Ирина Сыромятникова - Проводы империи [litres]

– Так разве я…

– Нет, нет, досточтимый! – замахал староста на гостя руками. – Не позвольте нашим горестям омрачить ваш путь. Нынче вечером собирался мой зять скакать в Тусуан, нести весть храму. Только вот лошади у нас слабые, подумалось мне, что ваш железный возок обгонит их как стоячих. Не возьметесь ли вы доставить письмо? Наша благодарность будет щедрой! Не смотрите на то, что нет богатых узоров на этих дверях – не держится под степным ветром ни стекло, ни позолота. Другим живем: в наших краях выделывают лучшую сальчу в империи! Мой старший за патент купца платит, до самого побережья ездит, только что в столице не был. Нам есть чем заплатить, нашлось бы – кому!

Осознание сути происходящего навалилось на белого душным облаком.

«Отказать и вызвать оправданные подозрения. Согласиться и оказаться перед необходимостью предстать именно перед теми, с кем встречаться не следует. Взять послание и ничего не сделать, оставив этих людей безнадежно ждать помощи».

Хладнокровно выбрать между своей и чужой жизнью, когда-то это получалось у него легко. Все ушло, но выбор – остался. Словно какое-то проклятие преследовало его (или это он сам нес в себе порчу?), стоило ему прикоснуться к чьей-то жизни, как она обращалась в тлен. Может, те боги, которых он искренне почитал в юности, и впрямь прогневались на него. Заслужит ли он когда-нибудь их прощение?

И как ответ на вопрос – скрипнула дверь. Почти не наклонившись под каменной притолокой, во двор шагнул потерявший терпение некромант. Черный хмуро оглядел рассевшийся вокруг стола народ и почти без акцента произнес традиционную приветственную фразу. Дочь хозяина немедленно поспешила к новому гостю с принадлежностями для омовения – медным тазиком и кувшином драгоценной воды. Юноша с солидной неторопливостью ополоснул ладони, лицо, утерся вышитым полотенцем и занял единственное свободное место за столом, словно всегда тут сидел. В руки ему хозяйка немедленно вложила пиалу, наполнила ее ароматным чаем. Черный отправил в рот горсть изюма и подобрел. А из расположенной за домом кухни уже спешили женщины с блюдами скороспелых лепешек, мисками нарезанной ломтями брынзы, плошками перетертого с маслом и зеленью чеснока.

– Ваше горе режет мне сердце, уважаемый! – воспрянул духом Ли Хан. – Но зачем же ехать далеко, зачем тратить время? Есть и другие способы справиться с бедой. Если, скажем так, не слишком буквально воспринимать некие строки Уложения…

И белый ступил на путь тонкий, как весенний лед. Уговорить местных нарушить закон – полдела. А вот как заставить черного работать?

Пришел я вовремя и, если бы не пристальное внимание са-ориотцев, высказал бы белому все, что о нем думаю. Сижу, понимаешь, жду его, а он тут обжирается!!! И интриги какие-то разводит.

Напряженно вслушиваясь в лопотание местных, я смог разобрать несколько знакомых оборотов, кажется, дело было в том, что четыре из пяти колодцев деревни заселили Черные Пряди. Последствия неожиданных дождей скоро исчезнут, на носу – сухой сезон, а колодцы солью не засыплешь – пить-то из них потом как?

Не пойду – не хочу. Хватит с меня и Пегой Соломки! Только настроился отдохнуть, свободы вкусил и – опять работать? У нас с Ридзером договоренность была: за мной – искательство и грузовики, за ним – харчи и нежити. Я этих тварей в бытность студентом столько изгнал – «чистильщику» на две жизни хватит. Пускай утрутся! Топлива до Арх-харама хватит, овсянки тоже, а на крайний случай у Ли Хана какие-то деньги есть (я точно знаю – я его сундучок проклятием проверил). Потом подтянутся остальные, подвезут золото, да и работу можно будет размазать на двенадцать рыл.

Наконец Ли Хан вспомнил, что лично ему подвиг изгнания Черных Прядей по-любому не светит, и повернулся ко мне.

– Уважаемый, вы ведь поняли, в чем дело? – заговорщицки понизил голос он. – Жители деревни попали в затруднительное положение. Эту возможность нельзя упустить!

Ну-ну. Возможность чего я так должен бояться упустить? Приложить силы для общей пользы? На фиг!

– Деньги у них есть? – в лоб спросил я. Моя работа им обойдется очень дорого!

– Деньги у них, что удивительно, есть. Все даже лучше! – просиял белый. – Эта скотоводческая община производит на продажу колбасу и копчености. Особенно сальчу – деликатес, достойный стола Наместника. Представьте себе: вяленая говядина, пряности и совсем чуть-чуть жира, все это измельчается, плотно прессуется, коптится в дыме степных трав, а потом нарезается тонкими, полупрозрачными пластинками, полностью сохраняющими аромат продукта… – Ли Хан причмокнул с видом заправского гурмана.

Я чуть слюной не захлебнулся. С черными так нельзя! После месяца, прожитого на каше и консервах, мысль о копченом мясе парализовала мою способность здраво рассуждать. В конце концов, Черные Пряди – достаточно простая для изгнания нежить…

– Расценки я выставил такие же, как и ваш уважаемый друг-капитан, – не встретив возражений, продолжил белый. И тут же с невинным видом поинтересовался: – Так мне сказать, чтобы резали барашка? Пока шашлычок промаринуется, то да се…

– Будет готово – зови. Почистить я за сегодня успею, а отвращающие знаки – завтра наложу.

И знаете что? Шашлык из молодого барашка, да со свежей зеленью, да под виноградное вино, да после четырех часов интенсивной ворожбы… Неописуемо!

У скотоводов мы задержались почти на два дня – спасенные от разорения жители деревни закатили праздник, на котором я узнал об обычаях Са-Орио много нового и интересного. Например, то, что овсянка – для нищих, а уважаемые граждане империи едят плов и непременно – на курдючном сале. И то, как на самом деле должен выглядеть пирожок с сыром – это горячее, воздушное, пропитанное маслом чудо, особую пикантность которому придает разлитый сверху яичный желток. А еще то, что кухня Краухарда определенно испытала на себе заморское влияние, иначе невозможно объяснить нашу общую трогательную любовь к перцу. Если бы не необходимость спешить на встречу с Ридзером, я бы тут неделю отъедался. Увы! На рассвете третьего дня, когда похмельем, кажется, маялись даже куры, я неторопливо вырулил на тракт и затарахтел в сторону Арх-харама.

Праздновать са-ориотцы умели и любили, было бы – что, а избавление деревни от потусторонней напасти выглядело более чем достойным поводом. Если в первый день гуляния получились несколько стихийными, то уже во второй торжества приобрели должный лоск. Было все: песни – от торжественно-религиозных до неприличных простонародных, зажигательные пляски, подношения богам и, конечно, самая любимая народом часть – демонстрация благополучия и достатка, сиречь – застолье.