Кирилл Луковкин - Протокол «Иерихон»

Рик огляделся. Пространство пустовало. Они сидели на темной квадратной плоскости, на самую пядь вдавленной в пол. Поодаль зеленели островки растительности.

— Дети отдыхают, — опередила его девушка. — Им нужно много спать. Пожалуйста, не шуми.

Она сидела, скрестив ноги и вертела в руках плошку.

— Твой маленький друг тоже спит, — сказала она.

— Похоже, он специально заманил меня сюда.

— Подобное притягивает подобное. Или ты будешь отрицать, что изменился после болезни?

— Нет, не буду. Но какой во всем этом смысл?

— Уместный вопрос, — она почесала костлявое плечо. — Я задавалась такими же. Поначалу это кажется необычным. Но постепенно, привыкая к новой жизни, я начала понимать, что все эти вещи вполне естественны. Для людей нового типа.

Рик ждал продолжения.

— Я родилась и выросла здесь, в Башне мира. Меня прочили в касту техников. Я прошла обучение. Знаю инженерное дело. Знаю, как работают секторальные шлюзы, двери и любая дырка с автоматическим запором. Знаю все штатные коды и пароли. Умею читать показатели с приборов. Могу устранять неполадки, настраивать, чинить технику. Я всегда думала, что проживу именно такую жизнь, следя за исправностью систем.

Я люблю наш мир. Он совершенен. Великие предтечи сделали его идеальным местом, где люди не знают забот и особенных тягот. Нас учили, что прежний мир рухнул, что мозговая лихорадка выкосила человечество и теперь мы — их единственные наследники. Нам говорили, что есть внешний мир, и в нем, возможно, обитают варвары, одичавшие, отупевшие от дикого существования человекоподобные существа. Но им никогда не сравниться с нами и рано или поздно их род исчезнет. Нам внушали, что империя Син — последний оплот человеческой расы и на нас лежит огромная ответственность. Да, упоминали о других башнях, однако эти миры считались мертвыми. Единственное, что осталось — резервация славян.

Я верила во все это.

Мы восхваляли великого императора и светлейшего канцлера. И трудились, трудились не покладая рук. Правительство разрабатывало план производства, и мы неукоснительно следовали ему. Мы строили светлое будущее. Был проект экспедиции и колонизации. Планировалось создать новые поселения в открытом мире. Отбирались претенденты. Наверно, и сейчас ведется эта работа.

А потом случилась вспышка.

Я шла со смены домой и увидела человека в коридоре. Коридоры всегда забиты прохожими, но этот человек вел себя странно. Он стоял лицом к стене и бился об нее головой. Я имела глупость подойти к нему и заговорить. А потом увидела его лицо. Никогда не забуду лицо первого зверя. Он схватил меня за шею и попытался укусить. Он кричал так, словно его режут. Мне удалось вырваться. На шее потом долго не проходили кровоподтеки.

Это было лишь начало. Я добралась до дома, хотела рассказать родителям о случившемся. Они ждали меня…

Девушка вытерла слезу со щеки.

— Они уже превратились. Рычали, швыряли в меня вещи, пытались схватить. Я убежала. Потом был хаос. Озверевшие люди бросались на первых встречных, кусали их, били. Я решила попасть в отдаленные от центра сектора и переждать там. Всюду, где бы я ни проходила, происходило одно и то же. Сумасшедшие сражались с нормальными людьми. Полы были скользкими от крови. Паника быстро прекратилась, в дело вмешалась гвардия.

Девушка-инженер замолчала, собираясь с мыслями. К Рику постепенно возвращались силы.

— Я увидела ребенка недалеко от галереи. Мальчик. Он сжался в комок, судорожно подергиваясь. Я хотела поднять его и увести в безопасное место. Но меня опередили. Два гвардейца подошли к нему, пнули ботинком. Он еще больше скукожился, казалось, он хочет слиться с полом. Они стали поднимать его, попробовали поставить на ноги. И он укусил одного гвардейца за руку.

Девушка утопила лицо в ладонях. Рик мог представить, какие картины возникали сейчас в ее памяти. Девушка рывком подняла лицо от рук. Ее глаза были сухими, а взгляд спокойным.

— Мальчику не повезло, — вставил Рик.

— Да. Это могло произойти и со мной в любой момент. Нужно было спрятаться, исчезнуть, переждать. Я знаю схему всей вентиляции назубок, и скрыться не составляло труда. Приступ накрыл меня уже в убежище. Сначала возникает беспокойство. Ты чувствуешь страх. Потом затылок и виски начинают раскалываться от нестерпимой боли…

— …зрение ухудшается, — продолжал Рик. — Ты чувствуешь необъяснимую ненависть и злобу ко всему миру, тебя трясет, предметы искажаются, расплываются в пятна.

— Все так. Не знаю, сколько я пролежала в таком состоянии. Очевидно, долго, потому что мое лицо и вся одежда покрылись пылью. Трудно поверить, не правда ли? Так впадают в спячку животные. Потом я ощутила изменения внутри себя. И отправилась сюда. Меня словно что-то вело, тащило, толкало. Я пришла и увидела детей. Они были растеряны, ошеломлены, они не знали, что делать. Никто из нас не знал, что делать. Единственное, что мы поняли — назад возвращаться нельзя. И мы остались здесь. Сначала было трудно, но я нашла линию водопровода и кое-что подправила. А потом появилась трава. И насекомые.

Время от времени сюда приходят новые ребята. Приходят те, кто чувствует наступающий приступ — их большинство — и приходят те, кто выжил после той волны. Их гораздо меньше, и я из них.

— Я назвал это явление Порогом, — сказал Рик. — Мы — пороговые люди. Только вот на пороге чего стоим, не имею ни малейшего понятия.

— Думаю, это не важно, Рик, — сказала девушка-инженер. — Гораздо важнее, что мы оставили позади себя и к чему больше не вернемся. Вот на этот вопрос я бы поискала ответ.

Они надолго умолкли, размышляя каждый о своем.

— Что происходит наверху? — спросила она.

— Резервация славян выдвинула ультиматум о независимости. Империя готовится к вторжению. Похоже на подготовку к войне. Мы ушли сразу после большого шума.

— Они готовы уничтожить друг друга. Во имя чего?

Рик вздохнул.

— Я пытался найти общий язык с канцлером, но тот не захотел меня слушать. Все говорил об интересах империи. Глобальные проблемы его не заботят. Они держали меня в плену, и лишь благодаря счастливой случайности мы сейчас беседуем. Мне нужно вырваться из Башни и вернуться домой. Там я смогу установить связь с командным центром и понять, что происходит.

— Думаешь, что-то изменится? — в голосе девушки сквозило сомнение.

— Возможно, ты права, — кивнул он. — Но меня ждут. Я не могу подвести близких.

— Понимаю тебя, Рик.

Он опустил глаза в пол. Ему показалось, что поверхность стала темнее и больше не была однотонной. Тут и там на полу поблескивали искорки, одни ярче, другие тусклее, словно просыпанная стеклянная мука. Зрение не лгало. Поверхность становилась все чернее и сейчас резко контрастировала с другими участками серого пола. А еще она стала зеркальной, и теперь Рик видел бледный призрак собственного отражения. Искры стали ярче, превращая черноту в мерцающее покрывало.