Джоан Хэ - Те, кого нам суждено найти [litres]

Одно знаю наверняка: не хочу верить, что он имеет отношение к моему падению.

Парень стал для меня больше, чем просто гость или турист. Он мой друг. Поэтому, когда с наступлением ночи он не возвращается, я, как друг, стаскиваю задницу с дивана и иду искать.

Его нет ни на берегу, ни на затонувшем под полуночным приливом причале. Иду в бухту, тайное место, скрытое под скалой к западу от дома М.М. При лунном свете песок переливается всеми оттенками перламутра. Парень – яркая точка цвета индиго на водной глади.

Он не поворачивается на шум моих шагов. Несколько минут мы слушаем звуки волн, чавкающих в ночи.

– Это моя вина, – голос хриплый и мрачный. – На вершине, когда увидел, как ты падаешь… я впал…

Его боль настолько ощутима, что ее можно потрогать. Неожиданно для себя глажу его по спине. Под моими руками мышцы напрягаются.

– …в ступор, – он тяжело выдыхает. – Только это неверное слово.

На моем теле ушибы и синяки. В его голосе шрамы. Возможно ли по-другому? Он не похож на меня, закаленную жестокой и беспощадной островной жизнью.

– Эй, – мягко успокаиваю я. – Перестань. В конце концов ты справился.

– А что, если бы не смог?

– Ты смог. Только это имеет значение.

Он качает головой:

– У меня нет воспоминаний. Нет имени. Все, что есть, – текущие мысли. То, что чувствую сейчас, о чем думаю и чего хочу. Если не в силах повлиять даже на них, то…

Он не заканчивает, да и не нужно. Его невысказанные слова живут в моем сердце. Это те же самые слова, которые не дают мне уснуть по ночам, когда боюсь, что не вспомню лица Кей.

Кем бы я была без нее? Просто какая-то девушка на заброшенном острове. Без прошлого, на которое можно опереться. Без будущего, ради которого стоит жить.

«Кто я?», – спрашивает он. Я не знаю ответа, но могу предложить кое-что взамен.

– Герой.

– Что?

– У тебя есть имя – Герой.

Парень вздыхает.

– Это…

– Выбрала Ты-я. И я тоже. Некоторые имена даются. Другие зарабатываются. Твое – и то и другое.

Парень, Герой, хмурится.

– Слащавое.

– Ну, либо так, либо Дмитрий. Слащавый или Работяга. Выбор за тобой.

Он снова вздыхает. Беспокойный. Безутешный. Я не против покопаться в его эмоциях, но в данный момент они – болото – и будут засасывать все глубже и глубже. Надо отвлечь его. Развеять мысли.

У меня появляется идея:

– Давай попробуем кое-что.

– Что?

– Повернись ко мне.

Он послушно поворачивается.

– Закрой глаза.

Он закрывает и тут же резко распахивает, когда я целую его. Быстро. Короткий чмок ради его спасения. Я знаю, что мне нравится. А ему? Хихикаю над выражением его лица. Парень хмурится. Напускаю серьезный вид. Не все такие раскрепощенные, как я. Спрашиваю, понравилось ли ему.

– Я не ожидал, – неохотно отвечает он.

Значит ли это «Мне понравилось»?

Улыбаясь, я наклоняюсь и снова целую его в мягкие губы. Мягче, чем тогда, когда я водила по ним пальцем. Волнение охватывает меня. Не обязательно вызванное моими чувствами к нему. Просто волнение. Дотягиваюсь до него и шепчу:

– Все в порядке. Ты не один. Не надо переживать. Мы можем просто жить дальше. Поцелуи – еще одно средство общения.

А общение не может быть односторонним. Поэтому, когда он молчит, я сдаюсь.

– Хорошо. Тогда. Чтобы…

Ох.

Мои глаза удивленно раскрываются. Парень обнимает меня. Придя в себя, кладу руку ему на грудь и подставляю губы. Он наклоняется. Притягиваю его за ворот свитера ближе. Он переносит нас на песок.

Мы отрываемся друг от друга, когда заканчивается воздух. Губы парня скользят по моей шее. Пальцы заплетаются в волосах. Внутри что-то тает, наполняется до краев и выплескивается. Я необъятна, как океан. Единственная вода, которую не хочу переплывать. Впервые за долгое время вспоминаю, как это – утонуть в себе.

Мы разговариваем на языке поцелуев, пока не опухают губы. После чего говорим еще больше. О моих ночных прогулках во сне, о цветовой слепоте, о его холодных, бесплодных сновидениях. О Хьюберте и моем здоровом плече. Он предполагает, что я – судостроитель. Я предполагаю, что он – врач.

Он задает вопросы о Кей, спрашивает обо мне. Я рассказываю. Мои воспоминания становятся менее уверенными, все более робкими, осторожными.

Говорим обо всем и ни о чем, и это… приятно. Так приятно, что, несмотря на прохладу, с ним мне тепло. Мы засыпаем в бухте в объятиях друг друга.

Сны уносят меня к Кей, которая все еще ждет, далеко за морем.

КИЛОМЕТРЫ МОРЯ ПРОНОСИЛИСЬ МИМО по мере приближения коптербота к экогороду.

«Море не могло само себя отравить, – Кейси взглянула на Актиниума. – Люди отравили его».

Их глаза встретились. Темные с темными.

«Не только море, но и сушу, и воздух. В этом мире много людей, которые живут за счет других. Они должны заплатить».

«Заплатить», – эхом отозвалась Кейси на причале, не уверенная, правильно ли расслышала сквозь грохот шторма.

« Да, – Актиниум прямо встретил ее взгляд. В его глазах она увидела себя и злость, которой ей не хватало. – За то, что они сделали с Силией и с такими, как она» .

Кейси не знала, что ответить. Боль отозвалась в груди пульсацией, словно второе сердце. Сердце ответило «да». Между ними был общий океан потерь, угрожавший утопить их в тот момент, как они упадут. Кейси решила тонуть. Близился конец. Люди умирали. А сколько продолжали потреблять больше своих нужд, когда Силии не жила? Выбрасывали углерод, когда Силия не дышала?

Планета – общий дом. Кто загадил ее и сбежал? Кто наживался на чужой боли?

« Спасти тех, кто заслуживает. Заставить убийц платить».

Возможно, она недостаточно храбрая, чтобы отравиться, или недостаточно грустная, чтобы плакать, но достаточно зла, чтобы чувствовать жизненные силы.

Пока коптербот ждал очередь на дезинфекцию, Кейси подключилась к экстренному собранию штаб-квартиры К2П через видео– и аудиоканал, поставив себя в немой режим.

Выступал представитель от экогорода 6.

– Все прогнозы в силе. Но с ЭГИТ, думаю, мы сможем нейтрализовать до восьмидесяти процентов передающихся по воздуху микроорганизмов.

– Сколько времени на это уйдет?

Екатерина вышла вперед. Дэвид за ней, инертный, как растение в горшке. Впервые Кейси испугалась, увидев отца таким.

– Как я уже сказал, это зависит…

– Отвечайте на вопрос, – прервала Екатерина.

– От одиннадцати месяцев до двух лет. Многое может измениться…

– И где, позвольте спросить, будут находиться жители целый год?

Женщина щелкнула пальцами. В центре конференц-зала появились голографы разрушенных городов.

– У нас двадцать миллионов погибших и десять миллионов пропавших без вести. А будет еще больше. К полугодовой отметке ожидаются сотни миллионов жертв. Территориальные госпитали терпят неудачу. За ними – правительство.