваша жалкая душонка желает насладиться болью и унижением.

Слова вылетели из меня раньше, чем я осознал их смысл. Принц, однако, такому обороту обрадовался, даже не отреагировав на слово «душонка»:

— По закону, три дня ты — моя гостья, и даже убей ты человека, я не имею права тебя тронуть. Но ты можешь спасти девушку от наказания. Встань на колени и повтори просьбу.

Еперный театр, опять двадцать пять! Далась ему эта поза! Ему что, мало уважения выказывали, что теперь каждого встречного хочет преклонить? Сначала просто на колени, а потом и в коленно-локтевую захочет. Не послать ли его еще раз? Три дня точно проживу, а там, гляди, и сам может сдохнуть, немолод уже.

Сафия стояла на коленях, склонив голову. Бадр держал меня, но пальцы его рук непроизвольно сжались после слов принца: я вскрикнул от боли, будут синяки. Сиськи своей жены так бы сжимал, если она у него есть при такой собачьей работе!

Я сдержал готовое сорваться с губ, не хватало еще и этого терминатора сделать личным врагом. Толстый араб стоял со склоненной головой, готовый при малейшем намеке бухнуться оземь.

Эта девушка для меня никто, и у меня нет никаких обязательств перед ней, чтобы лобызать ноги Абдель-Азиза. Но если ее накажут, она возненавидит меня и будет зорко следить за каждым моим шагом, затрудняя предстоящий побег. «Твою мать!» — выругался я про себя. По-любому придется это сделать.

— Хорошо.

Мой голос звучал хрипло, щеки горели. Бадр отпустил меня по кивку головы принца, я сделал три шага и медленно опустился на одно колено. Зафиксировав его в нижнем положении, повторил свою просьбу. Молчание длилось вечность, не выдержав, я поднял голову. Я не встал на колени, а опустился на одно колено, но такие тонкости Абдель-Азиз не понимал. Для него я находился на коленях, хотя по сути, это было не так. Но его это устроило, он смеялся. Этот говенный ублюдок смеялся, смеялся беззвучно, смеялись даже его глаза. Я пулей вскочил на ноги, забыв, что я девушка, и сжал кулаки: сейчас, ублюдок, ты узнаешь, что такое хук. Но не тут-то было. Плечи сдавило тисками — это верная секретутка обездвижила меня, раньше своего хозяина поняв мой замысел.

— Хорошо, я прощаю ее, — сказал, отсмеявшись араб, — но помни: следующая попытка бегства — и твое тело отправится в зиндан, а душа — к предкам!

Круто повернувшись, он ушел, сопровождаемый своим верным псом, в коридор, из которого я выбежал. Бадра я теперь просто ненавидел, а ведь совсем недавно он мне даже был симпатичен. Не как парень, а как друг, как человек.

Больше пытаться бежать не стоит. С террасы я прекрасно рассмотрел, что по периметру видимой части двора стоял каменный забор, не менее трех метров в высоту, безо всяких выступов. Над нами — еще два этажа каменного здания, вероятно, дорогого. Это была часть заднего двора, надо выяснить, как обстоят дела спереди.

Толстяк довел нас до двери, поклонился и покатил дальше. В комнате я рухнул на кровать, отчетливо услышав замок закрывшейся двери. Сафия осталась в коридоре.

«Вот неблагодарная, я из-за нее, преодолевая гордость, встал на колено, а она даже не соизволила зайти и сказать „спасибо“. В следующий раз хрен от меня помощи дождешься», — пообещал я себе, садясь в кровати. В тишине можно было покопаться в своих мыслях: значит, не выкуп, а месть уязвленного козла, которому не дали изнасиловать девочку. И теперь он хочет насиловать меня, потому что добровольно этого не будет, продержи он меня здесь хоть сотню лет! Я вообще вероятность секса с мужчиной не рассматриваю, а с этим уродом — тем более. Три дня я гость, так он сказал. Три дня могу быть относительно спокоен насчет сексуальных поползновений. Значит, это время для максимально детального сбора информации.

Страна стала понятна — Саудовская Аравия. Надо узнать город, его расположение относительно границы с Иорданией, возможный маршрут при удачном бегстве. Денег у меня нет, все осталось в лагере, телефон пропал. Европейской девушке выбраться из страны саудитов без документов, денег и друзей — гиблая затея. Но я же продержался в Иордании четыре месяца, не раздвигая ноги, не попадаясь полиции, сумел адаптироваться к женскому телу, подучил два языка. Если сохранять трезвой голову, не лезть на рожон, поводить принца за нос, есть шанс, что смогу усыпить его бдительность. Главное — вырваться из этого дворца, а там — мир не без добрых людей, в этом я убедился лично.

Положение мое незавидное, но сдаваться не собираюсь, несмотря на все трудности моей отчаянной ситуации. С момента моего похищения шли третьи сутки, в лагере меня хватились в тот же день. Наверное, Хадижу уже похоронили. Сердце заныло при воспоминании о девушке. Такая молодая, жизнь только начиналась, и так жестоко ее убили. Что она мертва, сомнений не оставалось. Просто невозможно выжить после такого удара: я явственно услышал хруст костей грудной клетки.