Марина Александрова - Властители льдов [litres]

Когда я уходила, Иола оставалась стоять на берегу ручья. Ее энергетический фон вернулся в норму, и сама девушка выглядела более спокойно. Она смотрела мне вслед, и влажные дорожки на ее щеках серебрила луна.

Когда Дэй скрылся в зарослях джунглей, маленькая принцесса еще долго смотрела ему вслед. Сначала ее взгляд казался каким-то потерянным и тусклым, ей было искренне жаль, что он отказал. Это было бы куда проще, получи она его согласие. Но поздно было отступать, после того какие последствия были у данного ей согласия. Не здесь и не сейчас, много раньше. Когда она сказала «да» тому человеку, что обещал избавить ее от замужества, она не могла и подумать, к каким событиям это приведет. А всего-то и нужно было надеть глупый медальон.

Иола решительно встряхнула головой, поворачиваясь спиной к растущему позади нее лесу и тихо сказала:

– Не хочешь, значит? И я не хочу… – сказала она, сжимая в крохотной ладошке маленький серебряный кружок, что на тонкой веревочке носила она под своим кимоно.

Одинокая слеза скатилась по щеке девушки, находя знакомую дорожку от уже пролитых. Нет, она была честна с Дэем не полностью, кое-что она не договорила, но ни перед кем она прежде так не открывала душу.

А это уже было много. Ее сердце иногда самой Иоле казалось бездонной пропастью, где были намешаны секреты, интриги, горе, разбившиеся мечты, много чего еще, но самый главный ее сундучок хранился на самом дне души. И берегла в нем Иола свою волю. Волю к жизни, к самостоятельности, свободе – и готова была отдать за это очень и очень многое.

– Значит, будет по-другому, прости меня, Боже, я хотела иначе…

Ни Дэй, ни сама Иола в этот момент не очень хорошо представляли, что такое щит северян. Как и то, что что бы ни происходило под его пологом, это не станет лишь тайной для двух девушек, но и не ускользнет от внимания тех, кто был за этот щит в ответе.

Ночь прошла, над стоянкой забрезжил рассвет, а мне казалось, что всю ночь я бегала в полную силу своих физических способностей. Разговор с принцессой стал неожиданно болезненным. Не только потому, что мне и впрямь было жаль ее. Но и потому, что я явственно понимала сейчас, что я и Брэйдан – это то, что невозможно. Просто по определению вместе нам, увы, не быть. Не те предназначения, разные судьбы и разные пути. Это выматывало душу, мое спокойствие, внутренний баланс осыпался крупными хлопьями пепла. А я теперь не знала, как все вернуть на место. Как сохранить то, что еще осталось, и не позволить чувствам, что разъедали меня изнутри, окончательно разрушить все до основания.

Я сосредоточилась на том всепоглощающем солнце, что зарождалось в груди, каждый раз стоило мне подумать о северянине. Представила, как мои невидимые руки аккуратно обнимают его, говорят спасибо за то, что удалось почувствовать за эти недели. А потом представила, как солнце уходит в тень. Медленно, неохотно, я погружала его в истоки своей силы. Уговаривала, настаивала, подчиняла. Любовь останется, но чувствовать ее я не буду. Хотя бы какое-то время будет легче, проще. Я не стану замечать его, перестану думать и мечтать о том, чему не сбыться. Я постараюсь, а Тень поможет.

Когда я вновь оказалась в седле, жизнь не расцвела новыми красками, не стала проще. Теперь она погрузилась в равномерный серый. И гладь моей души успокоилась, пусть ненадолго, но она пришла в необходимое равновесие.

– Доброе утро, – сказал Брэйдан, подъехав ко мне на своем вороном жеребце.

– Доброе, Брэйдан, – безразлично скользнув взглядом по северянину, я кивнула ему.

Мужчина задумчиво нахмурил брови и, не сказав более ни слова, отправился во главу отряда. Мой осел своевольно последовал за ним.

Обоз неспешно двигался по наезженному тракту, меня равномерно покачивало в седле, казалось, что это ритм жизни вокруг. Плавный, умиротворяющий и дающий успокоение. Брэйдан молчал, думая о чем-то своем, молчала и я, потому как сознание мое было далеко. Пользуясь тем, что мы двигаемся ровно, и впереди еще долгий путь, я просто выскользнула из тела и теперь невидимой тенью стелилась меж дремучих зарослей каймаровых деревьев, что росли исключительно в богатой влагой почве и напоминали собой едва проходимую чащу. Тонкие стволы переплетались между собой так, что в этих зарослях царила вечная ночь, несмотря на яркое, палящее солнце на небосводе. И мне это нравилось, хотелось одиночества, покоя. Хотелось раствориться во тьме, отстраняясь от окружающего мира. Золотая нить, что была связующим звеном между мной и телом, давала возможность удаляться на любые расстояния, тело при этом не страдало, и даже было способно на минимальные механические действия. Я не улетала далеко, старалась держаться ближе, быть рядом.

В таком состоянии ощущение времени незаметно стирается, теряя свой ход, растворяется в окружающем пространстве. Потому очень легко потеряться на несколько дней, если это твое первое путешествие за рамками сознания. Мое было уже… я не помню, каким по счету, но именно сейчас удержаться, чтобы не пустить свою суть в свободный полет, было неимоверно тяжело. Но отнюдь не я стала тем отрезвляющим фактором, что заставил меня настороженно замереть.

В царящем вокруг полумраке, среди переплетенных стволов каймаровых деревьев, где невозможно пройти простому человеку не вооруженному мечом, чтобы прорубить себе дорогу, крались твари. Они сливались с окружающим пространством, быстрые, неразличимые простому зрению, следовали они параллельно нашему обозу. Их белесые глаза мелькали то тут, то там. Они следили, ждали, преследовали, оставаясь незамеченными и невидимыми. Казалось, кто-то из них передвигался, не касаясь земли, скользящие тени под сенью густых зарослей, куда не проникал солнечный свет, ведомые голодом и жаждой. Их было достаточно много на наш маленький, изрядно потрепанный отряд. И сейчас мне казалось, что оставшиеся в живых люди вряд ли сумеют пережить еще одну полноценную атаку.

Воспоминания о прошлых смертях вяло встрепенулись в погруженном в тень сознании. Это тело может сомневаться, бояться, содрогаясь от ужаса прошлого. Сейчас мне был неведом ни страх, ни боль, ни сомнения. Энергия не умеет всего этого. День клонился к вечеру, и уже совсем скоро придется разбивать лагерь. И что тогда? Еще один взломанный щит, смерть аирцев, только уже абсолютно каждого, еще пострадавшие северяне или мертвые? Как раскроются карты судьбы в этот раз?

Позвать кого-то сюда было бы таким же самоубийством, как ждать прихода тварей на открытой поляне. Я не знаю, какими навыками обладают северяне, но даже им нелегко пришлось в прошлый раз. От аирцев осталась жалкая горстка самых опытных, лучших воинов империи.

«А здесь мне будет комфортно», – неожиданная мысль возникла, стоило осознать, что если сражаться тут, то и жертв не будет, не будет отвлекающих и сдерживающих факторов? Осталось только позвать свое тело по нити, что незримо связует нас.