Валерий Большаков - Новый путь [litres]

– Поняла? – Я легонько притиснул подружку. – Отпустят твоего папульку! Разберутся и отпустят.

– Да я что… – завибрировал девичий голос. – Скорей бы только…

Ритины глаза набухли слезами, и продавщица сама всхлипнула, морща лицо.

– Погодите, я щас… – Шмыгая носом, Нина Павловна метнулась в подсобку и вскоре вернулась с увесистым пакетом. – Тут ветчинки кусочек, чаю две пачки и кофе «Бон». Держите!

– Ой, спасибо, – всполошилась Рита. – Мы заплатим!

– Батя твой для меня куда больше сделал, – серьезно сказала продавщица, отмахиваясь от мятой пятерки. – Это ему спасибо надо сказать!

Затарившись дефицитом, мы пошли за галантерейными изделиями белого цвета.

За ужином мама не утерпела и вскрыла вожделенный «Бон». Так уж сложилось, что кофию в зернах хватало по магазинам, а вот растворимый приходилось доставать.

– М‑м‑м… – возвела она глаза к потолку. – Пахнет как!

– Кофеманка, – сказал я, посмеиваясь, и подлил себе заварки. Лопать шарлотку с чаем – удовольствие, а когда завариваешь чай «со слоном» – наслаждение.

– Мальчик-чайманчик! – пропела мама, отмеривая себе кофе в чашку.

– Не заснешь ведь.

– Да я пол-ложечки…

Затрезвонил телефон, но меня не пробрала дрожь, настолько всего переполняло стойкое умиротворение.

– Алло?

– Алло! Мишенька, привет! – радугой захлестал голос Инки. – Прости, прости, прости! Знаю, что плохая и нехорошая! Миленький, я только в поезде очухалась! И все равно до самой Москвы не верила, что все по правде! Ну, прости-и… – сладко заныла она. – Прощаешь? Ну, скажи, что прощаешь!

– Прощаю! – расплылся я.

– Честно-пречестно?

– Честно-пречестно.

– Миш, я тебе до того благодарна, что просто… Просто – ух! Слов нет! Тут все так здорово, и я такая счастливая! Ложусь счастливой, встаю счастливой, и сны счастливые снятся! Я уже снимаюсь в кино! Уже! По-настоящему! У меня роль Даши, секретарши Нины. И знаешь, что труднее всего?

– Что?

– Не улыбаться в кадре! Даша, она такая серьезная вся, северяночка-ленинградочка. Нина – бойкая, а я – медлительная, спокойная… Ха-ха-ха! Я, главное! Уже себя с Дашей путаю!

– А Наташу Варлей видела?

– Ви-идела?! Да мы с ней снимаемся! Она такая милая, веселая и совсем не задается! Ой, чуть не забыла! Мы сейчас с мамой на проспекте Вернадского живем, это здесь рядом. Ну, почти! У маминой троюродной… Ой, я не помню уже! У тети Зои, короче. Мы ее с Лариской «Зотей» зовем, сокращенно. Она привыкла, отзывается… Запиши телефон!

– Пишу, – улыбнулся я.

Инна старательно продиктовала номер и затараторила:

– Ой, все, зовут меня! Пока, Мишечка! Целую, целую, целую!

– И я тебя, – сказал по инерции, слушая короткие гудки.

Что у меня за натура, думаю, положив трубку. Пока слушал Инкины восторги, было хорошо, а осадочек все равно не растворяется…

– Кто звонил? – выглянула Рита из ванной.

– Инна.

– Успокоился? – дрогнули длинные ресницы вразлет.

– Нет, – признался я.

Суббота 28 ноября 1975 года, день

Мэриленд, Грейт-Фолс

Погоды стояли совсем не зимние – небо ясное, ярко светит солнце, хоть и не греет особо. Плюс двенадцать с утра.

Деревья, правда, голые, но не заметно, что зябнут. А среди рыжих разливов увядшей травы кое-где таится зелень.

«Прямо Украина!»

Накатило сыростью с Потомака, и Стивен Вакар поежился. Американцы, как немцы в сорок первом, к холодам не готовятся. На их шапочки без слез не глянешь, а нейлоновые куртки на «рыбьем меху»? Профанация зимней одежды.

– Стив! – Вальцев догнал его, протягивая корзинку. – Держи.

Вакарчук принял поклажу и принюхался.

– Сэндвичи?

– Костры тут разводить нельзя. – Джек Даунинг, ухватив самую большую корзину обеими руками, захлопнул дверцу джипа ногой. – Но пикник без огня – это можно!

Чарли Призрак Медведя, скользнув черным взглядом по русским, зашагал впереди, а Райфен Фолви, здорово смахивавший на хиппи, замыкал строй. Оба оперативника и меж собой имели сходство – прикид их не вызывал нареканий у Степана. Индеец накинул на плечи куртку из оленьей шкуры, с обязательной бахромой, а хиппующий Райф кутался в короткий ковбойский полушубок из овчины. Только Призрак Медведя заплетал длинные волосы в косицу-«хвост», а Фолви отпускал лохмы на свободу – пусть вьются, как им хочется.

Вакар догнал Чака и зашагал рядом.

– Слу-ушай, давно хотел спросить. – Он кивнул на куртку: – А зачем, вообще, эта выпушка? Для красоты?

Чарли мотнул головой:

– Нет. С ней odezhda быстрее сохнет.

– А‑а… Понятно. А ты делаешь успехи! М‑м… Что-то я еще хотел спросить… А! Вот ты говоришь «хау», «хау»… А как это переводится?

– «Я сказал и говорить больше не о чем».

– Здорово… Слу-ушай, а скажи чего-нибудь на своем языке. Ты же дакота?

Индеец усмехнулся уголком рта.

– Уичаша хэ оиэкичатоо та успэмакийа, – ткнул он пальцем Вакарчуку в грудь. – Перевести?

Степан зачарованно кивнул.

– «Этот мужчина преподавал мне свой язык».

– Здо-орово… Нет, правда! – Помолчав, Вакар осторожно добавил: – Мне кажется… или ты в самом деле считаешь нас глупыми пацанами? Резвятся мальчиши-инфантилы на краю обрыва, хихикают… Да?

– Нет, – покачал головой Призрак Медведя. – Вы просто слились с толпой. Американцы все такие – глупые, жизнерадостные… Только у них это суть, а у вас – внешнее. Ваши hihanki da hahanki… Это вроде заземления, чтобы отводить напряг. Хау!

– Хау! – блеснул зубами Стивен.

Рев порогов сделался слышнее, и Вакар вышел на «тропу» – длинный дощатый настил вдоль скалистого берега. Аккуратный деревянный парапет брал мосток «в скобки», а прямо за перилами бесновалась река. Вода скатывалась с зализанных скал, скручивая пенные воронки, билась на камнях, переплетая струи, а под обрывом плескалась, успокаивая поток, или покрывалась рябью, словно мурашками.

Деревья слева разошлись, вежливо уступая место обширному лугу, полого спускавшемуся к Потомаку. Трава стелилась курчавым бурым ковром, а выше по склону ее раздвигала серая ноздреватая глыба, смахивая на окаменевший пень.

– Чем не стол? – молодецки воскликнул Даунинг, торжественно накрывая скальный останец одноразовой скатертью.

Пакеты с бутербродами и два термоса – с чаем и какао – придавили ее, вспархивавшую под ветерком.

– Ох, ты… – поморщился куратор. – Забыл свою sidushku! Я быстро, джентльмены.

Он бодро поспешил к стоянке, а Фолви, накинув капюшон, взгромоздился на широкие перила. Нахохлился и лишь изредка потягивал из крошечной плоской бутылочки – для сугреву.

– Не расслабляйтесь, – тихо сказал Призрак Медведя. – В ста ярдах от нас, в леске… Не оглядываться! В леске засели двое с биноклями, рациями и прочими причиндалами. Они нас не слышат, но хорошо читают по губам. Поэтому все глупое и невинное, что подобает пикнику, говорите в их сторону. А если хотите сказать что-то иное, поворачивайтесь к реке.