Степан Кайманов - Тьма и пламя. На бескрайней земле

Роль того, кто загадывает загадки, а не ищет на них ответы, нравилась Габриэлю куда больше.

— Тогда откуда? — не понимал маг. — Готтилф? Ива или ее молодой любовник… как там его, Эрс? С Уку-Уку, насколько мне известно, ты не встречался.

Джевехард искренне терялся в догадках, а Габриэль был по-настоящему ошеломлен его знаниями. Готтилф, Апсэль, Ива — восточный чародей перечислил всех магов, с которыми мэйту пришлось встретиться. Назвал даже того, о котором довелось лишь слышать. Получалось, что все они… Невероятно! Впрочем, существование тайного ордена мгновение назад также казалось невероятным.

— Те, кого вы назвали… Все они из Первоцвета? — споросил мэйт.

— Да. А перед тобой — его глава. И с тех пор, как ты оказался у Готтилфа, как я получил от него первую весть, то не переставал за тобой следить, насколько позволяли мне силы.

— Старсан Сэт сейчас бы прыгал от счастья, — усмехнулся Габриэль.

— Интересно, — сказал Джевехард, задумчиво покручивая перстень. — Это от волиста ты узнал про наш орден?

Габриэль кивнул.

— И волист весьма сожалел, что настоящего Первоцвета не существует. Он думает, что это всего лишь сказки пьяных посетителей трактира. Что, однако, не мешает ему прикрывать свои преступления именем вашего ордена.

— Ах, старина Сэт, — с сочувствием произнес чародей.

— Уку-Уку — маг из Фитийского леса? — решил уточнить мэйт. — Я слышал про него от волистов.

— Он самый. Видел, что произошло в лесу. Но, к сожалению, не мог тебе помочь. Признаюсь, когда от него я узнал, что мэйта схватили волисты, то думал, что тебе конец. Ты пропал надолго… А затем чудесным образом объявился в Бордривере.

— Апсэль?

— Именно. Его ворон принес радостную новость о твоем возвращении. А еще он сообщил, куда ты движешься. Не скрою, мое сердце тогда возликовало… Потом была Ива. В итоге я оказался здесь, в Пантале, куда ты пришел вместе с ее караваном. Она прекрасно справилась со своей задачей.

— А какова ваша задача?

— Моя задача… — Чародей кашлянул в кулак. — Найти себе преемника на трон в Бессарии. И мне кажется, я его уже нашел. — Он серьезно посмотрел на мэйта. — Однако пока не знаю, согласится он или нет?

Хьол! Габриэль не знал, что ответить. Мысли путались, вспыхивали и сразу гасли, как огни в темноте. И ни одна из них не хотела обретать ясность. Мэйт опять был потрясен. Загадка наконец-то разгадана, все ее части сложились воедино. Но слишком внезапно, резко. Он оказался совершенно не готовым. Да и можно ли быть готовым к подобному? Когда он ловил намеки и слушал лесть, то, конечно, подозревал, что разговор закончится какой-нибудь просьбой. Но даже представить не мог, чего на самом деле желал маг с востока.

— Вы уверены, что я тот, кто вам нужен?

— Я редко ошибаюсь. Иначе не стал бы тем, кем являюсь. А после того как… — Он закашлял. — Как познакомился с тобой лично, лишь убедился в своей правоте. И у меня больше нет никаких сомнений, что мне удалось найти лучшего из возможных преемников. Хотя понимаю, сомнения есть у тебя. Не каждый день приходится выбирать между тем, чтобы стать мэнжем Семи островов, и возможностью сесть на трон самой могущественной восточной страны. Но поверь: если согласишься, то не пожалеешь. Сможешь увидеть Тахару, даже Даркву и много других интересных мест, о которых тебе рассказывали сциники. Ты ведь ради этого сбежал с Янтарного острова?..

Габриэль не ответил. Складывалось впечатление, что Джевехард следил за своим преемником чуть ли не с рождения.

— Но почему я? В Грэйтлэнде много других магов. Готтилф, Апсэль, Ива, Уку-Уку. Уверен, что их гораздо больше.

— Готтилф стар и безумен. Его ненавистью к бездарям можно металл плавить. Апсэль, как кошка, всегда гуляет сам по себе. И, поверь, это не самый страшный из его недостатков. Ива — да, умна. Но часто думает отнюдь не головой… Да и женщина на троне Бессарии… А Уку-Уку… — маг вздохнул. — Жаль, что ты его не видел. Иначе совершенно точно не предлагал бы его мне в преемники. Не представляю, что с ним случилось бы при виде голых степей Тахары. К лесу он привязан так же, как бессмертный мудрец к своей горе.

— Но вы же меня совсем не знаете, — справедливо заметил Габриэль.

— Это тебе так кажется. Ты умен, милосерден… Да-да, я знаю, что ты освободил рабыню Готтилфа. Ты не боишься испытаний, иначе не сбежал бы с островов. Кроме того, тебе удалось обвести старсана Сэта вокруг пальца, а значит, ты преступно везуч, — улыбнулся чародей и вновь кашлянул в кулак. — Кстати говоря, как тебе удалось сбежать от волистов?

— Не хочу вас разочаровывать, но меня просто спасли. — Габриэль бросил взгляд в коридор, где недавно исчезла Эли и Оливер. — Принцесса, что сейчас плещется в вашей купальне.

— Удивительно, — поджал губы маг. — С чего вдруг олдийскому бездарю спасать миркля?

— Старсан Сэт хотел, чтобы я убил ее отца. Или… хотя бы попытался убить. На глазах у всех олдийских королей.

— Разве ей не проще было избавиться от тебя?

— К счастью для меня, она не искала легких путей.

— Я же говорю: ты преступно везуч, — усмехнулся Джевехард.

— Но есть ведь еще что-то? Не сомневаюсь, что умных и милосердных магов немало среди членов ордена. Я прав?

— И ты еще спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Ты… без предрассудков относишься к бездарям, любишь одного из них. А это очень важно, если хочешь править Бессарией. Кроме того, ты похож на меня в твоем возрасте. — Он закашлял, захрипел, на его глазах выступили слезы. — Аладару повезло с сыном. Мне, к сожалению, боги детей не дали… И есть еще кое-что.

Чародей поднялся из-за стола, посмотрел на окна, словно проверяя, задернуты ли они, и, тяжко вздохнув, развязал пояс. После чего осторожно приоткрыл платье на груди, к которой… присосалось нечто черное размером с ладонь.

Габриэль замер, его слегка замутило, в горле встал сухой колючий ком. Теперь мэйт понял, откуда доносился этот неизвестный горьковатый запах, сперва принятый за специи. Так пахла отвратительная тварь, присосавшаяся к телу чародея, как паразит к рыбьему брюху.

На груди мага Джевехарда, в окружении темных пятен и кровоподтеков, пульсировала самая отвратительная тварь, какую мэйту приходилось видеть. Эдакая помесь скорпиона и огромной пиявки. Тварь воткнула свои черные, блестящие и тонкие щупальца и хвост в кожу и надежно, как хорошо подогнанный доспех, сидела на чужом теле, высасывая из него соки.

— Что это за паразит? — спросил Габриэль, борясь с тошнотой.

— Если бы не этот паразит, — Джевехард осторожно провел пальцами по черному тельцу, словно поглаживая щенка, — мой прах, наверное, уже давно летал бы над Бессарией. Лекари говорят, что с ним я могу протянуть еще три-четыре года. Хотя, я надеюсь, что все-таки меньше.