Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи [litres]

Тиффани смирилась с неизбежным и вновь потащила метлу за собой. Если повезёт, люди решат, что она так приобщается ко всеобщему веселью.

Даже столь обманчиво беззаботное событие, как ярмарка, не обходится без собственного сложного этикета. Тиффани была ведьмой; и как знать, что случится, если она позабудет чьё-нибудь имя или, что ещё хуже, произнесёт его неправильно? Что будет, если упустить из виду мелкие раздоры и распри, и кто там не разговаривает с соседями, и всё такое, и того больше, и ещё, и ещё? Тиффани не знала таких слов, как «минное поле», но само понятие показалось бы ей вроде как знакомым.

Она была ведьмой. Для всех деревень в Меловых холмах она была ведьмой. Уже не только для родной деревни, но и для всех других, аж до самого Хэма-на-Ржи – а отсюда до него добрый день пути. Область, которую ведьма считала своей и для обитателей которой делала что нужно, называлась «уделом», и среди прочих уделов этот считался очень даже неплохим. Редкой ведьме достаётся в собственную собственность целый геологический пласт, пусть даже по большей части покрытый травою, которая по большей части покрыта овцами. А сегодня овец на склонах предоставили самим себе – пусть делают что хотят, и, предоставленные сами себе, они, с вероятностью, делали всё то же самое, что и под присмотром. Овцы, ради которых обычно недоедали и недосыпали, которых выпасали и гуртовали, за которыми бдительно приглядывали, сегодня утратили для фермеров всякий интерес, ведь прямо здесь, на этом самом месте, происходило диво дивное, равного которому в целом мире не сыщется.

Ну, вообще-то расчисточная ярмарка была одним из величайших чудес света, только если ты дальше, чем за четыре мили [3] 1 миля равна 1609 м. ( Примеч. ред.) , от дома не уезжал. Если живёшь в Меловых холмах, то на ярмарке непременно повстречаешь знакомых – всех до единого [4] Будучи ведьмой, она их всех знала как облупленных. . А многим здесь случалось повстречать и свою будущую вторую половину. Во всяком случае, все девушки щеголяли в выходных платьях, а парни поглядывали по сторонам с надеждой и приглаживали волосы с помощью дешёвой помады или, что чаще, плевка. Те, которые выбирали плевок, обычно оказывались в выигрыше, ведь дешёвая помада была такая дешёвая, что под жарким солнцем таяла и растекалась, так что молодым людям удавалось заинтересовать не столько девушек, на что они страстно надеялись, сколько мух: мухи тучами слетались попировать на их шевелюрах.

Однако, поскольку событие это никак невозможно было назвать «ярмаркой, куда приходишь в надежде урвать поцелуй, а если повезёт, то и заручиться обещанием ещё одного», ярмарку эту именовали расчисткой.

Расчистка длилась три дня на исходе лета. Для большинства жителей Меловых холмов эти дни считались выходными. Шёл третий день, а в народе говорили, если до сих пор поцелуя не перепало, значит, пора уже и домой. Тиффани никто не поцеловал, но, в конце концов, она ж ведьма. Чего доброго, ещё превратит невесть во что!

Если в конце лета погода стояла тёплая, люди нередко укладывались спать прямо под открытым небом, под звёздами, ну, или под кустами. Так что, если вздумал пройтись в ночи, ступай осторожнее, чтобы не споткнуться о чьи-нибудь ноги. И, если уж совсем начистоту, случалось и так, что парочки, как говаривала нянюшка Ягг – ведьма, пережившая трёх мужей, – «развлекали себя сами». Жаль, что нянюшка живёт высоко в горах: вот она бы расчистку оценила – а уж как Тиффани оценила бы выражение лица нянюшки при виде великана!

Он – а это определённо был он, не она, – никаких сомнений на этот счёт – был вырезан в дёрне тысячи лет назад. Белый силуэт на зелёном фоне возник в те времена, когда людям приходилось думать о выживании и размножении в полном опасностей мире.

Ах да, а ещё его вырезали, по всей видимости, ещё до того, как были изобретены штаны. В сущности, сказать, что штанов на нём нет, это всё равно что ничего не сказать. Его бесштанность просто-таки заполняла собою мир. Никак невозможно было пройти по узкой дорожке вдоль подножия холмов, не заметив грандиозного, эгм, отсутствия кой-чего, – то есть штанов, – и того, что красовалось там вместо штанов. Эта фигура безусловно изображала мужчину без штанов и уж всяко не женщину [5].

Все, кто приходил на расчистку, по традиции приносили с собой лопатку или даже нож и, продвигаясь по крутому склону холма сверху вниз, вычищали сорняки, выросшие там за прошлый год, чтобы мел вновь засиял свежей белизной, а великан показал себя во всей красе – как если бы до сих пор этого не сделал.

Когда над великаном трудились девушки, тут уж без хихиканья не обходилось.

А повод для хихиканья, равно как и обстоятельства хихиканья, неизбежно заставляли Тиффани вспомнить нянюшку Ягг: обычно та, широко усмехаясь, маячила где-то за спиной у матушки Ветровоск. Она слыла славной, добродушной старушкой, но на самом-то деле была далеко не так проста. Официально она никогда не считалась наставницей Тиффани, но Тиффани многому научилась у нянюшки Ягг: оно выходило как-то само собою. Девушка улыбнулась этой мысли. Нянюшка владела старым тёмным знанием – древней магией, для которой ведьмы и не нужны, магией, что вросла в людей и в землю. Это была магия смерти, и свадьбы, и помолвки. Магия обещаний, которые остаются в силе, даже если их никто не слышал. И всего того, что заставляет стучать по дереву и никогда, никогда не стоять на пути у чёрной кошки.

Для того чтобы понять эту магию, не нужно быть ведьмой. Просто мир вокруг становится… ну, в такие особенные моменты становится более настоящим и зыбким. Нянюшка Ягг использовала слово «мистический» – непривычно высокопарное в устах старушки, от которой скорее ждёшь: «Да, бренди глотну с удовольствием, спасибочки, и двойной, пожалуйста, чтобы уж два раза не вставать». А ещё она рассказывала Тиффани о давних временах, когда ведьмам, по-видимому, жилось куда веселее. Обо всём том, например, что полагалось делать при смене времён года; обо всех обычаях, что ныне живы разве что в памяти народной, а память эта, как объясняла нянюшка Ягг, глубока, темна, дышит и не меркнет. О всяких мелких обрядах.

Больше всего Тиффани нравился обряд огня. И сам огонь тоже. Это была её любимая стихия. Огонь считался таким могучим, таким страшным для тёмных сил, что с его помощью даже браки заключались: жених с невестой вместе прыгали через костёр [6]. По всей видимости, тут требовалось коротенькое заклинаньице: нянюшка Ягг не преминула продиктовать Тиффани нужные слова, и они тотчас же запечатлелись в памяти, точно намертво приклеились: многое из того, что рассказывала нянюшка Ягг, оказывалось ужасно липучим.

Но те времена минули. Ныне все сделались ужасно добропорядочными, кроме разве нянюшки Ягг и великана.