Татьяна Богатырева - Последний Ковчег [litres]

В щели было видно мутное стекло. А за ним – палубу. И небо.

– Так вот оно какое, небо. Совсем не бирюзовое, как нам всегда говорили, – произнесла Ева после долгого молчания. У Дуга не было сил ничего объяснять, он просто молча протянул ей руки, закатал рукава до локтей, чтобы она схватилась поудобнее, и пусть смотрит.

Серая, совершенно серая, низко висящая бесконечность – насколько он смог разглядеть сквозь стекло – показалась ему сначала чьей-то злой шуткой. А как же все те картины, морские пейзажи, которые им показывали в школе? Как же рассказы родителей, ведь они-то точно врать не стали бы, тем более про такое.

Низкое, мерзкого цвета небо и дождь, целая стена дождя. Ржавый край палубы и бесконечное черное море – неровное, недоброе, слепое.

– Тебе очень больно, – Ева произнесла это без вопросительной интонации, как утверждение. И кто тут после этого старший брат?

Дуг покачал головой:

– Просто я такого не ожидал, вот и все.

– Ты расскажешь Саше?

– Да я уже рассказал. Не сразу пошел домой, потому что ждал, когда уйдет мама, – не при ней же показывать тебе такое . Она заметила бы.

Ева кивнула. Дуг рассказал Саше о небе и о дожде. О страхе и о том, что на палубах мало Проверок. О том, как живут люди в каютах наверху, об угощениях и игрушках, смешной одежде и выступлениях комедиантов. При всем при этом он как-то ухитрился вырезать из этого рассказа Елену. Ему почему-то было неудобно Саше о ней говорить.

Саша злилась. Теперь, когда существенную часть ее работы перетянула на себя Ева, проблема с неспособностью Саши к рукоделию более-менее разрешилась, но Саша сердилась на Дуга – непонятно за что больше: за то, что он подвергает себя опасности, или за то, что она сама этой опасности лишена.

Теперь страшно было и думать, как она отреагирует на знакомство с Еленой, – а оно скоро состоится. Дуг уже все спланировал.

Перед тем как попрощаться у цеха питания, Дуг, до того долго и тяжело молчавший, сказал, что у него тоже есть подобное место. Личное и тайное, о котором не знает ни одна живая душа ни в верхнем, ни в нижнем мире. И еще у него есть тайна, из-за которой он должен, просто обязан попасть, чего бы это ему ни стоило, в медотсек.

– Ты мне расскажешь? – спросила Елена.

Дуг покачал головой:

– Нет. Не расскажу. Я покажу.

Все как-то удачно сложилось само собой. Начинались дни празднеств, наверху преодоление еще одного года плавания отмечалось, конечно, куда масштабнее, и длилось торжество с неделю, но и в трюме предполагалось массовое гулянье с песнями и в порядке исключения – единоразово – с поздним отбоем.

Под это дело провести в рекреацию чужака – дело нехитрое. Надо было добыть для Елены более неприметную одежду, и Дуг решился стащить некоторые вещи мамы. Сашу просить он не хотел, он только и делал, что откладывал разговор с подругой о Елене. В конце концов он решил, что лучше познакомить их прямо так, не предупреждая. Тем более он уже многое успел рассказать новой знакомой о Саше, и та говорила, что Саша, судя по описанию, – просто мировая девчонка.

Они встретятся на границе, Елена быстро переоденется в туалете на этаже, и Дуг незаметно проведет ее в трюм. Пойдут прямиком в каюту, мама к тому времени уже будет на гуляньях. А там останется только попросить Елену дать руку Еве, и тогда она сразу все поймет и полюбит ее. Отец учил, что на добро нужно всегда отвечать добром, и Дуг этому научился. Правда, папа говорил, что и на зло надо отвечать добром, но, по мнению Дуга, это было уже что-то из области фантастики.

Вот только чего он не ожидал, так это того, что Елена будет так шокирована видами трюма. Ей было очень страшно, но это был не страх разоблачения, а страх их образа жизни. Дуг даже немного рассердился, так явно она реагировала.

– Это же не по-человечески… – шептала Елена, крепко держа его за руку, втянув голову в плечи и стараясь идти как можно быстрее.

А говорила, что все знает и ее ничем не удивишь! К тому же на пути им не попадалось ничего действительно страшного, чего уж так реагировать. Ну, крысы, так что она, крыс не видела? Оказалось, не видела. Дуг смягчился. На самом деле были разные виды крыс, лысые слепые мокрушники и здоровенные, наглые, что бегали при свете ламп и почти не боялись людей, но Дуг благоразумно решил не вдаваться в такие подробности, а только прибавил шагу.

– Долго еще идти? – голос Елены звучал жалобно. Когда он шел куда-нибудь с Сашей, все получалось совсем иначе. Елену почему-то хотелось все время успокаивать и защищать. Дуг даже поймал себя на мысли, что в каком-то смысле ему хочется, чтобы по пути они наткнулись на что-то опасное и неблагоприятное (но в разумных пределах!), и он смог Елену от этого неблагоприятного легко и эффектно защитить…

Поворот, еще поворот, столовая, пустующая спальная казарма. Вот и сектор с каютами. Еще один поворот налево, третья дверь с краю противоположного стене ангара. Вот он и дома. Ура.

Ева встретила их так, будто знала Елену всю жизнь, что было недалеко от истины – она же побывала в ее мыслях и снах. Дуг думал, что она с этого и начнет, например, извинится за вторжение (для человека обычно незаметного и никак не ощущающегося), но Ева начала с того, что она очень рада тому, что у них появился друг. Так и сказала сразу: не только, мол, у Дуга, а у них у всех.

– Я и есть тайна, – весело развела руками Ева, – я живу нелегально, ходячий секрет. Так что очень приятно, знаешь ли, встретить в наших покоях новое лицо.

Елена обернулась к Дугу, ища поддержки.

– Боже мой, – одними губами прошептала она.

– Это моя сестренка, Ева. Ева, это Елена, мой друг.

Ева вскочила и протянула Елене открытую ладонь, Елена непонимающе переводила взгляд с Дуга на сестру и обратно.

– Возьми меня за руку и все поймешь… Рассказать трудно, но я могу тебе показать. Так будет быстрее. Не бойся, это не больно!

Ева показывала долго, дольше обычного, видимо не могла выбрать, чем поделиться в первую очередь; обычно чем больше в этих ее пробросах было конкретных состояний и мелких деталей, тем тяжелее давалось погружение. Потому, когда они обе вернулись, Ева очень кашляла и у нее пошла пена из уголков рта. Голова болела так, что сестренка не могла говорить. Дуг положил мокрую тряпицу ей на голову, а голову – себе на колени. Ева уверяла, что именно такая поза ей всегда помогает.

Елена молчала. Если честно, Дуг так расстроился из-за страданий сестры, что даже в какой-то момент забыл о гостье и ее присутствии. Шептал Еве какие-то глупости, не особо соображая, что именно несет, главное – чтобы поскорее прошел зловредный приступ.

– Я так вас обоих люблю, – неожиданно подала голос Елена, – и так ненавижу наш Корабль!