Мишель Пейвер - Охота на духов [litres]

Вокруг были стены знакомого жилища, а сам он лежал, свернувшись клубком, в своем спальном мешке. Но сердце по-прежнему билось в груди как бешеное. Во сне он, видно, так сильно стиснул зубы, что даже челюсти свело. Да нет, это, пожалуй, был не сон! Вот и мышцы у него напряжены, словно он не спал, а бодрствовал. Но как же мертвые тела, которые он видел? Похоже, Эостра сумела-таки проникнуть в его помыслы, совершенно исказив их.

«Это ей хотелось, чтобы я увидел их мертвыми», – убеждал себя Торак.

На самом деле все совсем не так. Вон Фин-Кединн спит себе спокойно. И Волк со своим семейством в безопасности, и Ренн тоже. Она сейчас гостит в племени Кабана, и там ей уж точно ничего не грозит. А то, в чем Эостра пытается его убедить, неправда!

По ключице Торака что-то проползло. Ночная бабочка. Он смахнул ее рукой, и на пальцах остался мазок серой пыльцы и омерзительный запах разложения.

Он заметил, как еще одна серая бабочка опустилась прямо на приоткрытые губы Фин-Кединна, спавшего у дальней стены.

Моментально выбравшись из спального мешка, Торак подполз к своему приемному отцу и прогнал противное насекомое. Бабочка вспорхнула, покружила над Фин-Кединном и вылетела в ночную тьму.

Вождь застонал во сне. Может, и в его сны уже проникают страшные видения? Но Торак знал: в таких случаях будить человека ни в коем случае нельзя, иначе жуткие картины долго еще будут его преследовать и тревожить.

Вот и к нему самому только что увиденный сон прилип, в точности как эта мерзко пахнущая серая пыльца. Торак натянул штаны и парку, обулся и выскользнул из жилища.

Уже наступил месяц Терна; от огромной луны по всей поляне тянулись длинные темно-синие тени, а над опушкой светлыми облачками клубилось дыхание Леса.

Некоторые собаки подняли голову при виде Торака, но даже не встали. Да и все стойбище словно затаилось. Нужно было так же хорошо, как Торак, знать людей племени Ворона, чтобы догадаться: тут что-то не так. Жилища людей сбились в кучку, точно испуганные зубры, как бы стараясь держаться поближе к долгому костру – толстому стволу дерева, горевшему всю ночь. Колдунья Саеунн велела окружить поляну шестами и привязать к их вершинам пучки дымящихся можжевеловых веток, чтобы оградить людей от серых ночных бабочек.

В развилке березы устроились вороны Рип и Рек. Сунув голову под крыло, они мирно спали.

«Значит, пока что серые бабочки нападают только на людей», – подумал Торак.

Не обращая внимания на сердитое гортанное ворчание воронов, Торак схватил обоих в охапку и, прижав к себе, уселся возле костра, погрузив пальцы в теплые жесткие перья.

Где-то в Лесу проревел самец благородного оленя.

В раннем детстве Торак очень любил слушать, как туманными осенними ночами ревут благородные олени. С головой спрятавшись в спальный мешок, он в щелочку смотрел на угли костра и представлял себе мрачные, истоптанные копытами долины, где самцы скрещивают рога в яростной схватке. Но себя он чувствовал в полной безопасности, зная, что отец всегда сумеет отогнать и тьму, и злых духов.

Теперь-то он понимал, что это далеко не так. Три года назад, осенью, в такую же ночь он, скорчившись, прятался в разрушенном убежище и беспомощно смотрел, как его отец умирает, истекая кровью.

Олень перестал реветь, и в Лесу стало почти тихо, лишь во сне поскрипывали и постанывали деревья.

«Хорошо бы кто-нибудь проснулся», – думал Торак.

Очень хотелось разбудить Волка, но если он сейчас позовет его, то перебудит все племя. А углубляться в лесную чащу, искать Волка, Темную Шерсть и волчат… Нет, ни за что!

«Как же я дошел до такого? – с изумлением думал Торак. – Я уже в Лес боюсь один войти!»

И он вспомнил, как с полмесяца назад Ренн говорила ему: «Вот так все и начинается. Сперва она посылает что-нибудь маленькое, что-нибудь совсем крошечное, какое-нибудь ночное существо. Нечто такое, что и в руках удержать невозможно. Эти серые бабочки – только начало. Посеянный ею страх будет расти, ибо именно он питает ее, делает сильнее».

Где-то вдали прокричал филин: «У-у-гу, у-у-гу!»

Торак схватил палку и со злобой ткнул ею в костер. Нет, он больше не в силах это терпеть! Он же совершенно готов: у него полный колчан стрел, а кончики пальцев на руках до сих пор еще болят, так старательно он шил себе новую зимнюю одежду. И нож с топором так остро наточены, что и волосок на лету разрезать сумеют.

Если б только знать, где искать эту проклятую Эостру! Она укрылась в своем горном логове, точно паучиха, опутав весь Лес своей магической паутиной, и теперь способна почувствовать даже самое легкое дрожание тонких нитей. Она прекрасно понимает: Торак непременно станет ее преследовать, и хочет этого. И он непременно попробует ее найти. Только не сейчас. Потом…

Торак нахмурился, проклиная собственную трусость, и попытался прогнать эти мысли, глядя на мерцающие угли костра.

Очнулся он, лишь услышав, как кто-то окликает его по имени.

Дрова в костре прогорели. Вороны снова улетели к себе на дерево.

Но звавший его голос ему совершенно точно не приснился. Он его действительно слышал! И голос был такой знакомый – невыносимо знакомый. Нет, это совершенно невозможно!

Вскочив, Торак выхватил нож. Но, достигнув границы круга, по которой были расставлены шесты с пучками можжевельника, охранявшие стоянку племени, невольно остановился. Постоял немного, расправил плечи и решительно двинулся вглубь Леса.

Ярко светила луна. И сосны точно плыли в белом море тумана, просвеченного лунными лучами.

Чуть выше по склону холма что-то шевельнулось и тут же вновь пропало из виду.

Торак встал, задохнувшись, но не решаясь вздохнуть полной грудью и глотая воздух маленькими, поверхностными глотками. Ему опять стало страшно: страшно идти дальше, страшно преследовать того, кто там прячется. Но он должен это сделать! И он заставил себя лезть дальше, вверх по склону, цепляясь за колючие ветки подлеска и царапая руки.

На середине пути Торак остановился и прислушался. Тишина. Лишь неприятно шуршат, стекая по веткам, капли сгустившегося тумана.

Что-то щекотно коснулось его правой кисти.

У основания своего большого пальца он увидел серую ночную бабочку, которая пила кровь, выступившую из крошечной ранки.

– Торак … – послышался из лесной чащи чей-то молящий шепот.

Ужас насквозь пронзил ему грудь, ледяными пальцами стиснул сердце. Нет, нет, это невозможно!

Торак полез выше.

Сквозь клочья тумана он разглядел возле валуна силуэт высокого мужчины.

– Помоги … – прошелестело оттуда.

Торак ринулся вперед.

Но знакомый силуэт уже растаял во тьме.

И возле валуна не осталось никаких следов; лишь слегка покачивалась низко склонившаяся ветка дерева. Но чуть дальше за валуном Торак обнаружил старое кострище. Дрова догореть не успели, но уже остыли и были покрыты слоем серой, влажной от тумана золы. Торак долго смотрел на кострище, имевшее форму звезды. Нет, быть этого не может! Только он сам и еще один-единственный человек на свете могли так выложить дрова в костре!