Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

А гроза все продолжалась. Вспышка молнии и грохот, новая вспышка и снова грохот, и ветер, ветер, ветер, но ни капли дождя!

После очередного мощного разряда Саймон на какое-то время ослеп и оглох – и вдруг все кончилось… Даже ветер выдохся, ослабел, и Трегарт поднял голову.

Воняло паленым мясом, вокруг стены горели кусты. И тишина… Женщина высвободилась из его объятий, но Саймону уже передалась ее уверенность – уверенность, смешанная с торжеством, словно закончилась какая-то игра, которая, к ее вящему удовольствию, завершилась победой.

Саймон напряженно всматривался во тьму, силясь разглядеть, что там внизу с охотниками и собаками. Под стеной белела куча неподвижных тел, неподалеку на тропе лежала лошадь, а на ее шее покоилась рука придавленного всадника.

Женщина тоже придвинулась к краю карниза и жадно смотрела вниз. Не успел Саймон оглянуться, как она уже спустилась со стены, и он, опасаясь внезапного нападения, быстро последовал за ней, но у подножия стены все было спокойно.

От горящих зарослей на них дохнуло теплом, и его спутница с наслаждением протянула руки к огню. Саймон обошел собак, превращенных ударом молнии в обугленное месиво, и приблизился к мертвой лошади, намереваясь забрать оружие всадника, как вдруг увидел, что пальцы, вцепившиеся в гриву лошади, шевелятся.

Охотник был смертельно ранен, но после давешней охоты на болоте Трегарт не испытывал к нему никакой жалости. Но и оставить без помощи человека, попавшего в такую ловушку, он тоже не мог. Саймон с трудом приподнял мертвую лошадь и выволок из-под нее искалеченного человека поближе к огню, чтобы получше его рассмотреть.

В искаженном, залитом кровью лице раненого не было признаков жизни, но раздавленная грудь все еще вздымалась, и он непрерывно стонал. Саймон затруднялся отнести этого человека к какой-либо известной ему расе, разглядывая коротко остриженные серебристые волосы, орлиный нос и широкие скулы – сочетание довольно необычное. Ему почему-то подумалось, что охотник еще молод, хотя перекошенное от боли лицо трудно было назвать юным. На ремне, перекинутом через плечо, висел резной рог, а богатое убранство и усыпанная жемчугом брошь говорили о том, что этот всадник не из простых воинов. Поняв, что помочь умирающему невозможно, Саймон переключил внимание на его снаряжение.

Нож всадника он заткнул себе за пояс, а затем осторожно извлек из кобуры какое-то странное оружие, имеющее ствол и нечто похожее на курок. Саймон повертел самострел в руке – сбалансировано неважно, да и ручка неудобная, тем не менее он сунул его за пазуху.

Трегарт отстегивал какой-то узкий цилиндр, когда из-за его спины метнулась бледная рука и выхватила очередную находку. Охотник пошевелился, словно именно это прикосновение привело его в сознание, и открыл глаза – глаза умирающего, но в глубине их, как у кошки в темноте, бегали дикие искорки. Встретившись взглядом с раненым, Саймон невольно отшатнулся.

На своем веку он достаточно повидал страшных людей: видел убийц, пришедших за его жизнью всего лишь потому, что это их работа; ему приходилось сталкиваться лицом к лицу с теми, кто ненавидел его и кого ненавидел он сам. Но никогда еще не встречал он такой ненависти, какая горела в этих зеленых глазах.

Однако Саймон быстро понял, что этот взгляд обращен не на него. Рядом с ним, немного скособочившись, чтобы уменьшить нагрузку на поврежденную ногу, стояла женщина и вертела в руках жезл, только что выхваченный у него из рук.

Вопреки его ожиданиям, женщина смотрела на умирающего совершенно бесстрастно. Тот зашевелил губами, затем с мучительным усилием приподнялся и плюнул в ее сторону. Голова раненого тут же снова откинулась, и он затих, словно на этот заключительный всплеск ненависти ушли его последние силы. Действительно, в следующую минуту лицо охотника вдруг обмякло, и в свете затухающего пламени Саймон увидел, как приоткрылся его рот.

– Ализон, – тщательно выговаривая каждый слог, произнесла женщина, переводя взгляд с Трегарта на труп охотника. – Ализон, – повторила она, ткнув пальцем в эмблему на груди мертвеца.

– Ализон, – повторил вслед за ней Саймон и встал на ноги. У него пропало всякое желание осматривать вещи мертвого.

Женщина повернулась лицом к бреши в стене, куда уходила тропа.

– Эсткарп, – произнесла она столь же тщательно и указала рукой в сторону реки. – Эсткарп, – повторила она и прикоснулась ладонью к своей груди.

Словно в ответ на ее слова, из-за стены донесся пронзительный свист, как будто кто-то дал условный сигнал. Женщина что-то коротко крикнула, ее слова подхватил ветер, и они эхом разнеслись по округе.

Немного погодя послышался стук копыт и позвякивание металла. Поскольку его спутница смотрела на тропу с нескрываемой радостью, Саймон почел за благо ждать и не открывать огня раньше времени. Лишь ради предосторожности он сунул руку в карман и направил ствол пистолета на проход в стене.

Один за другим появлялись всадники. Двое, держа оружие наготове, миновали стену и остановились по разные стороны тропы. Увидев женщину, они что-то радостно закричали, после чего у Трегарта не осталось никаких сомнений – это друзья. Один из всадников направился прямиком к беглецам. Его могучая лошадь словно специально была выбрана для тяжелого седока, хотя сидящий в седле был настолько мал ростом, что, покуда не спрыгнул на землю, он казался Саймону мальчиком.

В свете пламени доспехи воина сверкали. Был он действительно невысок, но недостаток роста с лихвой окупался шириной плеч, а такие длинные руки и могучая грудь могли бы принадлежать человеку втрое большему. Одежда его напоминала кольчугу, но так плотно облегала тело, что казалась сделанной не из металла, а из какой-то эластичной, не стеснявшей движений ткани. Шлем был увенчан изображением птицы с распростертыми крыльями. А может, это и была настоящая птица, застывшая в полете по чьему-то мановению? Ее мерцающие глаза, казалось, следили за Саймоном с невыразимой яростью. Гладкие скаты шлема переходили в кольчужный шарф, спереди и сзади прикрывавший шею воина. Тот нетерпеливым движением откинул шарф, открывая свое лицо, и Саймон обнаружил, что и на этот раз не ошибся в своих догадках – воин с соколом на шлеме оказался очень молодым, но при этом явно и очень сильным человеком.

Изучающе глядя на Саймона, юноша что-то спросил у женщины. Она ответила ему потоком слов и начертила рукой в пространстве между Саймоном и воином какой-то знак, после чего тот сразу же прикоснулся рукой к шлему, очевидно приветствуя чужестранца. Но, судя по всему, право отдавать приказы принадлежало здесь все-таки женщине.

Указывая на воина, она продолжила урок языка: