Элис Грин - Зло знает мое имя

Волны.

Я смотрела на них все время плавания. Может, меня укачает, и я слягу, как Силестина, в беспамятстве и сне, чтобы ничего не чувствовать и ощущать. Это было почти невыносимо.

Все это!

– Я думала, – говорила я с морем, стоя на палубе, – что день, когда я вернусь в ваши теплые воды, будут самыми счастливыми. Но почему мне тогда так больно?

Естественно, никто мне не ответил. Как всегда. С тех пор как умерли те, кто должны были меня защищать.

Даже когда наш белый дворец мелькнул на горизонте, мне легче не стало. Не было детских воспоминаний или тепла в груди, как при возвращении домой. Я поняла , что любила не замок, а тех – кто в нем жил.

Фигурка в сантиметре от пола.

Корабль причалил.

Жители Эфии в удивлении и страхе распахнули рты, когда огромное северное судно, похоже на черную глыбу, причалило к нашему порту, как два месяца назад, чтобы захватить страну окончательно.

Но увидев мою маленькую фигуру в светлом платье, сбегающую вниз по трапу, кажется, чуть успокоились.

Я не видела солнца. Не чувствовала тепла. Не слышала родного наречия у встречающих слуг. Только собственный голос твердил в голове:

Мама, мама, мама!

Первым, я заметила министра, который тогда, увел нас сестрой в маленькую комнатушку, и определил нашу судьбу.

Мистер Робертс. Я вспомнила этого старика. Папин министр иностранных дел.

Он тут же поцеловал мою руку, и поприветствовал:

– Добрый день, Ваше Высочество. Как добрались?

Хах, высочество. Давно никто меня так не звал.

– Она еще жива? – вырвался из меня животрепещущий вопрос.

Министр тяжело вздохнул и еле заметно кивнул.

– Боюсь, что недолго. Нам нужно поторопиться. Принцесса Хельга распорядилась привести вас прямо к ней, с корабля. Если вы изволите.

Я бы изволила полететь туда, были бы крылья.

Мелкими шажками, по каменной дорожке, я засеменила прямо к экипажу. Если бы не обстоятельства, я дошла бы пешком. Или по тайным проходам Лести. Вот только она осталась ответственной за багаж, обещая присоединиться позже.

Минуты тянулись как часы.

Я молила лошадей бежать быстрее.

Никогда не думала, что буду спешить, чтобы застать собственную мать живой.

Вот врата.

Вот главная зала.

Лестница.

Мамина комната.

Двери со скрипом распахнулись…

Раньше, в полной светом комнате, мы всей семьей сидели и читали сказки на ночь, сидя у мамы на постели. Она не могла прийти к нам. Но мы могли быть у нее. Я почти видела полосатую пижаму сестры, и брата, с деревянным мечом за поясом. Он даже перед сном с ним не расставался. Они были недовольны моим опозданием. Ведь сказка без меня не начиналась.

А сейчас, в целом море свежих цветов, лежала на своей кровати королева Лаура, смотря прямо перед собой. Никаких сказок и свеч. Вместо нас сидели на стульях два человека – Хельга и еще какой-то незнакомый мне парень. Оба обернулись, будто увидели приведение. О да, я пришла внезапно.

Огромный корабль из черного дерева в окне напротив был совсем незаметен.

Что-то изменилось в старшей сестре тут же. Глаза, цвета плавленого шоколада, как у мамы, смотрели дико и зло, будто я была врагом всего ее народа.

– Ты пришла, – тот час поднялась она, и парень за ней, – очень мило. А где твой жених?

Вот кого она боялась. Не меня. Она боялась, что вернется Моран.

Трусиха.

– Я одна, – первое, что я сказала сестре, которую так давно не видела.

Ладно, я поняла, мне тут не рады.

Вдруг мама моргнула и повернула голову. Этот жест заставил меня забыть обо всем. Вот она. Моя мама.

– Эльза, – расцвела она в улыбке, но от ее слабого голоса у меня чуть не подогнулись колени, – Я рада, что ты здесь. Оставьте нас!

Однако на последние слова жести хватило.

Холод Хельги тут же испарился, и сменился вросшей в кровь покорностью.

Но, кто этот странный молодой человек с ней?

Вот уже кто без стеснения разглядывал меня, как куклу на рынке.

Какой-то он мерзкий. Плюнула на него, не была бы леди.

– Да, мама, – промямлила Хельга и скрылась за дверью, вместе с мистером Робертсом, – бросив на меня последний едкий взгляд.

Да что я тебе сделала?

Эта комната была центром чистоты, женственности и нежности в замке. Самые тихие разговоры о важном, происходили в это спальне. Никто тут не кричал, и даже папа, имеющий от природы басистый голос, всегда старался менять тон в присутствии. Лаура болела с самого рождения Хельги, странной наследственной болезнью, которая, к счастью, ни у кого из нас не проявилась. А последние годы ноги почти совсем перестали ее слушаться, и она ограничила свои передвижения, насколько это было возможно. Но год назад стало очевидно – долго ее сердце не выдержит. А потрясений было слишком много. Смерть сына и мужа. Я. Я бросила ее.

А теперь, тут стало совсем тихо.

На носочках я порхнула к ней, и села на ближайший стул.

Бледна.

Боги, как бледна!

Слезы навернулись на глаза, прежде чем ее хрустальное лицо посмотрит на меня, и через силу выдавит улыбку.

– Что же ты, малышка, я еще тут, с тобой, не плачь.

Я взяла ее ладонь, протянутую ко мне, и, прижав к щеке, потерлась, как котенок.

– Прости меня, – прохныкала я, и на ее одеяло упали соленые капли, – я не хотела уезжать. Я должна была попрощаться.

Она покрутила головой на подушке. Почему у тебя эта дурацкая улыбка? Ты же умираешь, мама!

Рыдания все никак не останавливались. Мне хотелось сжаться в маленький комок, спрятаться в ее теплых ладонях и никогда-никогда его не покидать. Так не должно быть.

Не оставляй меня одну…

Это не честно. Она должна была быть со мной. На свадьбе. Вести меня под руку вместе с папой и братом. Быть со мной, когда у меня появиться ребенок. Писать письма и… просто быть со мной.

– Это уже не важно. Я ждала тебя, Эльза, ты должна кое-что узнать. Успокойся, пожалуйста, а то не услышишь.

Через силу я восстановила дыхание и вытерла слезы.

Как же я могу ей не подчиниться?

Снова так тихо.

Ее взгляд метнулся к небольшой тумбочке у противоположной стены.

– Открой вот там ящичек и достань лист бумаги.

Осторожно опустив ее руку, я дошла до тумбы и взяла оттуда листок. Очень маленький.

И несколько цифр: 12.6.14.

– Что это? – цифры мне ни о чем не говорили.

– Это в нашей библиотеке. Двенадцатый стеллаж. Шестой ряд. Четырнадцатая книга. Возьми ее, – с каждым словом ее голос угасал, как оркестр, завершающий вальс, и играющий последние ноты.

Затем, протянув руку, неожиданно прошептала.

– У тебя волосы темные, – светлая прядь скользнула сквозь ее пальцы. По телу невольно забегали мурашки, – Нет мам, – черт, откуда эти слезы! – они светлые, видишь?

Голова ее снова заелозила на подушке.

– Я все равно люблю тебя. Самую маленькую. Самую сильную. И еще, – кажется, она так долго не говорила уже давно, и оттого голос то падал, то поднимался, мне пришлось наклониться, – Ты моя дочь. Ты дочь своего отца. Короля и королевы. Помни это, даже если придется забыть свое имя. Не забывай кровь и то, кто ты. Поняла меня?