Янина Волкова - Дети луны, дети солнца [litres]

Тело его, облаченное лишь в легкие льняные штаны да рубаху, совсем коченеет. С трудом переставляет он ноги, шагает по колючему снегу, силясь не потерять из виду белый мех. Думает Радомир, что и вовсе не дойдет. Может, это Марена пришла за ним, укрывшись белым саваном?

Но для чего забирать ей его так рано? Не согласен ведун разлучаться со своей жизнью, бороться будет, но не сдастся так просто!

И тогда она останавливается. Оборачивается и смотрит на него, ждет терпеливо, когда поймет, что может подойти ближе. Выдохнув, жалея, что не смог сбежать из видения, он ускоряет шаг, стремясь поравняться с ней.

Пути назад нет до тех пор, пока она сама его не отпустит.

Волчица садится на снег, смотрит на него, а после поворачивает голову, указывая куда-то. Солнцерожденный проводит кончиком языка по своим холодным губам, буравя взглядом зверя перед собой, словно бы не желая видеть то, что хочет она ему показать. Шумно дышит, чувствуя, как от макушки до пят его пронизывает дрожь предчувствия.

Глубоко вдохнув, Радомир поднимает взгляд, намереваясь встретиться с тем, что для него предначертано.

Он ожидает увидеть поле боя, тела павших воинов и стаи ворон, пирующих на них. Он хочет увидеть что-то, что предупредит о надвигающейся опасности. Что-то, что поможет изменить ход истории. В самых сокровенных своих мечтах желает увидеть правду о том, куда отправились боги, покинувшие их. Ему нужно видение настолько значимое, что он сам сможет принять свой Дар.

Но вместо этого Радомир видит женщину.

Совсем юная, она не выглядит старше, чем он, но при этом голова ее бела, словно успела увидеть не единое лето. Облаченная в меха, стоит она на камне перед берегом шумной реки, сжимая в руках лук с наложенной на тетиву стрелой. Не видел он до этого девушек-воинов, не знакомы они ему. Не может рассмотреть ее лицо, скрытое волосами, но чувствует, будто бы она ему знакома. Холодная у этой девы красота, пугающая и влекущая, как и мир, в котором она рождена.

Радомир знает ее имя. Лежит оно на языке, словно всегда было ему ведомо, и выпускает он его на волю. Звук имени дочери Луны дрожит в горле и бьется о зубы. Радомир прикрывает глаза, и вместе с этим именем изо рта его доносится голос далеких северных гор.

– Ренэйст.

Видение это отличается ото всех, что видел он с тех самых пор, как Дар пробудился. Настоящим кажется все, что окружает, настоящим настолько, словно сам находится здесь и сейчас. Мгновение – и она вздрагивает, поворачивая голову, словно бы услышав, как называют ее имя. Сердце ведуна стучит в груди загнанной птицей. Возможно ли, что в самом деле слышит она его? Замирает, скованный волнительным ожиданием мига, когда сможет увидеть ее лицо, но мир плывет перед глазами и погружается во мрак.

Лежит Радомир в снегу, а на грудь ему давят мощные волчьи лапы. Вдохнув рвано, открывает ведун глаза и видит перед собой искаженную в оскале пасть. Хозяйка леса смотрит на него, глухо рыча, и солнцерожденный чувствует страх, вместе со снегом скользнувший по его спине.

Своим поступком он нарушает один из Заветов, что велит ведунам следить за видением своим, но не вмешиваться. Радомир ведет языком по потрескавшимся на морозе губам, чувствуя металлический привкус крови, и не отводит взгляда от возвышающейся над ним волчицы.

Он понесет наказание. Радомир это знает.

С тихим рыком волчица поддается вперед, и острые ее зубы вонзаются в его шею.

Не сразу удается понять, где явь, а где – сон. Хватается Радомир за горло, пронзенное звериными клыками, хватает ртом воздух с жадностью. Алая кровь не бежит между пальцев, нет на коже глубоких ран, но боль и холод все еще ощущаются так остро, словно случились на самом деле. Так ясно, словно бы и не спал вовсе.

Проводит рукой по светлым волосам и медленно садится, свешивая ноги с печи, которая и нужна только для того, чтобы готовить в ней еду. Небольшая у ведуна изба, одна только печь едва помещается. Много ли нужно места для одного? Дома для того лишь нужны, чтобы спать в них.

Босиком выходит он из избы, щурясь от яркого света. После мрака северных земель, увиденных в видении, родные края кажутся ему благословением богов. Как могут жить они в той холодной, смертельной черноте? Есть ли в их жизнях хоть малейший источник тепла?

Обойдя дом, ступая по мягкой траве, заворачивает Радомир за угол и останавливается перед бочкой, полной ключевой воды. Опирается ладонями на ее края, и, сделав глубокий вдох, резким движением погружает голову по самые плечи. Держит под водой до тех пор, пока грудь не опаляет от того, насколько сильно хочется сделать вдох. Вынырнув, Радомир делает жадный вдох и трясет головой, отряхиваясь, словно пес, смахнув с потемневших волос лишнюю воду. Короткие пряди липнут к лицу и шее, солнцерожденный убирает их, морщась от бегущих по коже холодных капель. Вернув обе ладони на бочку, Радомир, нахмурив брови, вглядывается в свое отражение.

Помнит все, что видел во сне. Снег и бледный свет Луны, то, насколько остры клыки хозяйки хрустального леса. Только имя, которое произнес, будто бы никогда и не знал. Как ни старается Радомир, но не может вспомнить ни единого слова – словно забрали его у него, чтобы больше не мог произнести.

Для чего же тогда нужно было приводить его?

Зачерпнув ладонью немного воды, он вновь умывает лицо. Все думает, предвестником чего может являться подобное видение, и от мыслей этих его бросает в жар. Разве не видел отец его, Святовит, видение о воине с одним оком, что принесет в их дом боль и утрату? Разве не пришел он, называя себя Покорителем, не привел следом за собой жестоких воинов, несущих за собой огонь?

Вновь принесут корабли на своих спинах детей Луны в их земли?

– Радомир!

Голос этот из тысячи иных голосов узнает. Как не узнать, когда засыпает и просыпается, слыша, как зовет он его по имени? Так часто мечтает о той, кому этот голос принадлежит, что не сразу понимает, что вовсе не из снов окликает она его. Встрепенувшись, оборачивается Радомир, смотрит по сторонам, дышит приоткрытым ртом и улыбается неловко, заметив ее на дороге к его дому.

Держа в одной руке корзину, накрытую белым полотенцем, украшенным вышивкой, она машет ему, улыбаясь радостно. Вместо очелья лоб ее овивает тонкая косичка, сплетенная из собственных русых волос, а из-под подола белого платья при каждом шаге показываются босые ступни, испачканные травой и дорожной пылью. Вся она словно светится изнутри, и, глядя на нее, невозможно не улыбнуться.

Весна.

Весна – ласковый свет, пробуждение, таящее в себе секреты, которые так просто узнать. В былые времена она следовала за Зимой, прогоняла ее с земель их народа, несла за собой новую жизнь. Так и дева, что смотрит на него зеленью глаз, прогоняет из сердца ведуна холод и тьму, что принес он из своего видения.