Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ litres с издательской обложкой и иллюстрациями]

На небе уже зажглись звезды, и Риона расцветала огнями, словно ночные бабочки Черной земли, чьи кружевные крылья горели в джунглях разными оттенками пламени. Эти кружева раскручивались, распутывались, охватывая район за районом, превращая все центральные, включая те, что шли вдоль набережной, в настоящую сказку. Вполне можно было представить, что не прошла тысяча лет, что все еще время Единого королевства, а великие волшебники то и дело посещают южный город, расцветший после падения Аркуса и встречавший на старых плечах очередной год своей бесконечно долгой жизни.

Но они не видели этой красоты. Изучали друг друга придирчиво, словно коты, оценивающие соперника, или же… жители трущоб Пубира.

– То, что мы там устроили… – наконец произнес Вир, пробуя каждое слово на вкус.

– Перестань скромничать, рыба полосатая. То, что ты там устроил. Развалил дом, привлек всеобщее внимание. Оставалось раздеться догола да сунуть факел себе в задницу и бегать с ним, призывая герцога, чтобы уж окончательно всех удивить. Но ты продолжай свою мысль, – благосклонно разрешила она. – То, что ты там устроил…

– Кар узнает. Поймет из всех немыслимых слухов. Он будет недоволен.

– Да пошел к шауттам этот кривоглазый козел!

– Он сказал, что сойкам запрещено появляться в Рионе. Почему?

– Когда я была молода, этого правила не существовало. О чем там потом договаривался Борг, не ведаю.

– Его собака…

– Что? Собака? Ты совсем тронутый, если думаешь о какой-то шавке? Выброси из головы этого торговца. Дай.

Ее тон не допускал сомнений или каких-то иных толкований. Как и протянутая рука.

Вир усмехнулся:

– Прости, конечно. Но с чего бы это мне делать? И где твое «спасибо» за спасение?

Сойка прожгла его взглядом, затем линия ее губ немного смягчилась:

– Признаю, что ты влез в чужие дела очень вовремя. А теперь – дай.

Он даже не сделал попытки подчиниться, чем вызывал у Лавиани новую волну раздражения, впрочем, как и мысль о том, что этот Вир хотя бы не тряпка и не бежит исполнять первый же приказ не слишком-то знакомого ему человека.

– Ты идиот, – безапелляционно заявила она. – Тупая, упрямая дубина. Без всякого воображения. Довольно точно тебя назвала Нэ – упрямый бычок. Сила есть, но мозгов нет.

Он негромко рассмеялся, и она отметила, что в этом смехе нет ни капли обиды. Ей это тоже понравилось.

– Тебе не кажется, что ты начинаешь знакомство не с того?

– Ты дослушай сперва. А знакомство у нас давно уже состоялось, когда твой дар подумывал прикончить Тэо, а я тебя остановила. Ты тогда проделал в чердаке дыру и спалил дом. Кстати, забавно! У тебя просто какой-то пунктик по поводу зданий. Ты их разрушаешь легко и походя, дай только повод. Рыба полосатая, о чем я говорила?

– Я идиот… – напомнил он ей.

– Прекрасно. Ты уже встал на путь осознания проблемы.

Снова негромкий смех, и Лавиани с некоторым странным облегчением для себя поняла, что смеется он не так, как ее сын. Совсем не так. Это хорошо, что вся их похожесть лишь в одинаковых именах. Большее она бы вряд ли смогла выдержать.

– Когда мы с Тэо притащили тебя к Шерон, я довольно сильно сглупила и не сделала самую простую и, казалось бы, логичную вещь – не спросила, сколько у тебя татуировок. Я насчитала восемь. Но сколько ты потратил до встречи со мной? Так что ответь-ка, дружок. Сколько у тебя всего рисунков?

Она видела, что тот раздумывает, стоит ли вообще говорить на эту тему.

– Четырнадцать.

– Прекрасно. А теперь не мог бы ты не корчить из себя клоуна, поверь, я видела и повеселее, и ответить, как нормальный человек.

– Четырнадцать. Но сейчас было девять. Остальные я потратил раньше, и они пока не вернулись.

Серьезность его тона говорила сама за себя. Но Лавиани все еще сомневалась. А точнее, была просто оглушена цифрой.

– Четырнадцать. Эм… Я так, на всякий случай интересуюсь. А ты умеешь считать и там понимаешь разницу между «шесть» и «одиннадцать»?

– Умею. И их все еще четырнадцать.

– Охренеть, рыба полосатая! – В этой короткой фразе смешалось потрясение и восторг. – Старая цапля для тебя расщедрилась…

– Ты не любишь Нэ.

– Не люблю. Эта ворона хорошо подгадила мне в свое время. Не отрицаю, что она это могла сделать не специально, но мне не легче. Впрочем, к шауттам твою Нэ и наши с ней дела.

– Если ты хочешь продолжать разговаривать со мной, то повежливее говори о моей учительнице.

– Вот ведь наглый молокосос, – проворчала сойка. – Ладно. Вообще не буду о ней говорить, кроме последнего замечания, что она ни хрена ничему тебя не научила. Что взять с татуировщика. Ну так вернемся. Четырнадцать рисунков, и ты те, что у тебя были, сегодня потратил совершенно бездарно. Лупил дубиной буквально вслепую. Зачем? Тьма тебя знает. Растратил весь свой потенциал, хотя, правильно подобрав таланты, мог ограничиться четырьмя или пятью. Ты не носишь оружия. Это глупо. Ты не умеешь использовать то, что тебе дали, – это преступно. Ну-ка. Начинай взрослеть, парень. А теперь дай посмотреть.

На этот раз он вложил ей в руку колокольчик.

Лавиани хмуро повертела предмет, придерживая язычок, чтобы тот не издавал звуков.

– Помню его. Учитель забирал звенелку у Нэ, когда рисовал мои татуировки, а потом относил назад. Тот фокус. С щитом. Как ты это проделал?

– Просто.

– Покажи.

– Я не знаю как.

– А говоришь «просто». Ладно. Разберемся.

– Разберемся? – Он поднял брови.

– Разумеется. Я научу тебя паре фокусов, малыш. И не смотри так. Я не добрая тетушка, и у меня на твой счет свои планы.

– Хотелось бы узнать какие, прежде чем давать согласие.

– В Риону едет Шрев. Что-то мне подсказывает, что эта паскуда рано или поздно найдет меня. А я с ним не могла бы справиться даже в свои лучшие годы. Но вот у тебя есть шанс. Если я тебя поднатаскаю.

Нэ восседала на высоком, ободранном от коры пне, словно нищий на чужом троне, и с задумчивым видом жевала сухие абрикосы, не мигая, точно ящерица, глядя на Эйрисла.

– Вечер, – наконец произнесла она. – После того как я перестала поддерживать твой странный каприз, лейтенант. Даю на отсечение свою никому не нужную голову, что ты умрешь этим вечером.

– Это мы еще посмотрим. – Эйрисл произносил слова с трудом, словно кто-то чужой говорил за него.

– Ну… посмотри. Хотя не вижу удовольствия сказать покойнику «я же была права». Мертвец не сможет оценить своего проигрыша, а я, соответственно, насладиться победой над упрямым дурнем. Что толку глумиться над трупом? Это свойственно лишь молодым героям. А я не молода и не герой. Давно уже не герой. У меня нет зеркала, чтобы ты внимательно рассмотрел себя. Так что придется поверить на слово. Ты как раз тот самый труп, о котором я только что говорила, но на удивление пока еще живой. Эта груда гнилого мяса, от которой смердит на все окрестности так, что даже до Шестерых долетает, сосет из тебя жизнь с безумной скоростью.