Саймон Хоук - Заговор Алого Первоцвета [litres]

Маргерит Блейкни мгновенно оказалась в центре внимания, одетая в простое, но элегантное платье из шелка цвета слоновой кости, которое с наибольшей выгодой оттеняло ее каштановые волосы и светлую кожу. Ее непринужденные манеры, ее сладкий музыкальный голос и ее восхитительный и беззаботный смех сразу же покорили всех мужчин, а грациозное обаяние и открытое дружелюбие удержали от зависти женщин, которые не были столь богато благословлены природой. Все восхищались шутливой и остроумной женой сэра Перси Блейкни, и хотя они считали сэра Перси очаровательным, возмутительно стильным и в целом порядочным парнем, они поражались браку этой яркой, элегантной французской актрисы и бестолкового и глуповатого павлина, который заботился лишь о своем оперении, а не о собственной сути. Женщины улыбались понимающими улыбками и говорили, что Маргерит вышла замуж за Блейкни из-за его денег, хотя никто из них не винил ее в том, что она нашла для себя хорошую партию. Мужчины, особенно молодые, обратили пристальное внимание на излишнюю, невероятную модность его парижского костюма, его дрянные, бесстыдные манеры и его глупый смех. В Блейкни они увидели подходящую модель для подражания: человека с продуманным изяществом, хорошей харизмой и пустым умом; кого-то социально общительного, но не представляющего угрозы; богатого, но не амбициозного; компанейского, но нерасполагающего; обходительного, но аполитичного. Одним словом, человека, идеально подходящего для того, чтобы подняться на самую высокую ступень социальной лестницы и усесться там, словно на жердочке.

Кульминация вечера, однако, произошла, когда появились Эндрю Ффаулкс с Тони Дьюхерстом, как раз в тот момент, когда подавали десерт, час их прибытия был согласован между ними тремя и заранее оговорен. Они, конечно, привезли с собой уважаемого герцога де Шали.

С начала французской революции на берега Англии прибывал постоянный поток французских эмигрантов. Он начался, по большей части, в 1790 году, в феврале, когда Национальное собрание ввело новую военную конституцию, позволяющую призывать на военную службу и отменяющую покупку чинов. Когда в 1791 году Законодательное собрание заменило присягу на верность королю новой военной присягой, целью которой было не допустить появления армии роялистов, которая была бы в оппозиции к Революции, боевые офицеры, большинство из которых были дворянами, в массовом порядке покинули Францию. Вскоре за ними последовали гражданские аристократы, которые разглядели зловещее предзнаменование; после этого стало довольно обыденно слышать, как уродуется классический английский в гостиных по всему Лондону и его окрестностям. Однако в последние месяцы, когда кровь ci-devant угнетателей потребовалась для подпитки революционного рвения, устойчивый поток превратился в жалкую струйку, и в результате внезапное появление герцога де Шали стало сюрпризом и поводом для спекуляций.

Шорох прокатился по толпе, когда было объявлено о де Шали. Все гости восседали за обеденными столами, и Ффаулкс, Дьюхерст и де Шали сразу же оказались в центре всеобщего внимания. Каким бы удивительным ни было появление французского аристократа, еще более поразительным оказалось его заявление о том, что он едва избежал гильотины, получив смертный приговор от Комитета общественной безопасности, и что он и его сыновья были бы обезглавленными трупами, если бы не были спасены отважным англичанином.

– Кем же оказался этот великолепный парень, мужеству которого мы обязаны вашей компанией, добрый сэр? – спросил принц Уэльский.

– С превеликим сожалением, – ответил пожилой де Шали на отличном, хотя и с акцентом, английском, – я не могу назвать вам его имя, ваше высочество.

– Это почему же? – сказал принц. – Видите ли, мой дорогой друг, мы должны знать имя этого храбреца, чтобы мы могли наградить его заслуженными наградами. Сейчас не время для скромности. Англия нуждается в героях. Пусть этот человек выйдет сюда!

– Боюсь, что меня неправильно поняли, ваше высочество, – сказал герцог. – Я не имел в виду, что не хочу сказать вам его имя, просто я не в состоянии раскрыть его имя. Оно мне не известно. Более того, я также не могу описать его вам и этому прекрасному собранию. Ведь я никогда не видел его настоящего лица.

После этого замечания по толпе прокатилась еще одна волна ропота, но она была быстро остановлена принцем Уэльским, вскинувшим руку над столом для тишины.

– Но как это возможно, Monsieur le Duc ? Как так получилось, ведь этот человек спас вас от неминуемой смерти, и вы не рассмотрели его лица?

– Я никогда не видел его настоящего лица, ваше высочество, – ответил де Шали. – Этот англичанин – непревзойденный актер и мастер преображения. Я знаю его только по забавному прозвищу, которое мне сообщили некоторые связанные с ним люди. Этот человек предпочитает выполнять свою работу тайно и, кажется, поставил перед собой задачу спасти как можно больше невинных жизней от гильотины. Если бы я только знал его имя и лицо, чтобы отблагодарить его, ибо я ему всем обязан, но все, что я знаю об этом галантном джентльмене – это то, что он называет себя Алым Первоцветом.

– Как вы сказали? – промычал пьяный Шеридан, подавшись вперед и вперившись осоловелыми глазами в герцога. – Вы сказали Алый Прыщик?

– Помолчи, Ричард! – произнесла его партнерша по ужину, начинающая актриса, еще толком не принятая в этом обществе, чьи колени были плотно прижаты друг к другу на протяжении всего ужина, создавая помеху шаловливым пальцам Шеридана. Она ткнула его локтем, не очень жестко, но достаточно сильно, учитывая его состояние, отчего он свалился со стула и остался лежать на полу.

Джентльмен, сидящий напротив него, повернулся к своему сидящему по диагонали другу и, указав на место, освобожденное драматургом, быстро сказал: «Вот я и выиграл пять фунтов».

– Алый Первоцвет, – сказал Дьюхерст, одновременно предлагая слугам приготовить для старого француза место за столом. – Маленький красный цветок в форме звезды, я полагаю.

– Как очаровательно! – сказал лорд Гренвиль. – Послушайте, Дьюхерст, вы можете пролить свет на эту ситуацию?

– Боюсь, только в незначительной степени, милорд. По большей части, я так же, как и все вы, остаюсь в неведении относительно этого особенного джентльмена. Как некоторые из вас, наверное, знают, мы с Перси – старые приятели, познакомились за границей и много раз с удовольствием проводили вместе время. Перси был гордым владельцем абсолютно великолепной яхты, красавицы шхуны под названием «Мечта». Мы избороздили весь Бискайский залив на борту этого чудесного судна, и я решил, что оно должно стать моим.