Степан Кайманов - Тьма и пламя. На бескрайней земле

— И как тебе удалось услышать их разговор? — спросил Габриэль, пытаясь уловить ложь.

— Райвин остановился в комнате, где на него можно было незаметно поглядеть.

Наездница смутилась, в белом колдовском свете стало ясно видно, как ее лицо зарумянилось. Стыд вернул наезднице женственность, делая ее похожей на молодых ноби, шептавшихся о запретных темах. Но Элизабет, в отличие от них, быстро совладала с собой, меняя стыдливость на злость. Габриэль не понял нахлынувшего на нее гнева: она разозлилась то ли на свое смущение, на свою слабость, то ли на волиста Сэта и принца Райвина. Так или иначе, она не лгала — вот что было важно.

— Ну и зачем ты это сделала? В чем был твой интерес?

— Хотела увидеть принца… — одновременно с разочарованием и ненавистью произнесла она, оставив фразу неоконченной. Но вдруг улыбнулась, подняв глаза к звездному небу. — Хотя мне ли грустить? Если бы я там не оказалась, то…

За этим «то» крылось что-то жуткое, понял Габриэль, почуяв страх.

— Так кого ты спасала на самом деле?

Она молчала, внимательно глядя на него. Оценивала… размышляла, стоит ли ему доверять. Потом вздохнула и мрачно объявила:

— Человека, которого завтра ты должен был убить.

— Ты говоришь о Джоне Крылатом?

— Да, я говорю о короле Гардии и… своем отце.

Габриэль обалдел. Боги, если ее отец Джон Крылатый, то она… Удивление быстро сменилось унынием. Зря она спасала узника… Габриэль вздохнул. Теперь его точно убьют, когда найдут. Если найдут. После сообщения гардийской принцессы путь до Бэй-Цэнга уже не казался радужным. Теперь его, мэйта Семи островов, будут преследовать не только волисты по приказу Его Святейшества, но и бойцы Гардии по приказу Джона Крылатого. И, скорее всего, наемники, желающие получить награду за спасение принцессы Элизабет.

— Мы с Райвином помолвлены, в ближайшее время я должна была выйти за него замуж, — сказала Эли, задыхаясь, видимо, при одной мысли о свадьбе с человеком, замешанным в заговоре против ее отца. — А я даже ни разу его не видела.

Габриэль нервно хихикнул, думая об одной из причин, унесшей его с Янтарного острова.

— Что в этом смешного?

— Это невероятно, — покачал головой Габриэль. — Меня спасла принцесса.

Конечно, то, что его спасительницей оказалась гардийская принцесса, было невероятно. Но то, что она сбежала перед свадьбой, как и он сам, было еще изумительнее.

— Поэтому ты решила за ним подсмотреть? — не сразу сообразил мэйт.

— Да, хотела его увидеть и, кроме того, узнать, какой он, когда на него не смотрят сотни глаз.

— Ну и как он — хорош собой?

Она нахмурилась. Шутка была неуместной. Мысли, как крылья мельницы на ветру, крутились в голове Габриэля, поднимая новые вопросы и заставляя вспоминать, вспоминать, вспоминать прощальный и откровенный разговор с Его Святейшеством. Фитийский принц… Его желание завладеть всей Олдией… Спирфламы Джона Крылатого, каким-то чудом уцелевшие во время спирмора… Убийство короля Гардии… Свадьба Райвина и Элизабет…

— Так вот как он хотел захватить власть! — обрадовался Габриэль собственной смекалке.

— О ком ты говоришь?

— О Райвине. Он хотел жениться на тебе, чтобы получить спирфламов твоего отца. А позже с помощью их и Волистрата сделать Олдию единой, как было прежде. Если бы я… — Габриэль осекся. — Вы были помолвлены, и, если бы я сделал то, что от меня требовал Сэт, спирфламы достались бы принцу сразу после вашей свадьбы. И даже если бы я всего лишь напугал олдийских королей, принц со временем добился бы своего. Думаю, не без помощи Его Святейшества. Хм, а теперь они оба останутся ни с чем.

От последней мысли Габриэль испытал наслаждение, представляя, как старсан в гневе брызжет слюной и рвет остатки волос на голове при виде связанных сыновей и пустой темницы. Габриэль подумал, что отдал бы многое, чтобы поглядеть на это зрелище.

Чудную фантазию нарушали сомнения, порождающие вопросы. Вроде бы история, рассказанная принцессой Гардии, звучала правдиво и гладко. Смущало то, что эту историю рассказывала принцесса Гардии! Нет, в том, что перед ним сидит грустная дочь короля, мэйт не сомневался. Но не понимал, какого свера она не рассказала о заговоре отцу?! Ведь она не простолюдинка. И самое сложное, что ей нужно было сделать, чтобы добиться встречи с Джоном Крылатым, — постучать в дверь его покоев. После чего со слезами поведать о заговоре старсана Сэта и принца Райвина. Но вместо этого она, рискуя жизнью и честью семьи, сбежала из замка и спланировала грандиозное похищение незнакомого ей человека. Нет, не человека — миркля, которого, положа руку на сердце, проще было убить, наняв тех самых ночных гостей. В таком случае план Сэта и Райвина потерпел бы полный крах, а принцессе не пришлось бы лететь в ночи неизвестно куда, рубить гаргов, сидеть на голой земле и отвечать на вопросы надоедливого мага. Трудно поверить, что она не рассматривала такой вариант. Элизабет молода, но не глупа. Совсем не глупа! Она за день организовала похищение, продумав каждую мелочь, и это похищение, милостивые боги, как ни странно, удалось.

— Почему ты не рассказала отцу, что готовится покушение? — спросил Габриэль.

И при взгляде на Элизабет, на ее помрачневшее личико, понял, что задал верный вопрос. Принцесса сразу вспомнила про яблоко в руке и откусила от него чуть ли не половину, забивая рот, чтобы не отвечать. «Любопытно, что она придумает, когда доест яблоко», — подумал Габриэль, глянув на узелок, где лежали ломти поджаренного хлеба и медовые лепешки.

Костер разгорелся так, что стало жарко; пламя цвета золота колебалось на легком ветру, пятно мутно-желтого света ширилось, вторгаясь на территорию магии, которой лучился жезл. Элизабет медленно жевала, делая вид, что причмокивает от удовольствия, и словно не замечала сидящего напротив чародея. Мэйт же не сводил с нее глаз, дожидаясь ответа. Не нужно было обладать чутьем мага, чтобы понять, что вопрос принцессу серьезно озадачил.

Мэйт смотрел на нее поверх костра и не мог решить, какая из двух принцесс ему нравится больше? Эли, хрупкая и нежная, как цветок, которая прелестно смущается и по-детски дуется. Или Элизабет, смелая и своенравная, рубящая мечом гаргов верхом на спирфламе: не женщина — пламя, о которое немудрено обжечься. Первую милую принцессу мэйту хотелось положить на спину, на мягкие белые перины и долго, нежно целовать, перед тем как заняться любовью. С Элизабет он поступил бы иначе. Он сорвал бы с горячей принцессы эти мрачные одежды и тут же овладел бы ею. Неважно где. Да хоть посреди этого поля.

Желая подавить возбуждение, Габриэль отвел взгляд от Элизабет. И начал вспоминать суть разговора. Она почему-то не хотела отвечать, когда речь зашла об ее отце. Отце!.. Он, без сомнения, для нее много значит и наверняка позволяет ей то, чего другие короли не позволяют своим детям. Иначе она никогда не оседлала бы спирфлама и не научилась бы махать мечом. В сети сознания попала неплохая мысль. За нее можно было легко схлопотать в лоб, но других, менее рискованных идей пока не имелось.