Эмили Болд - Тени. Сплетенные тьмой

Он увидел растерянность и страх в ее глазах, когда она обернулась, а затем снова побежала в сторону Даркенхолла, он протянул руку в следующую тень.

Он знал, что совершил ужасную ошибку.

Я бежала вдоль Ваппинг-хай-стрит, словно черти преследовали меня. Каждый шаг молотком стучал по моему телу, в боку кололо от каждого вдоха. Тем не менее я не могла останавливаться. Я сбегала. Одновременно от сотни вещей.

Я перелезла через цементный забор, который огибал территорию Даркенхолла, пробежала через лужайку в парке, добралась до школьного входа. Лужайка была неровной, и я молилась, чтобы не сломать ноги в слабом свете луны. С облегчением, что достигла первых деревьев, я, тяжело дыша, спряталась за стволом. Обернувшись, я не увидела Бастиана.

– Дерьмо! – я хватала воздух ртом и прижимала кулак с кольцом к дико колотящемуся сердцу. Закрыв глаза, я прислонилась к стволу головой, в попытке восстановить дыхание.

Мои мысли пестрили, как разноцветные конфетти, спутанные, без четкого рисунка, без какого-либо смысла. Словно все эти разноцветные фрагменты являлись частями одной картины, но собрать их воедино было невозможно.

Воспоминания, чувства, вина и страх… все это перемешалось в хаосе, от которого у меня кружилась голова.

– Что это было? – тяжело вздохнула я и слегка прикоснулась к губам. На ощупь они были такими же, как и всегда, но ничего не было как прежде. Поцелуй Бастиана, такой чудесный и страстный, слился в моей голове с болью, воспоминаниями и ужасным страхом.

Я крепко сжала в кулаке кольцо, как будто таким образом могла скрыть тот факт, что оно было украденным. Скрыть, что я подло обокрала парня, подарившего мне первый в жизни поцелуй. Поймет ли он, почему я так поступила, когда получит кольцо обратно? Или для него это в любом случае останется предательством?

– Мне очень жаль, – прошептала я в темноту и моргнула, единственная слеза в уголке глаза скатилась по щеке.

Поцелуй оказался невероятно ярким. Сначала такой нежный и скромный, затем голодный и… освобождающий, словно он забирал все плохое, что таилось во мне, каждую частичку боли, и сделал меня легкой, как перышко.

Сглотнув, я абсолютно не хотела думать о том, что там произошло. Я сама себе это придумала? Комната страха создала мне картинки, которых на самом деле не было?

– Я схожу с ума! – пробормотала я и снова со страхом посмотрела в сторону церковного двора. В лунном свете улица казалась заброшенной, не было видно ни одного человека, ни единого движения. Был ли Бастиан еще там? Я не видела, как он возвращался, хотя я не знала точно, как долго я распутывала тут свои мысли.

Достаточно долго, потому что у меня онемели ноги. Я через силу встала и смахнула волосы со лба. Кольцо в моей руке ощущалось странно, но я не решалась засунуть его в карман юбки. Потерять его было бы настоящим провалом.

Поэтому я обхватила теплое серебро и попыталась убедить себя, что не виновна в этой краже. Я его лишь одолжила. Но Бастиан не знал об этом. И он, непременно, догадается, у кого кольцо, сразу, как только заметит его пропажу, это я знала точно. Было бы лучше сразу передать его Кроссу, чтобы он все разрешил.

Я раскрыла кулак и посмотрела на свою добычу. Выгравированные символы преломляли лунный свет, над металлом было заметно темное свечение. Кольцо было старым. Семейная реликвия, как сказал Кросс.

Оно было теплым. Слишком теплым для обычного серебра. Даже цвет… не как у чистого серебра. Я надела его на палец, и меня словно ударило током.

ПАПА!

Я стянула кольцо и вытянула его как можно дальше от себя. Мой пульс стал заоблачным, создавалось впечатление, что металл пульсирует. Я покачала головой и заставила себя спокойнее дышать.

Снова в голове всплыло воспоминание.

ПАПА!

Я тяжело вздохнула и прижала руку к животу. Голос матери, мягкий и заботливый, звучал в моем ухе.

– Ты доверяешь этим людям? – поинтересовалась она, и я снова ощутила, как моя щека прикасалась к деревянной двери, в руках у меня был лист бумаги. Я чувствовала запах бекона на сковородке, потому что мама готовила обед. Она вытерла руки о фартук и подошла к папе. – Не знаю, Джек, мне все это не нравится.

Я не видела их лиц, но то, что отец положил руки маме на бедра, и звучание его голоса говорило о том, что он улыбался.

– Мне это тоже не нравится, – заверил он ее, и я услышала, как он ее поцеловал.

Тем не менее мама была обеспокоена.

– Тогда откажись от этого заказа, Джек. Здесь что-то неладное.

– Я подумаю. Но, может, они всего лишь безобидные дураки. Фантазеры. Я попытаюсь что-нибудь разузнать перед тем, как решить – принимать или отклонять заказ, – ответил он, и я помню то угнетающее чувство, которое пробудили во мне эти слова. И о том, что я не хотела больше подслушивать. Я протиснулась через дверной проем и вошла на кухню. Мне нравилось, что мама с папой держались за руки, и я прижалась к ним. Папа засмеялся и поднял меня на руки. Мне нравилось, когда он меня поднимал. Тогда я могла смотреть в его глаза. Они были для меня открытой книгой. В тот день я разглядела в них напряжение. И надежду на счастливый конец.

– Ну? – спросил он и поцеловал меня в кончик носа. Его трехдневная щетина щекотала меня, и я сморщила нос. – Что красивого ты нарисовала в этот раз?

– Это мама, – объяснила я, и папа улыбнулся.

– Точное попадание, маленькая художница, – сказал он и посадил меня. Затем протянул руку к моему карандашу и рассмотрел кончик. – Тебе нужен ножичек, чтобы точить карандаш, тогда линии станут тоньше.

Мама повернулась и перевернула бекон на сковородке.

– Тебе не кажется, что она еще маленькая для ножа?

– Ножик для заточки – это не оружие, любимая. Это инструмент. Он подмигнул мне. – Ты будешь обращаться с ним осторожно, договорились?

– Договорились!

Я помотала головой, чтобы прогнать эти воспоминания. Запах жареного бекона до сих пор стоял у меня в носу, и я решительно двинулась вперед. Я понятия не имела, почему мне вспомнилось именно это. Я уже давно не думала о родителях. Я… не любила воспоминания. Не потому, что они были ужасными, а потому, что мысль о прошлой жизни приносила много боли. Моя семья, мама, папа, поцелуи в кончик носа… все это было уже не вернуть. Разбиты жестокостью жизни. Потеряны и против воли разрушены. Больше не было мамы и папы. Была только я.

Я потерла виски, металл кольца грубо царапал мою кожу. Почему воспоминания не прекращались? Почему боль не возвращалась и не перекрывала эту подлую тоску? По жареной картошке с фасолью и беконом. По теплу папиных рук, которое я всегда чувствовала, прикасаясь к нему.