Виктория Никитин - Неправильная ведьмочка, или Некромант на задании [litres самиздат]

Я лишь сейчас заметила мимолётную слабость, которая так сильно диссонировала с её могуществом и образом, что в начале даже не поверила, но присмотревшись к ведьме поближе, наконец увидела. На её груди зияла огромная чёрная дыра, словно масляное пятно, оно бурлило и клокотало гнойными нарывами. Марфа заметила мой взгляд и выражение абсолютного ужаса от осознания. Ведьмы была тяжело проклята, настолько тяжело, что это съедало её изнутри, словно какой-то паразит поедает плоть. Именно это проклятие поедало её плоть. И оно… о боже, оно было наложено с применением некромантической силы. Нити некромантии вплетены в ведьмовское проклятие, если бы я не видела обе силы, то никогда бы не поверила в такое.

– Не печалься, дорогая, этому уже не поможешь – мягко проговорила она, касаясь моей руки и от этого прикосновения я ощутила такой поток спокойствия и принятия, исходящий от неё, что шок тут же схлынул, оставив после себя лишь лёгкое недоумение.

Я отдёрнула руку, мне не понравилось её воздействие, оно было каким-то колючим, хотя и действенным.

– Марфа Васильевна, всё же мы бы хотели… – начал было Никита, изменений моего настроения он не заметил, но старуха снова его перебила резко, подняв руку.

– Ты – она указала пальцем на Емельянова, который остался стоять, прислонившись к печке – подойди, присядь-ка. – она похлопала по дивану рядом со своим стулом

– Не стоит – он не шелохнулся с места – тебе мне не помочь.

– А если помогу? – она лукаво прищурила один глаз.

– Поможешь, если ответишь на их вопросы – резко ответил он.

– Сядь! – утробный полный силы голос прозвучал приказом, которому нельзя было не подчиниться. От такого у меня волоски на теле зашевелились.

На негнущихся ногах Емельянов подошёл к столу, обогнул его и сел на диван перед старухой, она тут же положила руку ему на голову.

– Все наши беды от головы, отучились мы быть в гармонии с природой и самим собой – заговорила она бесцветным голосом.

В доме резко запахло мятой и полынью. А губы старухи начали двигаться, нашёптывая. Я чувствовала и видела, как нити силы исходят из рук ведьмы и коконом оплетают застывшего с распахнутыми от удивления глазами Емельянова.

– Тихая заря и степной ветер, на горе и беду, на счастье и радость, в покое и жизни, где смерть удушливая, да жизнь открытая, прими слова и огради силою, матушка любовью оплети, да веру сохрани, в теле сломанном, в душе изгубленной, в сознании тёмном, свет ясный принеси, очищение в водах Самаина и пробуждение на заре Радоницы прими, тело силой напитай. Запрети криком кричать, смерти нарастать, ибо слово моё крепче, земля моя сильнее…

Ведьма шептала и шептала, а я воочию видела, как янтарные нити света поднимаются вокруг неё, как земля питает и наполняет её силой, как сила опутывает Емельянова, как проникает в него, очищает ауру и тело.

Существуют заклятия и заклинания, существует магия и направленная сила, существуют ритуалы, обряды и схемы, а есть ведьмин шёпот. Слова произнесены тихо, тихо, на грани слышимости, на уровне совсем других вибраций, слова, обращённые не к человеку, а к самой силе, к природе, к мирозданию, к вселенной, прямо в уши самому богу. Не было заклятий, не было правильных слов, не было корректных и математически отточенных действий, было лишь намерение души шептавшего и его сила, сила его внутреннего света. Во вселенной очень и очень мало вещей сильнее шёпота ведьмы, обретшей дом, истинного шёпота, обращённого от истинной силы к истинной силе, так было и так будет всегда.

Она не меняла тембра голоса, продолжая шептать, но я чувствовала, как дом буквально звенел от силы, это чувствовали все, с распахнутыми глазами смотря на происходящее. Емельянов поморщился и схватившись за живот, согнулся от боли, но Марфа не убрала руки, продолжая шептать. И сила шёпота нарастала и нарастала, в моём подсознании она кричала в сами небеса, призывая их, пропуская их силу через себя и направляя в Емельянова. Тёмное вязкое чернильное пятно проступило с неохотой, стало явным и перестало прятаться. Родовое проклятие, очень древнее, настолько сильно впиталась в его сущность в его кровь, что стало частью его самого. Я чувствовала, как тёмная субстанция бурлит в его крови, борется против света, но слово ведьмы сильнее, сила её светлее, а шёпот несёт излечение.

– Гомоны, переполохи, слёзы, стоны, вздохи, до него не ходите, свет в душе не бередите. Крики болью не кричите, смерти жатву не соберите, ибо слово моё крепче, земля моя сильнее. Хворь сюда не ходи, до демона ходи, да на траву дыши, да травами надышись, полынью горькою, да в сладости утолись, мятою свежею, да в тепле согрейся, да очистись, да уйди, да пусть четыре брата заберут, на крыльях ветра унесут, ибо слово моё крепче, земля моя сильнее. Умойся водицею…

У меня в ушах звенело от использованной ею силой, такого количества я не видела никогда, она буквально обрушила водопад света и энергии на Емельянова. Я тоже была не из слабых ведьм и при должном желании и усердии в будущем могла претендовать не только на место в круге, но и на более высокий ранг, но то, что творила она, было… было невероятно прекрасно. Чистая сила, первородная стихия, первозданная суть.

Я наблюдала во все глаза за этой демонстрацией силы, за демонстрацией умений и собственного могущества. У ведьмы всегда свой интерес, всегда и во всём. Какой бы невинной, светлой и добродетельной не была бы ведьма, у неё всегда свой интерес, так как это наша суть, то кем мы являемся, так есть и так будет вовеки. И то, что творила сейчас Марфа, было отнюдь не актом доброй воли и сострадания, это была именно демонстрация, театр сыгранный для меня. И я проглотила наживку, понимала, что это крючок, но сознательно поддалась и уже понимала, что решение было принято ещё до того, как всё закончится. Я хотела эту силу, хотела эти знания, хотела хоть крупицу того, чему могла бы научить меня она и прекрасно знала, что отдам многое, лишь бы научиться такому же шёпоту, как она.

Шёпот пошёл на спад и стал еле слышен, Емельянов глухо застонал и как только старуха убрала руку с его головы, тут же вскочил и на пошатывающихся ногах, попеременно ударяясь, о каждый стул выбежал на улицу, где его скрутило и вырвало.

– Митька, хороший мой, помоги ему – потребовала Марфа.

Оборотень с распростёртыми от изумления глазами вскочил и побежал выполнять просьбу, оставив нас наедине.

– Я знала, что вы придёте, знала и ждала – Марфа, устало откинулась на стул, под глазами залегли тени, а её лицо постарело разом на десяток лет – Кристалл был разбит полгода тому назад, а Тёмные Охотники протрубили начало гона, и я знала, что придёт кто-то, кто сможет остановить его, сможет завершить то, что не смогла я. Остановить ритуал и предотвратить неизбежное.