Мишель Пейвер - Охота на духов [litres]

А Повелительница Филинов в очередной раз притушила огонь на алтаре и, окутанная клубами дыма, расправив крылья, призвала последнего из Неупокоенных:

О мудрый, как волк, властный, как…

Нет! Тораку хотелось закричать, но язык словно прилип к нёбу. Беспомощный, он слушал, как Пожирательница Душ выкликает любимое имя, которого сам он не осмеливался произнести вслух вот уже три года.

На мгновение в пещере воцарилась полная тишина.

И в этой тишине прозвучало гулкое эхо воя множества невидимых волков. А за алтарем в завитках волшебного дыма возник чей-то знакомый силуэт.

Нож со звоном выпал у Торака из рук. Неужели это отец?

В густом дыму очертания человеческой фигуры были видны неясно, точно проблеск лунного света в облачную ночь, но Торак был уверен: да, это он, его отец. Некоторое время он молча смотрел на него, потом прошептал:

– Отец… это я, Торак…

Мертвые белые глаза, не узнавая, уставились на него. Значит, теперь Эостре принадлежал даже дух его отца?

Где-то вдали снова послышался голос Ренн:

– Перережь веревку! Отошли их отсюда навсегда!

Отослать отца? Отсюда? Навсегда?

Он не мог этого сделать. Ему снова было двенадцать лет: растерянный, до смерти перепуганный, он смотрел, как его отец истекает кровью.

«Отец, не умирай! Прошу тебя, не умирай!»

Слезы текли у Торака по щекам, когда он, спотыкаясь, подошел к алтарю почти вплотную.

– Перережь веревку! – снова крикнула Ренн.

– Я не могу, – прошептал Торак. – Отец… Я не могу снова потерять тебя!

И стал перебираться через алтарь.

Он слышал бряцание костей, пение Пожирательницы Душ, а потом вдруг почувствовал острую боль в затылке. Он еще успел заметить, как филин Эостры летит прочь, сжимая в когтях прядь его волос.

«Ну и ладно. Не важно. Теперь все не важно. Нужно только добраться до отца…»

По ту сторону алтаря Торака окутали клубы горького дыма. А за спиной у него Та, Что В Маске, которую со всех сторон обступили тени Неупокоенных, вновь принялась нараспев произносить свои заклинания. Торак умоляющим жестом протянул к отцу руки, но тот продолжал стоять совершенно неподвижно, то и дело скрываясь в дыму.

На один краткий миг Торак представил себе, какой могла бы быть их жизнь, если бы отец не умер, если бы они по-прежнему были вместе, если бы этого огненного опала вообще не существовало. И горькая боль невосполнимой утраты ножом пронзила сердце.

Нет. Огненный опал существует. Вон он – точно открытая рана алеет на посохе Эостры!

Торак дико вскрикнул и рванул посох у колдуньи из рук. Костер был совсем рядом. Туда его, туда…

Но хватка у Эостры была каменная, и вырвать у нее посох Торак не сумел. Она уже занесла для удара свое копье-трезубец, но Торак с силой ударил по нему зажатым в руке камнем, и копье со звоном покатилось по полу. В то же мгновение один из токоротов вонзил ему в запястье свои отвратительные желтые клыки. Но не заметил браслета-оберега, подаренного Ренн. Зубы его лязгнули по каменному браслету и соскользнули, не причинив Тораку вреда. А Торак быстро подхватил с земли еще один камень и с такой силой обрушил его на голову токорота, что череп его треснул, как яичная скорлупа. При этом посоха Эостры Торак так и не выпустил и продолжал упорно тянуть его к себе. Глаза колдуньи свирепо блестели в прорезях маски. Собрав все силы, Торак выдернул посох у нее из рук и тут же сунул его верхний конец в огонь. Сетка, сплетенная из человеческих волос, сразу же вспыхнула. Задыхаясь от омерзительной вони паленых волос, Торак нащупал под ногами еще один камень, хорошенько замахнулся, ударил, и огненный опал разлетелся на множество кровавых осколков.

С пронзительным визгом Эостра сунула обе руки в костер и стала собирать эти осколки, пытаясь спасти их от огня. Тем временем остатки волосяной сетки почернели, превратились в прах, и души Неупокоенных Мертвых одна за другой начали исчезать.

Полными слез глазами Торак смотрел, как бледнеет и тает лицо отца.

Но в самый последний миг его лицо вдруг изменилось и стало почти таким же, каким было при жизни. В глазах отца вспыхнула радость: он увидел своего сына, он узнал его!

– Торак… – прошептал отец тихо-тихо, точно выдохнул.

И исчез.

А Торак так и остался стоять перед алтарем. Его била крупная дрожь. Какая-то часть его разума еще была связана с реальностью, и он понимал, что осколки огненного опала по-прежнему в руках у Эостры, что нужно действовать, но действовать он был не в силах. Он стоял неподвижно, вслушиваясь в то, что нараспев повторяла колдунья:

Я, Эостра, призываю тебя, Торак!

Я, Эостра, заклинаю тебя,

Человек с блуждающей душой:

Повинуйся мне во всем!..

А где-то далеко пронзительно кричала Ренн, пытаясь предупредить его:

– Торак! Оглянись! Сзади опасность!

– Сзади опасность! – изо всех сил кричала Ренн.

Она и выстрелить была готова, но проклятый токорот все время прятался в тени, перебегая с места на место и приволакивая сломанную ногу.

А Торак, похоже, окончательно пришел в себя. Он увидел токорота, осторожно вползавшего на алтарь, и Эостру, по-прежнему размахивавшую осколками огненного опала, зажатыми в кулаке. Колдунья подняла свободную руку, и филин моментально подлетел к ней, неся в когтях прядь его, Торака, волос.

И в тот же миг токорот прыгнул на него. Торак схватил его за плечи и перебросил через себя, но мерзкая тварь как ни в чем не бывало тут же снова ринулась в атаку. Они двигались так стремительно, и тела их так тесно переплелись, что Ренн никак не могла как следует прицелиться. Рядом с ней Дарк тоже бездействовал, сжимая в руке пращу. Наконец Тораку удалось отодрать от себя токорота. Он приподнял его и с силой ударил о край алтаря. Раздался противный хруст, – похоже, у токорота был сломан позвоночник. Торак отбросил его мертвое тело и стремительно обернулся, ибо из темного туннеля вылетели еще две черные тени.

Ренн и Дарк выстрелили одновременно. И попали в одного и того же пса. Рухнув на самом краю трещины, пес отчаянно скреб когтями, но удержаться не сумел и с воем полетел вниз. Торак обернулся; казалось, он впервые видит эту бездонную пропасть. Но тут на него прыгнул второй пес.

Стрел у Ренн больше не осталось, и она, нагнувшись, лихорадочно искала подходящий камень.