Павел Химченко - Дитя Зла

— У нас нет другого выхода, по крайней мере, его не видно. — голос паладина прозвучал жалобно.

Начальник ещё раз рассмеялся своим мыслям и вытер проступившую слезу.

— Это, конечно, и смешно и грустно. Грустно, что мы потеряли сотню бравых Славиземцев; что проклятый лес ширится без остановки, пожирая нашу страну; что юг полностью разрушен; что паладин несёт такую чушь. Смешно всё остальное. Но пусть. Надеюсь, вам больше нечего сказать?

— Есть ещё кое–что. — робко, проговорил паладин.

— Что ещё? — выдохнув с явным недовольством, спросил начальник.

— Господин, я хочу представить вам моего верного и мужественного оруженосца Стасика, э… Станислава! Я считаю, что он доблестно и самоотверженно превозмог все тяготы похода и вполне достоин занять место в ордене паладинов.

— Ты его рекомендуешь? — подняв бровь, спросил мужчина.

— Я ручаюсь за этого смелого и решительного человека.

— Знаешь, а я вот уже не стал бы за тебя ручаться, странным ты вернулся из похода. — глядя прямо в глаза Алистера, проговорил Первый Мастер. — Но хорошо, я приму твою рекомендацию и передам мастер–паладинам, чтобы обратили внимание на твоего протеже, когда будут избираться новые члены нашего ордена. Представь им его, чтобы они были в курсе.

— Слушаюсь, господин. Я рассказал вам всё, что мог. Мы можем удалиться?

— Да, у меня вопросов больше нет. Возвращайся в свой отряд, а твоя гостья, — Первый Мастер жадно смотрел на медный медальон женщины и округлости под ним, — может оставаться в замке сколько пожелает.

— Благодарю, господин. — Алистер поклонился головой и встал из–за стола. Вслед за ним встали и его спутники, направившись к дверям.

— Алистер! — раздался крик за спиной паладина, когда Мовиграна уже вышла из комнаты. Он повернулся к своему начальнику. — А ей всё же стоит начать преклонять свои колени. — ухмыляясь во весь рот, проговорил Первый Мастер, махая вверх–вниз кистью с собранными в цилиндр пальцами.

Паладин коротко кивнул и быстро покинул кабинет.

Алистер со спутниками в полной тишине спускался по лестнице, отстукивая каблуками каждую ступеньку. Дойдя до этажа, на котором находились гостевые покои, паладин отправил оруженосца вниз, а сам пошёл с Мовиграной в её комнату.

Не успела закрыться за собой дверь, как паладин тут же вскипел.

— Да ты хоть представляешь, что я сейчас ему наговорил?! Да это же звучало как самый настоящий бред! — Алистер начал махать руками, потеряв контроль над эмоциями, но женщина не обратила внимание на этот перформанс и спокойно подошла к окну. — Сейчас меня будут считать идиотом! Я могу забыть о каком–либо продвижении по службе лет на пять!

— И это всё, что тебя волнует? — спокойно, но холодно спросила Мовиграна, глядя в окно.

— Конечно!.. — срефлексировал мужчина и сразу одумался. — То есть, нет, конечно же. Славизем мне важен и дорог, но я не только не помог Славизему, но ещё и себя закопал!

— И ты винишь в этом меня?

— Ну а кого ж ещё?! — эмоции вновь взяли верх.

Женщина повернула голову и, прищурившись, посмотрела в глаза Алистера. В этот момент мужчина понял, что в гневе его изрядно занесло.

— Ну… Нет!.. Не то чтобы виню… Но как это ещё выглядит?!

— Ты хочешь сказать, что не веришь мне?

— Верю, но…

— Лжёшь. — прошипела женщина.

— Нет!.. Да!.. Лгу! Да, я не верю во всю эту чушь!

— Раз так, о чём тогда мы говорим? — Мовиграна сложила руки на груди.

— Я не знаю!

— Мне уйти?

— Нет!

— Чего же хочешь ты?

— Не знаю! — выкрикнув, Алистер опёрся на дверь и рухнул на пол, схватившись за голову.

Мужчина смотрел в пол, сжимая голову обеими руками и покачиваясь взад–вперёд. Алистер чувствовал отчаяние и злобу, он хотел бы повернуть время вспять, чтобы не позориться перед начальником, не встретить женщину–дикарку, не повести отряд в лес. Ему хотелось выглядеть достойно, а в итоге — идиот. Ему хотелось гордо вернуться в замок с чувством выполненного долга, а пришёл как сумасшедший, как те самые пророки–еретики, с которыми он и шёл сражаться. Алистер чувствовал на себе гнетущий укор, с которым взирал на него Первый Мастер, и смех, который тот бросил ему в лицо.

В комнате повисла мрачная атмосфера. Мовиграна немного постояла у окна, разглядывая закатывающееся солнце, а затем развернулась и подошла к паладину. Взяв стул возле трюмо, она поставила его спинкой к двери и села, разведя ноги по обе стороны, облокотившись на спинку руками.

— Чего на самом деле хочешь ты, паладин? — мягко начала женщина.

Мужчина напрягся, набирая воздуха для ответа.

— Я не хочу быть опозоренным. — сдавлено ответил Алистер.

— Тебе важно, что о тебе другие думают?

— Да, но не все. Мне важно мнение тех людей, которые влияют на мою жизнь, моё положение.

— А я влияю на твою жизнь?

Он поднял голову, не отводя от рук.

— Ты? Я не знаю. Наверное, да… Ты спасла меня. — перебирая слова в голове, ответил Алистер.

— Но ведь из–за меня ты в грязь лицом ударил пред начальником своим. — слегка наклонив голову вперёд, проговорила женщина, смотря на собеседника сверху вниз.

— Нет. Не из–за тебя. Просто… просто я не знаю, что сказать.

— Ответь, важно́ ль тебе, что я о тебе думаю?

Паладин не спешил отвечать.

— Думаю, что да. Теперь уже да, потому что ты точно знаешь, что я не идиот и не сумасшедший.

— Тогда скажу тебе я так: то, что ты сделал — есть поступок. Ты не убоялся сказать правду, какой бы она ни была. Ты открыл истину не абы кому, а начальнику своему. Ты знал, как прозвучат слова твои и что впоследствии о тебе скажут, но ты не трус, ты сказал, что должен был. Алистер, — имя, произнесённое ею впервые за всё время, разлилось теплотой в его душе, — ты мужчина, который готов идти против ветра, неся в себе груз истины. Это и есть тот потенциал, о котором тебе в лесу я говорила. И ты не верил в мои слова, но верил мне. То, что твой начальник осмеял тебя не делает его мудрее, а тебя глупее. Он истины не видит, закрыт разум его, а посему с тобо́й, — женщина сделала ударение, — я рядом, и в твои́ уши истину вливаю. Оставь печаль, если бороться дальше хочешь. Назад уже не повернуть и прошлого ты не воротишь. Но волен ты с пути свернуть, оставить всё. Решать тебе. Но помни также, лес неукротим, и только ты сейчас владеешь знанием тем, что ключ к спасению страны найти поможет. И кто знает, что дальше будет? Может, ты умрёшь, а может — прославишься? Сейчас не об этом должен думать ты, но как размотать клубок секретов, что тайну Бога в себе хранит.

— И снова я кому–то должен?

— Кому–то? Нет. Себе. Ты дал такой обет, избрав его из тех путей, что я на выбор твой открыла.