Марина Александрова - Властители льдов [litres]

Вдоль тротуаров гордо вышагивали алирские мужчины, облаченные в длинные, по самые пятки, рубахи, открытые сандалии и, в зависимости от положения, тонкие обручи на головах. Кто побогаче надевал обруч, инкрустированный драгоценными камнями и золотом, мужчины низших сословий носили простые кожаные. Вслед за богатыми хозяевами семенили рабы. Иногда это были рослые парни в воинском обмундировании, но с неизменной железной полоской на шее, или хорошенькие девушки в откровенных нарядах, встречались дети, совсем еще малыши, но с такими же железными полосками, навеки перечеркивающими их жизни в мире Алирии.

– Твари, – жестко сплюнул Рик, смотря потемневшим взглядом вслед такому вот хозяину с детьми на «поводке». – Mord der torre [61], – прошипел он едва слышно, сжимая кулак, и дергая какие-то энергетические нити.

Волнение было ощутимым, меня даже передернуло оттого, как сильно заволновалось окружающее пространство.

– Alisch! [62], – рыкнул на него Дэйм. – Не за тем пришли.

– Ya, but est er mord under! [63]– зло прошипел Рик в ответ.

– Что происходит? – обратилась я к Брэйдану за разъяснениями.

– Ничего, Дэй, ничего, – тихо ответил он. – Рик еще молод, ему тяжело сдерживаться.

– Он что-то сделал с тем алирцем, я чувствую, – не отступалась я.

– Он разорвал его энергетические нити, что поддерживают жизнь в любом организме, – ответил Брэйдан и посмотрел мне в глаза, ожидая моей реакции на произошедшее убийство.

– Это его выбор, – скупо ответила я, понимая, что не знаю, как правильно. Просто не знаю. – Я понял.

– Ты не одобряешь?

– Нет, но и не осуждаю, не мое право. Я не знаю, как должно быть, – правдиво ответила я.

– Иногда, я не говорю о данном случае, но приходится решать, выбирая из двух заведомо неверных вариантов тот, с которым ты сможешь жить.

– Брэйдан, – посмотрела я на северянина, – убийство для даосцев неприемлемо не потому, что мы столь романтичные натуры, не понимающие, что есть люди, которые этого действительно заслуживают, нет, мы это очень хорошо понимаем. Но знаешь ли ты, что бывает с Тенями, которым приходится убивать?

– Нет, – он смотрел на меня как-то иначе, словно я открывалась для него с совершенно другой стороны.

– Мы теряем себя в крови других людей и не людей. Растворяемся в их боли, теряем способности, исчезаем, нас просто стирают из реальности, как гнилое ненужное пятно. Я могу убить, но я же буду страдать за это куда больше, чем освобожденная от телесной оболочки душа. И жить дальше мне будет очень тяжело.

– Расскажешь мне потом подробнее? – спросил он.

– Расскажу, – улыбнулась в ответ, стараясь не думать о том рабовладельце, что сегодня ночью ляжет спать в свою постель в последний раз.

Порт принял наш изрядно обмельчавший обоз оживленным гомоном, толкотней, суетой и множеством кораблей, что сейчас стояли пришвартованные к пристани, ожидая разгрузки или же, наоборот, своих пассажиров и товар. Людей было много, разных национальностей, которые не спешили определяться. Нескончаемой вереницей стекались сюда подводы с товаром или же отправлялись на базары Алирии, уже груженные привезенным повозки.

Несмотря на поздний час, солнце уже практически село, а вокруг опустились легкие сумерки, народу меньше не становилось. Казалось, порт работает в полном режиме и ночью.

Но сейчас нам необходимо было продвигаться в самый дальний, менее оживленный его конец, где корабли оставались на долгие стоянки, платя баснословные деньги за арендуемое место.

Я плохо разбиралась в судостроении, но то, что видела на предыдущих стоянках, и в подметки не годилось той пятерке кораблей, что ждала нас в конце порта. Первый корабль был около двадцати пяти метров в длину, киль его сделан был из одного мощного куска дуба, от него поднимались крутые изгибы носа и кормы. Каждый пояс обшивки, как пояснил мне Брэйдан, перекрывал ниже лежащий пояс и был приклепан к ней. На самом носу была вырезана голова какого-то змееящера, весьма устрашающего вида. В ширину он был примерно около шести метров, огромный парус был сейчас собран.

– Благодаря нашим технологиям строения, корабли у нас достаточно гибкие и могут идти по бурному морю, не разбиваясь.

Я кивнула с серьезным видом, словно разбиралась в данном вопросе не хуже самих северян. Хотя честно сказать, не сильно-то и хотелось.

На правом борту сидел бородатый мужчина, свесив ноги наружу, он фривольно ими болтал и орал во всю глотку какую-то песню. Временами мужик звучно икал, после чего пение продолжалось. За его спиной время от времени взрывался дружный хохот, но мужчина в широких штанах и рубахе совершенно не обращал на это внимания и продолжал петь. Волосы у бородача были примерно такого же цвета, как у Кельма, но немного темнее.

– Кто его взял? – пробасил Олаф, гневно всматриваясь в пожилого мужчину, которому на вид было около шестидесяти лет. Точнее сказать было трудно, из-за густо растущей бороды, длинных волос и кустистых бровей.

– Деда? – как-то придушенно пискнул Кельм.

– Значит, трезвых не осталось, – констатировал сей факт Дэйм, как-то опасливо косясь на рыжего певца. – Если Терех здесь и поет, то все остальные пьют.

– Как ему удалось уговорить старейшин включить его в этот поход? – негодующе поинтересовался Бьорн.

– Если старая лиса хочет влезть в курятник, она в него влезет, – сквозь зубы прошипел Рик. – Твой папа, Олаф, это стихийное бедствие во плоти.

Словно почувствовав, что оказался под прицелом множества глаз, Терех оборвал песню на самой высокой ноте, сощурился и пристально глянул в нашу сторону:

– Engegen, unsere mutter abt! [64] Приперлись, ити вашу мать! – рыкнул мужик, отчего Олаф странно напрягся, а Кельм как-то сдвинул лошадь так, чтобы она не слишком выглядывала из-за отца и его жеребца. – Чего так долго? – уже по-аирски спросил он.

– Da, wir… [65] Па, мы… – начал было Олаф, но «старичок» его тут же перебил.

– Warum erzelle so schmiss as aus seine smutze? [66]– ворчливо осведомился рыжий бородач, грозно посмотрев на Олафа из-под кустистых бровей. – Что, думали, я останусь с этими старперами штаны протирать, когда такая возможность выпала прогуляться?

– Да ты вроде и сам уже не первой свежести, – нерешительно буркнул Бьорн.

– Сказал бы я тебе, где моей свежести понюхать можно, – хмыкнул дед и как-то неожиданно наклонился назад, исчезая за бортом корабля.

Я мысленно схватилась за сердце, неужели разбился? Но, похоже, кроме меня больше никто не волновался. А когда с борта корабля послышался зычный бас, топот множества ног, а после спустили трап из плотно сколоченных досок, и по нему как ни в чем не бывало спустился этот двухметровый рыжий, бородатый дед, с шириной плеч которого не мог бы сравниться ни один из присутствующих в отряде. Признаюсь, мне и самой стало не по себе.