Татьяна Богатырева - Последний Ковчег [litres]

Она пыталась передать ему гостинцы сверху: фрукты, сладости, свежий хлеб. Он отказался.

Печальная женщина стояла в темноте и плакала. Ее слезы не стоили ровным счетом ничего: вокруг них шумел бесконечный соленый океан, каплей больше, каплей меньше – какая теперь разница?

Когда Гек сворачивал в коридор, ведущий в каюту Дуга, Саша уже успела продемонстрировать Еве свой свитер во всем великолепии его вопиющего уродства. Ева веселилась, беззлобно подшучивала над неумелыми Сашиными руками, а когда узнала, что свитер связан для Лота, – помрачнела, попыталась Саше что-то втолковать, о чем-то предупредить.

Когда Гек постучал в дверь тяжелыми короткими ударами, Саша отреагировала мгновенно. Гек перечислил свои полномочия, назвал свою должность и потребовал открыть дверь – в противном случае он вызовет полный состав полагающейся этой рекреации Проверки, дверь будет выбита, укрывшиеся за дверью наказаны.

Плотно закрывая за Евой дверцы стенного шкафа, она подперла их с внешней стороны на случай, если Ева надумает сглупить и выбраться оттуда в разгар Проверки, попутно как-то безэмоционально и даже отстраненно думая о том, какой же идиот все-таки Дуг, зачем он привел сюда Елену, если вышло все именно так, как сейчас происходит? Конечно, за Еленой проследили. Конечно, теперь они пришли. Саша успела даже подивиться самой себе – почему ей прямо сейчас не страшно?

Гек прошел внутрь, двое Проверочных остались стоять в коридоре на почтительном расстоянии от него.

– Я знаю, кто ты, – спокойно сказал он, – но не знаю, как тебя зовут.

– Меня зовут Ева, – Саша старалась говорить как можно покорнее, опустив голову вниз.

– Хорошо, Ева. Теперь ты пойдешь со мной. Можешь не собираться, тебе не понадобятся вещи. Сюда ты больше не вернешься.

– Да, – ответила Саша, – я понимаю.

Он пристегнул к ее запястью наручник, когда они вышли в коридор, металлический браслет, подаренный ей Дугом, соприкасался во время движения с кольцом наручника и жалобно звякал.

Фиона сидела за опустевшим столом в зале Советов и не могла дышать – у нее была паническая атака, она прекрасно это понимала. Надо было просто переждать, ничего другого не оставалось. Потом, когда она возьмет себя в руки, надо будет принести свои извинения стоящему по другую сторону стола мужчине. Надо будет сходить в медотсек, пусть дадут ей какое-нибудь успокоительное. Надо будет проверить, как там Елена, последние недели она совершенно упустила дочку из виду… Хотя что с ней случится, если рядом Гек.

Так, шаг за шагом, мысль за мыслью, по цепочке, и вот она уже снова может дышать.

– Простите, командир Юлий…

– Пустое, не стоит. Возьмите себя в руки, и мы продолжим разговор.

– Дайте мне еще минуточку, ладно?

– Ради бога.

Он продолжал стоять, заложив руки за спину, ожидая, когда Фиона сможет снова думать, действовать и говорить. Он смотрел ей в глаза спокойным, ничего не выражающим взглядом, и ей пришлось отвернуться, чтобы снова не начать паниковать.

Зашипела рация, командир ответил, коротко приказав оставаться на месте и следовать предписанным инструкциям.

– Это Гектор. – Он снова посмотрел на нее в упор.

– Елена?

– Нет, вашей дочери это не касается. Проблема с… иными детьми – забота ученых. Наша с вами забота – Двигатель.

Фиона на секунду позволила себе прикрыть глаза, и в этот миг страх успел окатить ее новой волной. Со стороны казалось, что она просто моргнула.

– Скажите только мне, между нами, – неуверенно начала она, стараясь придать своему голосу степенности и уверенности (не выходило), – все действительно так плохо?

Юлий снова смерил ее ничего не выражающим взглядом. Сказал насмешливо:

– Нет, что вы. Просто пустяки. Просто детали изнашиваются и наши механики бессильны. На такой скорости мы продержимся еще какой-то год, так что можете не волноваться и смело бросить все свои силы на воспитание дочери.

Фиона покраснела.

– Мы же можем… можем обратиться к Ученому? Ведь это он проектировал Двигатель. Он же с нами, если так можно выразиться, в одной лодке, то есть мы все в одной лодке в буквальном смысле этого слова.

Конечно, она противоречила сама себе. Только что на собрании она выступала категорически против пыток. А добиться помощи от обезумевшего старика можно было бы только телесными наказаниями, да и то не факт…

Видимо, все это отразилось у нее на лице, потому что Юлий усмехнулся:

– Я так и думал. Полагаю, нет смысла продолжать нашу беседу. Идите к себе, приведите себя в порядок. По возможности отдохните. И не ведите себя как девочка, – добавил он, открывая дверь, кивая охране и одновременно пропуская Фиону вперед.

– Какой же ты урод, – говорила Саша.

Она говорила и говорила, не переставая, сыпала угрозами и проклятиями. Ее покорности и выдержки хватило ненадолго, как только она поняла, что ее ведут вовсе не в зал Проверок, а вверх, на палубы, она начала отчаянно сопротивляться. Гектор, накрепко пристегнутый к ней наручником, молчал, скрипел зубами и продолжал двигаться на слишком медленной, на его взгляд, скорости.

Двое Проверочных шли сзади на расстоянии трех шагов.

– Ты же, считай, мой ровесник! А все туда же! Ну вот что ты меня тащишь, я же живой человек, такой же, как ты, – неужели я не заслуживаю хотя бы каких-то объяснений? У меня есть семья, родные, ты хоть это можешь своей пустой башкой понять? Ты же тоже наверняка чей-то сын! Что бы было с твоими родителями, если бы тебя вот так… без суда и следствия, ах, черт!

Гектор пожал плечами, не замедляя шаг. В голове мелькнула мысль: что бы он сделал, если бы кто-то посмел поступить так с Еленой? Убил бы. На Проверках их обучали…

– Тупая ты дрянь! Выродок! Дегенерат! – не сдавалась Саша. Запас изощренных ругательств у нее был обширен – о грязнословии, принятом в трубах, ходили легенды.

– Ты заткнешься или нет?! – не выдержал Гек. Они поднялись на палубы, и какое-то время нужно было идти сквозь толпу.

Этим он себя и выдал. Девчонка начала голосить вдвое громче, прямо-таки орать . Гектор и сам непроизвольно выругался и затащил девчонку в ближайший чулан – на пост сигнализации.

– Чего ты добиваешься? – зашипел он, судорожно рыская свободной рукой по карманам, своим и девчонки, в надежде найти хоть что-нибудь, чем можно было бы зажать ей рот.

Какой он дурак! Ее же можно было просто вырубить и нести на руках! Она худенькая, не крупнее Елены…

– Ты ведь такой же, как я, – сказала девчонка почему-то шепотом. Наверное, неожиданная смена обстановки и темнота на нее так подействовали. Не могла же она вдруг просто вот так его послушаться.