Гела Стоун - Эксперимент [litres самиздат]

Марь Ванна судорожно кивнула, и Винс удалился.

Все потихоньку начали расходиться вслед за Винсом. Выходя, Яков обернулся, глядя на сидящего рядом с Марь Ванной в кресле Рината:

– Если, что, мы рядом и все на связи друг с другом.

Ринат кивнул, и они с Марь Ванной остались в зале одни. Ринат не понимал, чем все-таки Маша вызвала такое раздражение Винса, неужели тем, что уснула и не попала на их телепатическую встречу, как-то уж слишком сурово он с ней, а вдруг это и вправду ей не дано, думал он про себя, успокаивая все еще не отошедшую от кошмарного сна Марь Ванну.

– Повторюсь и в последний раз: все жители вашей планеты обладают, хотя бы минимальными телепатическими способностями, все без исключения – внезапно пришел ответ от Винса.

Ринат дернулся и вспомнил, что все они сейчас как на ладони друг перед другом и перед Винсом.

– Маша, ну ка расскажи мне, что там тебе привиделось, что ты все никак не можешь отойти от этого страха.

Марь Ванна, вздохнула:

– Пошли в каюту, мне бы прилечь немного, да и спокойнее там, без посторонних.

Ринат хотел было сказать, что сейчас весь их внутренний мир вывернут наизнанку, на всеобщее обозрение, но смолчал, чтобы не пугать ее еще больше.

У себя в каюте Марь Ванна прилегла, Ринат присел на краешке кровати, готовый ее слушать.

– Ринат, я правда очень хотела сделать все, как говорил Винс, успокоилась, выключила голову, расслабилась… ну и так вышло, что уснула. Я ведь не специально… Снилась мне моя земная жизнь, она всегда мне снится, наш интернат, пациенты, знаешь, есть среди них самые разные. Такие, что и словом не обмолвишься, они все время невменяемые, понимаешь?

Ринат кивнул, внимательно ее слушая. Марь Ванна продолжала:

– А есть и те, которых от нормальных только спецы отличить могут и то, не всегда. Я даже удивлялась, что это они среди психов потеряли. Многие из них были социально адаптированы, понимаешь? Это когда люди с проблемами психики имели работу, жили дома среди родных и близких, даже семью заводили, детей рожали. И такое случалось довольно часто, только с условием, систематического, где-то раз в год или полгода, в зависимости от решения наблюдающего психиатра, освидетельствования. Они проходили это освидетельствование у себя в районных диспансерах, а при необходимости направлялись к нам в интернат. Так вот, у нас много было пациентов, умных, образованных, с ними поговоришь, и вроде сама умнеешь. И порой не веришь, что в медицинской карте, в графе диагноз стоит «шизофрения». Где-то раз в полгода на недельку другую к нам в интернат приезжал пациент, лет 55, звали его Борис Павлович, профессор какой-то, в институте преподавал. Диагноз ему поставили в 30 лет, и с тех пор он был нашим пациентом. С виду, абсолютно вменяемый человек, интересный, эрудированный собеседник, умница одним словом. Одна беда, он утверждал, что за всеми нами наблюдают инопланетяне, причем за каждым в отдельности и в подробностях: личная жизнь, работа, мысли подспудные, понимаешь? Он любил наше заведение, как ни странно, именно там, он чувствовал себя спокойнее, чем дома. Мы с ним часто встречались на прогулках во дворе интерната. Вот как сейчас помню его слова: «Маша, помяните мое слово, они все сидят в наших головах, в моей, в вашей, видят всю нашу жизнь сквозь призму нашего мозга, изучают его». Я тогда только плечами пожимала, а про себя думала: «Жалко, такой замечательный человек, а вот с головой беда …».

Марь Ванна, вдруг присела на кровати, взяв Каримыча за руку:

– Ринат, а теперь выходит, что этот Борис Павлович прав был тогда, со своими страхами? Просто он их, инопланетян этих, чувствовал, а мы нет. А ты знаешь, сколько пациентов с таким же диагнозом у нас лечилось? Во всем остальном нормальные люди. Бедолаги… все сидели на нейролептиках и периодически лечились у нас… А сколько народу просто помалкивало, хотя чувствовало тоже самое – рассуждала она вслух.

– Ты про сон собиралась рассказать....

– Снится мне, что сидим мы в Борисом этим на лавочке в парке. Знаешь, какой у нас парк был в интернате, огромный, старый, там липам по триста лет было… Так вот, сидим, говорим о жизни, как всегда, а он опять за свое, про инопланетян этих. А я опять его жалеть начинаю. А он мне: «Марь Ванна, сударыня моя (он ко мне всегда так почтительно обращался, словно к княгине какой), вот вы меня сейчас жалеете, вижу по глазам вашим, как вам меня жалко, дурака больного, а ведь я не вру, можете и сами проверить… «Как же я проверю-то?» – спрашиваю. «А вы меня за руку возьмите, и в глаза мои загляните, да поглубже и повнимательнее» – говорит. Сдуру беру его за руку, я еще запомнила, что ладонь у него такая сухая, шершавая, мне не понравилась. Он очки снимает, в очках-то у него глаза были как мелкие бусинки, а тут, снял очки, а глаза у него большие карие и такие беззащитные… Смотрю я в них и будто проваливаюсь в колодец… Зрачки у него превращаются в черный туннель, в который меня буквально засасывает, и я лечу куда-то. Ух какое неприятное это было ощущение… Наконец выбрасывает меня из туннеля этого в какое-то незнакомое место, вроде не Земля наша, и вообще нет поверхности, понимаешь? какое-то пространство без верха и низа, кругом какая-то розоватая муть. Я в ней парю, как песчинка, и никуда мне не спрятаться, не скрыться. А меня, словно куклу, продолжает нести куда-то. И вдруг, впереди начинают проступать какие-то очертания. Существо какое-то огромное, как гора, а может и больше, с щупальцами, вроде нашего осьминога, только оно не плотное, а какая-то полупрозрачная слизь, и глаза, много глаз вокруг центрального шара, откуда щупальца росли, и один большой глаз, главный наверное, он в центре, на макушке, он какой-то фиолетовый и смотрит на меня пристально.

В глазах Марь Ванны стояли слезы, она вновь переживала весь этот ужас. Ринат спросил участливо:

– Это было очень неприятно? Страшно?

– Да, ты знаешь, от него исходила сила беспредельная и зло. Я видела, сколько зла в этих глазах, это меня и напугало. Он притянул меня к себе своим взглядом и вроде как наказывал. Я понимала, что он может убить меня, как букашку, в любой момент, вот этого я боялась больше всего. А самое главное, это ошеломляющая реалистичность, я уверена, что это был не простой сон, а сейчас уже понимаю, что мне преподали какой-то урок.

– Что было дальше?

– Что дальше? … продержал меня этот слизняк перед своим фиолетовым глазом, уж не знаю сколько, я потеряла счет времени, а потом грубо отшвырнул, и следующее, что я помню, это уже зал, где я проснулась.

Наступила пауза. Ринат молчал, осознавая, что рассказ Марь Ванны слышали все, в том числе и Винс. Он решил обраться к нему напрямую:

– За что вы ее так, Винс? И, я так понимаю, это кто-то из ваших собственной персоной предстал перед ней.