Ирина Сыромятникова - Да здравствует Король! [litres]

Саиль отчаянно замотала головой:

– Неужели все зря?

– Почему? – удивился Лючиано. – Разве теперь этот город плох для жизни?

Саиль задумалась и на минуту выпала из реальности. Мир закружился вокруг радужным хороводом, а потом стал другим, словно по мановению властной руки, сорвавшей прочь пыльные покровы. Вокруг раскинулся Кунг-Харн, переставший быть имперским городом. По нему ходили ингернийские маги, его власти вводили в нем ингернийские законы, а его горожане красовались друг перед другом, вворачивая в разговор ингернийские словечки. Благочестивые порядки, табели о рангах и тщательно выверенная цветовая гамма одежды летели к еретикам в пекло под напором толпы переселенцев из Тималао с одним халатом на две семьи и банды ларешских черных в рубахах попугайных цветов. Делегация пресловутых горцев на мгновение материализовалась в резиденции Главного смотрителя и тут же снова куда-то испарилась. И надо всем этим жизнерадостно тарахтел некромант, повадившийся летать на рыбалку.

– Ты… знал?

– Такие вещи невозможно знать. Мы просим у мира чудес, но иногда мир тоже о чем-то нас просит. Это не будущее, Саиль, это его материализовавшееся желание.

– Что же хотел от нас… мир?

Лючиано пожал плечами:

– У мира в целом есть только одно желание – жить.

И ведь не поспоришь! Разве что-то другое может быть более всеобъемлющим? Цель, не требующая обоснования, ценность, заключенная в себе самой. Река, рано или поздно сметающая все плотины и никогда не пересыхающая до конца. Провидец помог воде проложить новое русло – провел палочкой черту на песке, больше никакого вмешательства от него не требовалось. Вывод напрашивался сам собой: их приключение окончено, повод для героизма исчерпан. А то, что со Светом и Справедливостью не задалось… Какой смысл делить уцелевших на правых и виноватых? Основатели империи бросили камень в небо, и он в конце концов упал вниз. Закон природы, ничего личного.

Брякнул металл – во двор вошел ранний гость, высокий старик в старомодном халате, явно не кунгхарнец. Саиль попыталась вспомнить, знакомилась ли с этим человеком во время своего легкого помешательства. Нет, точно – нет. Что же ему надо? Запоздало подумалось, что запоры на воротах следовало бы проверить, а соседи, наверное, тоже спят. Успокаивало присутствие во дворе зомби.

Гость отвесил провидцу сложный, не знакомый Саиль церемониальный поклон. И лицо-то у него не праздничное, и орнамент по воротнику такой интересный. Волшебник и при этом – не пастырь. Саиль попыталась представить, как такое могло бы произойти. Может, он вышел из возраста раньше, чем пастырская повинность стала всеобщей и обязательной?

– Я – старый человек, моя жизнь катится к закату, – негромко начал странный гость. – У меня нет времени ждать откровений! Скажи мне, КТО привел нас сюда?

Все равно что спросить: «Есть ли Бог?» – и требовать аргументированного ответа. Какие слова Лючиано подберет для этого человека? И можно ли доверить объяснение таких истин словам?

Провидец вздохнул, открываясь вовне, и Саиль на мгновение увидела мир его глазами. Вот первые ростки эшольции, уже мнящие себя перистыми зарослями в ярко-желтых цветах. Вот мятое ведро, твердо намеренное служить долгие годы. Камни двора, трепетно ждущие тени от еще не существующего в реальности дерева.

Провидец протянул открытую ладонь – на ней лежал орех.

Дерево. Камни. Ведро, преданно носящее воду для полива. Цветам было все равно – они не собирались так долго жить. И где-то бесконечно далеко – ребенок, выбирающий крошки мякоти из разбитой скорлупы. Спящее семечко уже пустило корни в будущее, породив фейерверки возможных событий, заявило о своем праве на жизнь и победило. Саиль видела место, куда закатится упавший с ладони орех, форму ростка, блеск кожистых листьев…

– Хочешь съесть его?

Сердце девочки пропустило удар.

Старый маг покачал головой и вдруг ударил провидца по ладони. Орех укатился, и Саиль была уверена, что не сможет теперь его найти. Лючиано улыбнулся:

– Скажи, КТО заставил тебя это сделать?

Пару долгих минут старик посидел молча, потом в каком-то оцепенении поднялся и, не прощаясь, ушел. Саиль с недоумением посмотрела на провидца.

– Он уже знает, – объяснил Лючиано. – Просто не хочет себе в этом признаваться.

– Разве для него не естественно принять единство мира?

– Да, но теперь он отчетливо видит, из чего этот мир состоит, – фыркнул провидец. – А он привык сливаться в экстазе с чем-то абстрактным, любить существующий только в его уме идеал.

Саиль огляделась в поисках подвоха. Разве не чудесно это утро? Разве не прекрасна жизнь?

На заднем дворе раздался грохот, сонный голос дяди Тимара помянул еретиков и тех, кто оставляет шкафы на проходе.

Фу, как это грубо!

Выражение ее лица развеселило провидца.

– Люди всегда неправильны, непредсказуемы, непослушны, – констатировал он. – Они эгоистичны, не ценят доброго отношения к себе и не прислушиваются к разумным доводам. Но главное – этот мир принадлежит не только им.

И Саиль вдруг увидела – мальчик, ПАДАЮЩИЙ со старого дерева на щербатые камни двора. Может ли она, зная это, позволить ореху прорасти? Лючиано печально улыбнулся:

– Когда-то жрецы И’Са-Орио-Та решили срубить все деревья. Дети перестали падать, а потом – перестали жить, потому что дышать им стало нечем. Если в будущем нет возможности упасть, то не будет и возможности подняться. И отличить дурную неизбежность от свободного выбора провидцу практически невозможно, поэтому действовать, ориентируясь на видения, нельзя. Не рожденное будущее нужно нести в сердце и питать своей волей, только тогда путь к нему не откроется, нет – будет создан.

Саиль покивала:

– Но брусчатку под деревом лучше разобрать. Насыпать песочек…

– …посадить травку, – поддержал ее Лючиано. – Такую кучерявую, специально для дорожек. Это, конечно, немного другой стиль жизни, однако ничего невозможного в нем нет.

Саиль улыбнулась. Ох и всыпят же родители мальчишке, едва не сломавшему себе шею из-за пары зеленых орехов!

День отъезда был назначен, но мы, естественно, никуда не уехали (а что, в этом кто-то сомневался?). По перевалу шли овцы: потерявшие пастбища в Тималао скотоводы волей-неволей возвращались в Ожерелье. Изголодавшаяся скотина с такой силой рвалась к зеленой траве, что грузовики вполне могли скинуть в пропасть.

Я высказал все, что думаю по этому поводу, гордо отказался от виры в виде тощего барана (в нем же мяса нет, одна шерсть!) и улетел рыбачить, закинув на второе сиденье мотозмея принадлежности для пикника. Из чувства противоречия выбрал северное направления – в ту сторону протянуть узкоколейку не сподобились. Желаю тишины и одиночества! За считаные минуты Кунг-Харн с его непрекращающимся бардаком остался далеко позади.