Марина Александрова - Властители льдов [litres]

Последнее падение Ингве ознаменовалось нашим прибытием к месту назначения. В то же время от ворот дома Кельма к нам уже спешило несколько мужчин. Как и ожидалось, это были Кельм, Олаф и Терех, но быстрее всех приближалась к нам женщина, мать Ингве и последняя жена Олафа. Женщина что-то громко кричала и то и дело взмахивала руками. Если я правильно поняла, она ругалась, причем сильно.

А картину ей предстояло увидеть действительно интересную. Лежащая в мокрых кустах и барахтающаяся изо всех сил Ингве – и застывшая каменным изваянием я. Брэйдан же уже подходил к мужчинам, не обратив на наши с Ингве игрища ровным счетом никакого внимания. Я же не спешила помогать девушке, не потому, что мне было ее не жаль или я насмехалась над ней. Вовсе нет, но необходимо было, чтобы именно сейчас она нашла то, что бы разочаровало ее в том образе, который она сама себе создала.

В конце концов, я и мать девушки кое-как поставили на ноги раскрасневшуюся Ингве. Сейчас моя поклонница выглядела до крайности смущенной и в то же время злой. Вот только ее мать была еще более разъяренной. Потому, как только Ингве обрела устойчивое положение, та ухватила дочь за толстую белокурую косу и потащила в дом, попутно выговаривая ей что-то на своем языке.

Честно говоря, сейчас я испытывала смешанное чувство облегчения и смущения. Ведь, как ни крути, а именно я послужила причиной разлада в этой дружной северной семье.

– Дэй, – обратился ко мне Олаф, подходя ко мне вместе с остальными мужчинами. – Ты уж прости мою дуру, но запал ты ей в душу. Не знаем теперь, что и делать? – сказал он, явно смущаясь собственных слов.

– Олаф, скажите дочери, что я не тот, кто ей нужен, и простите меня за недоразумение.

Хорошо, что сейчас мы были не в Аире, потому как в подобном случае у мужчины оставалось два выхода: либо жениться и взять женщину, как первую, вторую или третью официальную жену, или причислить ее к своим любовницам, то есть взять в гарем. Все зависело от положения невесты. Если репутация запачкана однажды, то у женщины все равно нет будущего, кроме домов Порхающих.

– Да, хорош ты, ничего не скажешь, – пробасил смеющийся Терех. – Есть-то от горшка два вершка, да такую девку охмурил! Ведь никому не сказала, куда ушла! Целый день сегодня у плиты на кухне провела, все пироги пекла. Уж думали, побалует нас сегодня к вечеру. А она тебя, значит, побаловать-то решила, – усмехнулся дед Кельма в густые рыжие усы.

И тут же заговорил снова:

– Слышал, Совет тебя недавно навещал?

– Так и есть, – не вдаваясь в подробности, сказала я.

– И слышал, не такой ты простой, каким кажешься? – хитро сощурившись, спросил он, в то время как Олаф осторожно прислушался, а Кельм напряженно замер. Брэйдан не пытался вмешаться в разговор, потому как держал слово и доверял мне в тех вещах, с которыми я могла справиться.

– Откуда же мне знать, что именно тебе кажется на мой счет? – спросила я, отвечая на взгляд Тереха. Что ни говори, но северянин и впрямь обладал большей проницательностью, чем позволял о себе думать. Это чувствовалось и в его взгляде, и в манере говорить. То, что Терех далеко не глупый человек и не такой простой, каким кажется, я убеждалась при каждой нашей встрече. Вот только не было мне спокойно, когда он вот так изучающе смотрел на меня.

– Что же, поживем – увидим, – сказал он, вновь усмехнувшись в густые усы.

В этот момент я бегло присмотрелась к северянину, прощупывая его энергетику, просматривая, какие намерения владеют им сейчас. То, что я увидела, не слишком мне понравилось. Терех очень хорошо контролировал свои эмоции, единственное, что мне удалось почувствовать, так это его настороженность и подозрительность. И то они исчезли быстрее, чем появились. После разговора с Терехом в душе остался странный, неприятно-тянущий осадок.

– Вижу, ты присмотрелась к отцу Олафа? – спросил Брэйдан, стоило нам ступить за порог его дома.

– Да…

– И что? – несколько напрягшись, поинтересовался он.

– Скажи мне, кому из нас сейчас лучше первым поделиться знаниями? Я чувствую, что ты что-то… м-м… как бы сказать, словно у тебя есть в голове мысли, но ты не уверен в них. Но эти мысли не дают тебе покоя, так ведь?

– Они бездоказательны, потому я не могу озвучить их, пожалуй, ни перед кем, кроме тебя разве что.

– Так расскажи. А потом я смогу рассказать то, что почувствовала или хотя бы сопоставить с тем, что известно тебе.

Брэйдан ненадолго замолчал, после чего взял меня за руку и повел в гостиную. Он усадил меня на диван, а сам опустился на корточки передо мной. Таким образом наши лица сейчас были наравне.

– За прошедшие века было много крови, пролитой в наших землях. Вырождение севера, как иногда мне кажется, неминуемо. Казалось бы, это и неудивительно, учитывая тот факт, что у нас не рождаются мужчины. Но если провести черту между погибшими с нашей стороны и количеством погибших Отступников, выходит странная закономерность, которая не в нашу пользу. И всякий раз, когда в планировании очередного сражения или вылазки принимает участие Терех, происходят непредвиденные ситуации. Возможно, я не прав, но мысль о том, что дед Кельма работает на стороне врага, не покидает меня уже не первое десятилетие. Прямых доказательств у меня нет, лишь подозрения. Несмотря на то что Терех ничем себя ни разу не подставил, есть нечто, что заставляет меня сомневаться.

– Ты думаешь, он шпион? – спросила я, хотя уже заранее знала его ответ.

– Да. Хотя произнести это вслух гораздо сложнее, чем кажется. Сейчас наша разведка регулярно докладывает о странной активности со стороны Исмы.

– Исмы?

– Это город, который некогда был занят теми, кто перешел на сторону моего брата. Он совсем недалеко от Аранты, но в то же время является совершенно неприступной крепостью для наших воинов. Защита в нем ничуть не хуже, чем в Аранте. Единственное, что стоит между этими двумя городами, это лес, и, по известным тебе причинам, его стараются обходить стороной.

– И что же говорит ваша разведка…

– Грядет война, Дайли. Земли севера вновь обагрит кровь наших мужей, и боюсь, эта битва может оказаться последним решающим фактором, который определит судьбу северян.

– Война… – немного отстраненно прошептала я. Это слово… оно было подобно приговору для таких, как мы. Эманации прошлых смертей, чужой боли, они встречаются на нашем пути постоянно. Но от них можно отгородиться, внушить себе, что это лишь эхо прошлого. Но война, кровопролитие настоящего, это совсем другое.

– И я боюсь за тебя сейчас куда больше, чем когда-либо. Быть может, для тебя будет разумнее покинуть север вместе с остальными аирцами? – спросил он, с непонятной надеждой во взгляде посмотрев на меня.