Павлина Морозова - Лес видений

У Немилы осанка была похуже, но при взгляде на статный фас Мокши её плечи сами собой развернулись, лопатки сблизились. «Ну уж нет, я не позволю своей красоте в какой-то забытой богами деревне пропадать! Заставлю батюшку во что бы то ни стало вывезти меня в Лыбедь-град, Нелюба мне нарядов нашьёт, а там уж я своего не упущу, найду жениха богатого, чтобы при нём как сыр в масле кататься… Только разберусь со своей бедой сначала».

Мокша улыбнулась. Зубы у неё были желтоватые, в целом хорошие, но почему-то её улыбка не вызвала желания улыбнуться в ответ. Немила сложила руки на коленях, склонила голову и замерла в ожидании наставления, от которого зависела её жизнь и её будущее.

– Слушай внимательно и запоминай. Дорога твоя в самый дремучий лес лежит, ибо единственное это место, где чудеса творятся, надо только уметь их искать. Тебя никто не должен видеть, поэтому пойдёшь ночью. Луна в последние дни почти полная стоит, ночью светло, а значит, идти надо в ближайшее время, то бишь сегодня, в крайнем случае – завтра.

Она всегда считала себя бесстрашной, но в дремучий лес – и ночью! Немила была так взбудоражена новостью, что чуть не упала с лавки.

– …а как из деревни выйдешь, иди в том направлении, куда солнце село, пока не достигнешь лесной опушки. Там дождёшься, пока на небе не появится луна, повернёшься три раза вокруг своей оси, постучишь три по три раза по ближайшему дубу (вот так: тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук) и три раза позовёшь богинку. В ответ из глубины леса раздадутся шаги. Пойдёшь в том направлении, откуда будет исходить звук, до тех пор, пока она сама тебя не остановит.

Немила поёрзала на лавке, поправила шерстяную юбку, потёрла друг о дружку пятки. Вдруг в жарко натопленной избе её бросило в холод.

– Никогда не слышала ни о каких богинках, – честно призналась она.

– Ничего-то вы не знаете, молодые, – проворчала Мокша в ответ, а потом, призадумавшись на одно мгновение, добавила к сказанному: – Может, и к лучшему оно. У нас, у людей, своя жизнь, а у леса – своя, и нам там делать нечего. А про богинок я скажу тебе так: внешность у них отвратительная, а душа чёрная, что дно самого глубокого болота, но, кроме них, никто не способен сделать то, чего ты так жаждешь.

Отвратительная внешность… Надо же, а Немиле при слове «богинка» представилась маленькая девочка, с пухленькими щёчками, длинными волосами и большими умными глазами, этакий идольчик.

Мать – идеал женской красоты. Высокая, сребряноволосая и белая лицом, на котором выделяются яблочки щёк, соболиные брови и нежные, как лепестки цветка, губы. Она плечистая, с большими грудями, с широкими бёдрами и мощными ступнями. В отличие от Отца, она приглядывает за детьми издалека, потому как её вотчина не здесь. И так как Отец-Солнце ввсегда рядом, то ему достаточно даров, которые доходят до него сгорая в пламени костров.

А чтобы и Мать была хоть чуточку ближе, люди вырезают красивейших идольчиков, котороых ставят и дома, и на улице, и носят с собой.

Но что же за зверь или птица такая, что богинкою зовётся? Немила от нетерпения попыталась было уговорить Мокшу описать облик загадочного существа подробнее, но та лишь ворчливо процедила:

– До чего же ты любопытная девчонка! Ничего я тебе больше не скажу, для твоего же блага. Ишь, какая! Ещё идти передумаешь.

– А я увижу ещё кого-нибудь, кроме богинки? – не унималась Немила. – Водяного, кикимор или лешего?

Мокша прищурила один глаз и снисходительно покачала головой:

– Не особо раскатывай губёху. Твоё счастье будет, если ты никого из них не встретишь.

Немила немного повеселела, даже аппетит разыгрался. Протянув руку на середину стола, она взяла из стопки зачерствевшего хлеба один ржаной сухарь, поднесла ко рту и принялась медленно рассасывать край тёмно-коричневой корки. Она пойдёт в лес дремучий, и наверняка станет свидетельницей чудес разных! Как же это будоражит! И почти совсем нестрашно…

– …когда богинка явит тебе свой лик, не выдавай страха, будь смелее. Скажи, что пришла от Мокши и просишь её принять в дар то, что тебе самой не нужно. Больше ничего говорить не нужно! После, когда она примет дар, ты развернёшься и пойдёшь домой, не останавливаясь и не оглядываясь. И никогда больше без крайней необходимости ты не вернёшься в лес. Запомнила?

Немила понятливо закивала головой. Звучало всё не так уж плохо и совсем несложно: пойди, покрутись, постучи, позови, снова пойди, скажи слова, вернись домой.

Был ещё один вопрос, уже не очень важный, но она решила для собственного спокойствия спросить:

– Матушка Мокша, скажи, а… – она немного замялась, не зная, какие слова выбрать, чтобы узнать то, что хочется, и не умереть на месте от стыда, – …а сколько месяцев должно пройти, чтобы ребёнок созрел и захотел выйти?

– Девять, – ответила Мокша и беспокойно нахмурилась. Покрытая пятнами, как обычно это бывало у старых людей, рука взлетела к виску и начала потирать его. – Тебе пора, милая. Чувствую, скоро дети проснутся. Неспроста у меня мигрень разыгралась.

Без особого удовольствия Немила покинула избу, но Мокша не могла или не собиралась ей больше ничего рассказывать. Особенно интересно было бы узнать о том, где и как та приобрела столь сокровенные познания. Наверняка это могла быть очень захватывающая и необыкновенная история, а Немила обожала такие истории.

Конечно, и того, что ей довелось узнать в то утро, было немало. Немила не сомневалась, что большинство жителей деревни предпочли бы вовсе не знать того, что узнала она, и им было вполне достаточно для собственного спокойствия каждый вечер ставить в укромном уголке блюдечко молока для домового, а утром убеждаться, что за ночь оно опустело – значит, всё идёт своим чередом, и можно не опасаться за привычный порядок вещей.

Но целых девять… Если её живот так раздуло в первый месяц, то что будет к концу девятого? И неужто обострившийся аппетит будет мучать её так долго? Этак до размеров Смеяны можно разъесться!

В обед небо затянуло сплошной пеленой облаков и начал сыпать мелкий снежок, который ближе к вечеру усилился. Немила, ожидавшая ясной лунно-звёздной ночи, была этим крайне недовольна. Она весь день беспокойно бродила по избе, то и дело выглядывая за дверь, отчего настроение её становилось мрачнее и мрачнее. Сёстры, видя, что из глаз младшей сестры вот-вот посыплются искры, старались поменьше пересекаться с ней в одном помещении. Утренней отлучки они не заметили.

Вечером раздался стук в дверь. Немила сидела за столом, уставившись в стену, и думала про себя, как же отвратительно будет тащиться через поле по сугробам, когда на её бедную отягощённую дурными мыслями голову свалилось ещё одно несчастье.