Джей Кристофф - Предатель рода [litres]

– Это та роль, где я играю в комедии, восклицая: «Посмотрите-ка, что притащил нам кот!»

Хана вошла в комнату. Сегодня она была бледнее, чем обычно, и кожа ее была мокрой и блестела от пота. За ней возвышалась фигура очень крупного мужчины – таких здоровяков Йоши, пожалуй, и не видел. На лоб незнакомец низко надвинул соломенную шляпу, а поверх уличной одежды накинул потрепанный черный плащ. Широкие плечи, закрывшие весь дверной проем, челюсть, о которую легко сломать пальцы. Можно сказать, красавец – по крайней мере, судя по тому, что увидел Йоши. Шел незнакомец, явно прихрамывая.

– Ага, – улыбнулся Джуру. – Последовала моему совету, девочка?

Хана смущенно что-то пробормотала в ответ. Прошлепав перед парочкой, как непослушный ребенок перед Великим Судьей, она слабо махнула рукой на гиганта, всё еще стоящего столбом в дверном проеме. Заговорила она так быстро, что слова спотыкались друг о друга в стремительном натиске.

– АкихитоэтомойбратЙошииегодругДжуру.

Джуру улыбнулся, как лисица в курятнике, и уставился прямо на Хану, хотя и бросил беглый взгляд на прибывшего.

– Здоро́во!

Йоши не сводил глаз с большого человека. Он кивнул один раз. Медленно. Очень медленно.

– Акихито-сан побудет здесь несколько дней, – сказала Хана.

– Да неужели. – Йоши нахмурился.

– Всего лишь несколько дней.

– Не люблю, когда у тебя гости, сестрица. – Его взгляд переместился на Акихито. – Готовить он хотя бы умеет? На танцора мало похож.

Ее голос стал мягким, умоляющим.

– Йоши, пожалуйста…

Кто это, черт возьми, Дакен?

Кот, заняв свое обычное место на подоконнике, вылизывал лапы грубым, как рашпиль, языком. Его мысли были, наоборот, бархатно-гладкими, мурлыкающий шепот прокатился по разуму Йоши, точно засахаренный дым.

…друг…

Йоши фыркнул. Прищурился. Попытался выяснить, что не так с гостем, но не смог. Раньше Хана никого не приводила домой, но теперь она стала большой девочкой. Чем она занималась и с кем, было ее личным делом. Йоши склонился к Джуру, поцеловал его в лоб и пожал плечами.

– Ну хорошо, сестрица.

Она повернулась и поманила здоровяка.

– Давай заходи.

Виновато кивнув в сторону Йоши, Акихито прохромал мимо парочки в спальню Ханы. Та последовала за ним, но Йоши тихонько кашлянул.

– Ничего не забыла?

Хана скривилась, полезла в кимоно своей униформы и вытащила железомёт. Наклонившись, она положила его на раскрытую ладонь Йоши и прошептала только ему на ухо:

– Потом все объясню.

Он взглянул на Дакена, который теперь лизал свои яйца длинным розовым языком.

…хочешь сохранить свои секреты, не расспрашивай про ее…

– Как скажешь. – Он взмахнул железомётом. – Кстати, не бери его с собой на работу сегодня. Он нам нужен.

– Зачем?

– Потом всё объясню.

Любопытство, мелькнувшее в глазах Ханы, неохотно отступило. Она слегка кивнула и проскользнула в спальню. Дакен последовал за ней, и она тихо закрыла дверь. Джуру улыбнулся так, будто собрался подпрыгнуть на матрасе. Он наклонился и включил звукобокс, прибавил громкость, чтобы снизить слышимость, и был готов пройтись колесом.

– Пусть ей будет хорошо, – усмехнулся он.

Йоши поднял оружие и принюхался. Из ствола шел химический запах – смесь генераторного масла и продуктов переработки чи. На вес он казался чуть легче, чем вчера. Как будто внутри стало чуть меньше смерти.

Он натянул на лоб свою счастливую шляпу и прикрыл глаза.

– Несомненно…

Акихито пристроился у грязного окна и глядел на улицу. Хана закрыла дверь спальни – та тихо щелкнула. Квартира находилась на четвертом этаже, и из окна открывался приличный вид на узкие, окутанные выхлопами улочки. Но, даже находясь на такой высоте, Акихито по-прежнему чувствовал себя совершенно беззащитным. Его била нервная дрожь, а в животе все переворачивалось. Мыслями он вернулся к Серой Волчице, к Мясничихе и остальным. Молясь, чтобы им удалось уйти в целости и сохранности… или погибнуть в драке. Акихито насмотрелся на ужасы в тюрьме Кигена и понимал: лучше туда не попадать.

Бедная Касуми…

Сунув руку в мешочек на оби, он достал старое долото и брусок из сосны и начал обтачивать поверхность, не отрывая глаз от улицы внизу. Там не было никаких признаков буси, на углу несколько продавцов играли в кости да пара курильщиков лотоса передавали друг другу трубку. И все же нервы Акихито были сжаты крепче, чем заводные пружины часов, и рукоять долота скользила в мокрых от пота пальцах.

– Красиво, – сказала Хана, показав на брусок. – Что это?

– Подарок, – пробормотал он, – для друга.

– Как вы думаете, что произошло? Как они нас нашли?

Акихито взглянул на дверь, подумал о мальчишках, оставшихся в гостиной. Из звукобокса лились прекрасные звуки сямисэна, слегка приглушенные потрескавшейся оштукатуренной стеной толщиной в пару дюймов. Он не мог избавиться от чувства, будто что-то не так. Вдруг за ним следят. Вдруг он уязвим.

– Здесь небезопасно разговаривать. Нас могут подслушать.

– Но это мой брат и его парень.

– А соседи? Я встречал нищих с черными легкими, которые были вовсе не такими тонкими, как эти стены.

Хана надула губы, убрала прядь с глаза. Акихито медленно оглядел ее – болезненная худоба, острый подбородок, старый шрам на лбу и на щеке, кожаная повязка на глазу, скрывающая самое худшее. Стриженые непослушные волосы, сухие, как солома, черные, как чернила каракатицы. Жесткая, подумал он. И это та жесткость, которая вырабатывается на разбитом бетоне с пустым животом и кровоточащими пальцами. Проницательна. Умна. Но настолько ли, чтобы играть вдолгую? Играла ли она и с ним?

В этом нет большого смысла. Но вдруг…

Хана села посреди своего грязного матраса. Бросила взгляд на дверь. На него. И снова на дверь. Изобразила кривую улыбку на губах.

– О-о-о, – выдохнула она, задрожав.

Акихито нахмурился, руки всё еще работали с долотом. Он задержал дыхание, чтобы заговорить, но еще один тихий стон сорвал слова с его губ.

– О-о-о, боги .

Акихито выпрямился, слегка смутившись, но успев подхватить отвисшую челюсть. Он увидел, как Хана встает на четвереньки и крадется по простыням. Стараясь не смотреть на нее, он заметил кота, который сидел у его ног, наклонив голову и уставившись на него широко раскрытыми гнойно-желтыми глазами.

Он моргнул раз, другой.

Прислонившись к двери спальни, Хана хрипло стонала и тяжело дышала, словно в агонии страсти первой ночи. Она хлопнула рукой по дверному косяку и застучала пятками по доскам пола.

– О-о-о, – прошептала она. – О-о-о, пожалуйста.

– Какого черта…

Она подняла палец, заставив его замолчать, и продолжила свое представление у тонкой, как вафля, двери. Из-под двери доносились приглушенные ругательства ее брата – то был призыв к великому и благодетельному лорду Идзанаги поразить его, сделать глухим, точно камень, или, если это не удастся, быстро и милосердно умертвить. Акихито также слышал, как смеялся и аплодировал второй юноша.