Владимир Привалов - Новые соседи [litres]

«Заманивал врагов и скатывал на них камни… – пораженно повторил Мерех и спрыгнул с печи, едва не угодив ногой в кадку. – Заманивал врагов и скатывал на них камни!»

Мерех понял, что должен сделать. Он погладил Волчка у ворот, чтоб не гавкал попусту, и выскользнул в ночь. Шумел огромный имперский лагерь, мимо которого пробрался юный горец. Журчала в темноте Джура, ухала в перелеске огромная страшная птица. Каменные дорожные плиты белели в лунном свете, указывая путь, и вскоре Мерех увидел вдали очертания Голубиной башни на звездном небе. Новая вилла! Туда-то ему и надо… Нужно срочно поговорить со старым голубятником Горахом – мальчик вновь повторил про себя прочитанное послание, которое увез Ойкон.

– Декурион в огне, – нараспев повторил мальчик. Так начиналось письмо! Декурион в огне – эти слова давным-давно перед битвой произнес славный Домарха, его предок… И он, Мерех, спасет честь даипа, не запятнает памяти первого князя долины…

Мальчишка перебрался через ограду, хоронясь в тени елей, и юркнул в невысокий домишко у основания башни. Внимательный наблюдатель увидел бы, как в глубине домика заметался слабый огонек лучины. Вскоре мальчик выскользнул прочь, никем не замеченный, и растаял в ночи.

Слабый огонек лучины сменился ровным светом лампы… И уж это-то не прошло мимо внимания домочадцев: уж больно непростые люди сейчас гостили в Новой вилле! Когда задумчивый старик вывел оседланного ослика через заднюю калитку, кивнув заспанному сторожу-знакомцу, голубятник и не заметил, как следом скользнула неприметная тень.

Горах до конца еще не проснулся. Он повторял про себя слова послания, которые передал Мерех. Кто бы мог подумать – мадровский внучок вызвался помочь! Голубятник повторял и повторял про себя важные слова, чтобы они намертво зацепились друг за друга, утвердились в памяти и чтобы он в истинном виде доставил их дану Рокону.

«Декурион в огне…» – в сотый раз повторил Горах, ступая на мостик, когда ему навстречу вышли люди в коротких плащах. Горах с испугом огляделся – и увидел имперцев, подходящих сзади… Крепко же он задумался!

– Далеко собрался? – добродушно улыбаясь, приблизился один из подручных Сплетника.

– Ага, и посреди ночи-то? – раздалось позади.

– Пойдем с нами, горяченького попьем, поведаешь нам о своих печалях, – недобро скалясь, передний взял ослика под уздцы.

Горах понял, что эти страшные люди будут спрашивать так, что он все расскажет. «Декурион в огне», – ожесточил свое сердце старый голубятник.

Горах был беден. Он никогда не голодал, почти всю жизнь проработав на Вилле, но богатств не скопил. И потому никогда не держал в руках ни меча, ни копья – слишком дороги. Но у любого горца, даже самого бедного, есть нож. С молодости родичи учат недорослей ухваткам и основам ножевого боя. А уж если потом, когда-нибудь, вдруг настает нужда для горца взять в руки меч или копье, – то поверх ножа хорошо ложится любое оружие…

Нож у старого горца был. Неловко спешиваясь и запутавшись в попоне, Горах незаметно достал верный клинок. Тень в плаще держала поводья, с улыбкой глядя на испуганного старика. Горах покачнулся и резким ударом пронзил врага под мышку. Позади раздался предупредительный вскрик, но Горах схватил раненого имперца и перевалился с ним через низенький парапет в родные объятия журчащей внизу Джуры.

– Сволочь! – Ножницы звонко щелкнули, и первая прядь опустилась на пол. – Толстая скотина, негодяй, мерзавец! – клацали лезвия, и остриженные косички падали одна за другой. Наула неумело дернула рукой, прихватив волосы, и на глазах выступили слезы. Больно!

Девочка упрямо посмотрела в начищенную медь зеркала и вытерла слезы. Ну уж нет! Плакать она не будет – слишком много чести! Она вспомнила, как упрашивала отца, а он… Жирная гадина! Сивен орал на все имение – что не нужна ему такая дочь. Наула поджала губы и подняла руку с ножницами. Ну и ей такой отец не нужен! Теперь будет знать. Почти седмицу каждый день вымаливала – а все напрасно.

– Пьяница! Безродный выскочка! Толстобрюхий боров! – От матери Наула слышала много ругательств. Косичек у нее осталось явно меньше, чем жалоб сиятельнейшей Элсы Эттик на своего непутевого мужа… Виданное ли дело – намедни наместник допился до того, что лично выкармливал двух оставшихся крикливых глупых чаек, а когда те все-таки сдохли – собственноручно хоронил их.

Последняя косичка наконец поддалась, и теперь на Наулу из зеркала смотрел худенький, коротко стриженный мальчишка с торчащими во все стороны патлами. Хмыкнув, Наула повязала косынку, чтобы раньше времени не привлекать внимания. Слуг она благоразумно отослала, строго-настрого велев им не показываться на глаза.

Дочь наместника взяла приготовленную заранее корзинку с провизией и подняла кувшин с водой. Тяжеленный! Девочка неловко пристроила его на плечо. Но ничего, она сильная, она справится…

Наула вышла в коридор и двинулась к дворику, где наказывали рабов. «А я-то радовалась, когда Сплетник уехал, – продолжала злиться на отца девочка. – И дышать сразу стало свободней…»

Когда паршивый соглядатай покинул Атриан вместе с войском, Наула понадеялась, что сможет уговорить отца и тот пощадит Тумму. Но вместо этого наместник наорал на дочь, чтоб та не лезла не в свое дело. За Наулу вступилась мать, но – невиданное дело – перепало и ей. Высокородная Элса в долгу не осталась. Кричали сиятельнейшие друг на друга долго и с упоением. Безобразную ссору слышала половина имения. Конечно, вечером пьяный Сивен приполз обратно и целовал жене ноги, умоляя простить. Наула презрительно скривила губы. Винился, что сам не свой в последние дни. Все из-за перебоев с поставками масла и походом Крента в горы.

Наула углубилась в свои мысли и едва не налетела на кого-то. Подняв глаза, недовольная Наула разглядела двоюродного братца, дубину Дирга. Рыжий придурок вывернул из-за угла и нарочно встал на пути, разглядывая кузину с гаденькой ухмылкой.

– Что? – кивнул он на корзину. – Опять идешь Тумму своего подкармливать? Ох и доиграешься ты, Наулка…

Наула терпеть не могла, когда ее так называли, и Дирг это прекрасно знал. Он вновь ухмыльнулся и продолжил:

– Дождешься ты… Мало тебе от отца досталось? Вот уж я скажу, что ты с корзинами шаришься. Такое поведение не пристало дочери сиятельнейшего наместника провинции Атариан!

Пока он бубнил, Наула поставила у стены свою ношу. Подскочив к братцу, с опаской смотревшему на нее, она содрала косынку. Дирг увидел остриженную голову, выпучил глаза и распахнул рот.

– Недостойно? А вот это достойно?! Иди-иди давай, бегом – ябедничай… – зашипела она, наступая на Дирга. Тот с опаской пятился спиной вперед. – Кому побежишь жалиться, недоносок? Привыкли с братом, чуть что – Сплетнику шептать на ухо? Теперь нет его. И папеньки тоже нет.