Анастасия Вихарева - Выжить и вернуться

– А Инга? Мы все еще дружим. И девчонки… Ну, они не боятся меня.

– Чем старше становится человек, тем больше зла приходит в его жизнь. И каждый день они стоят перед выбором, вывалить на тебя, или оставить у себя. Это лишь дело времени, когда вы станете врагами. Попробуй понаблюдать – вот вы разошлись, и буквально на следующий день человек чужой. У него нет ни одной мысли, чтобы позвать тебя или прийти самому. Много ли твоих подруг помнят о тебе? Или пишут? Или ждут тебя?

– И в то же время и ждут, и радуются и пишут, и весело проводят время, – задумалась Любка. – И переживают друг за друга.

Так оно и было. Нет, ее не гнали, но она чувствовала барьер, который воздвигают вокруг себя в ее присутствии. У нее с девочками было мало общих тем. Никто не смеялся над ее шутками, никто не восторгался ее поступками, никто не передавал ей приветы, а когда уходила, никто даже не замечал. В последнее время она никому ничего не доказывала, это было слишком трудоемко и затратно – через день два нужно было все начинать сначала, барьер оказывался на том же месте. Ее всегда интересовал вопрос, когда ее нет, кто-нибудь о ней вспомнил хоть раз? И всегда интуитивно знала точный ответ: нет, в памяти людей она была пустое место. Как в своей собственной памяти. Она не слышала свой голос, она не видела свой образ, не запоминала отражение в зеркале. Там был черный дым, наполненный объемными тенями.

– Так будет всегда? – расстроилась Любка.

– Со временем станет хуже. Ночь идет на эту планету, на страну, которая приютила тебя. Много людей погибло и еще погибнет. Зверь выпил много крови, когда ходил под ним человек, потом пришла мысль о свободе, и снова Зверь пил человеческую кровь. И немного пройдет времени, когда придет новое кровопролитие. И никто не будет скорбеть о них, никто не назовет их героями, они уйдут тихо и незаметно, выпитые до капли.

– Из-за меня? – ужаснулась Любка.

– Не совсем. Из них выйдет зло и сделает их слепыми и глухими. Ты и твой Голлем ускорите их падение. Ты будешь желать доброй жизни, а Голлем крушить и ломать вокруг тебя все, что может стать опорой.

– Поэтому наш тебе совет, – волшебник положил руку на плечо Любки, сжал его, – предоставь жизни течь своим чередом, а сама найди Голлема и отрой его секрет. И, может быть, ты раскроешь секрет Зверя и сумеешь поставить его на место. Тот, кто создал его, родился человеком и умер, как человек, но знания, которыми пользуются его последователи, идут из глубины веков. Знания не служат им, они лишь работают, как предначертано, в соответствии с Законом. Народ, который посчитал тебя врагом, создавал Голлема по всем правилам этого Закона.

– Наберись терпения, – посоветовала волшебница, тепло пожимая ее ладонь. – Я и мой муж будем рядом, и призовем духов, чтобы помочь найти твоего врага. Не удивляйся, когда увидишь его, он многолик и страшен, но человек, даже если в нем нет ничего человеческого.

Волшебница подула на огонь, и он потух.

Странно, сидели они долго, но сумерки не сдвинулись с места, как и поезд, который не просто стоял, а стоял на ходу. Колеса его на первый взгляд были несколько смазанными. Застыли деревья, трава, облака. Не мерцали звезды, и Луна осталась висеть в том же месте.

Волшебники проводили ее до поезда, закрыли за собой дверь.

– Вы поедете со мной? – обрадовалась Любка.

– Нет, мы лишь поможем тебе вернуть вселенную к жизни. Да-а, если так дальше дело пойдет…

– Я не хотела, – попробовала оправдаться Любка.

– Это не твоя вина, ты просто понравилась тому парню… Кажется, его зовут Игорь?

Любка кивнула.

– Он выставил Голлема из тебя и не дал ему войти в себя. Конечно, он поступил, как подлец, но движимый скорее любовью, чем желанием причинить боль. Твоя сила проснулась, когда почувствовала тебя, – волшебница с любопытством заглянула в лицо Игоря. – Уж и не знаю, сказать ему спасибо, или куснуть его?

– Не надо, – испугалась Любка. – Он замечательно целуется, но Леха лучше.

– Помнишь, я рассказывала тебе про шелудивого мальчика? – усмехнувшись, волшебница обняла Любку сзади и прошептала на ухо. – Чем старше становится парень, тем мальчик его становится наглее. Кто-то идет у него на поводу, а кто-то обращает внимания не больше, чем в тот момент, когда шелудивый мальчик напомнит о себе. Так вот, когда этот мальчик пренебрегает девочкой, он ранит больнее, чем стрела амура. Он забирает с собой не только сердце, но честь и достоинство, иногда оставляя подарки, от которых хоть волком вой. Надо быть о-очень осторожной, когда решишь поиграть в маму и папу.

Любка покраснела. Она не знала, что и думать, когда девчонки обсуждали между собой парней. Парни приходили к ним, и спали с ними, но разве кто-то говорил о них плохо? Почему же у нее все не так? Взять, к примеру, Таню – парень воспользовался ею и тут же сбежал, и она одна воспитывает ребенка. И все девочки осуждали ее. А Любка, когда целовалась, наверное, чувствовала то же, что и Таня – снизу из живота выходит приятное тепло и разливается по телу, бросая в дрожь. Не со всеми, если только парень ей сильно понравился. Поэтому оставаться с парнями наедине надолго она боялась.

И боялась заговорить, чтобы не выдать себя.

Наверное, волшебница догадалась, что она чувствует…

Втроем прошли в вагон. Там тоже все осталось по-прежнему.

Потом волшебники заставили ее сесть и начать медитировать, заглянув внутрь себя. И запретили думать о себе ни хорошо, ни плохо, а только наблюдать и сверять свои ощущения с состоянием тела. И, наконец, Любка нашла тот огонь и тот холод, которые вышли из ног и прошли по ее телу, когда поезд остановился.

– Выстави этот огонь из себя, – приказала волшебница. – Не надо жалеть его. Этот огонь питает не пространство, а время, которое над пространством. Оно живет по своему закону. Ты как будто надавила на стрелку часов. Если его остановить в одном месте, оно остановится повсюду. Оно не станет другим, когда ты выпустишь огонь, оно продолжит свой бег с того места, где остановилось.

– А я, получается, состарилась на целый день?

– Рад, что ты это понимаешь! – похвалил волшебник.

Получилось не сразу, но Любка не сдавалась. И вдруг поезд дернулся и помчался по рельсам.

На мгновение ей даже показалось, что ничего, о чем она только что говорила с волшебниками, не было. Но когда открыла глаза, оба волшебника сидели неподалеку и улыбались ей. Любка взглянула на подошвы – знаки побледнели. Мимо прошла проводница, отряхивая юбку. Потом в сторону туалета прошел человек, которого она видела привставшим с места. А следом, с полотенцем, мылом и зубной щеткой, еще один. Поезд тряхнуло, видимо сошел с одной ветки на другую.

– Люба, нам пора, – пожала кончики ее пальцев волшебница.