Аделин Грейс - Все приливы судьбы [litres]

Я не знаю, как долго мы были сплетены друг с другом, прежде чем откинуться на простыни. Мы оба запыхались от быстрого темпа, и наши тела блестят от пота, но ни один из нас не делает ни малейшего движения, чтобы отстраниться.

Бастиан прижимает меня к своей обнаженной груди, зарываясь лицом в изгиб моей шеи. Я хочу навсегда запечатлеть этот момент в моей памяти. Запомнить ощущение его тихого, довольного дыхания. Тепло его тела, касающегося моей кожи. Как он поглаживает мои кудри, наматывая их на мозолистые пальцы.

Он куда более уязвим, чем мне казалось, и я не могу не думать о том, что ожидает нас в будущем. Если бы в соседней каюте меня не ждала чешуя пробужденного – что бы мы делали дальше?

– Ты что-то задумала. – Его дыхание щекочет мою шею, и я чувствую, как по спине бегут приятные мурашки. – Я доверяю тебе, Амора. Как и все мы. Но еще мы беспокоимся о тебе. Скажи, ты переживаешь из-за воспоминаний Нелли? Из-за выбора, который сделал ее отец?

На мгновение я замираю, и Бастиан напрягается, как будто боится, что я могу отстраниться. Но я остаюсь в его объятьях, несмотря на чувство вины, которое наполняет мой желудок свинцом.

– Кавен навсегда изменил это королевство, – я стараюсь говорить спокойным голосом. – Народ больше не хочет мне доверять, даже если я одна из немногих, кто знает правду о нашей истории. Я пытаюсь исправить ущерб, нанесенный моей семьей. Но если бы люди знали правду о роде Монтара…Они бы ни за что не стали меня слушать. С артефактом у меня есть шанс все изменить. У меня есть шанс исправить Визидию.

– Амора, – я непроизвольно расслабляюсь, когда мое имя слетает с его губ. Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на том, как его пальцы играют с моими кудрями, пока он говорит. – Иногда самые болезненные переживания в итоге приводят к чему-то прекрасному. До того, как ты пришла к власти, Зудо был почти стерт с лица земли. Жители Кероста убивали себя, обменивая время своей жизни на инструменты, чтобы просто восстановить свои дома. Магия была ограничена.

Твоя семья совершила ошибки, которые изменили историю этого королевства, – продолжает он. – Но если ты не скажешь людям правду, то чем ты лучше своих предков? Ни один Монтара никогда не давал Визидии выбора, пока на трон не взошла ты. Я знаю, что это трудно, и…Я знаю, что у тебя появилась возможность, которой очень сложно сопротивляться. Но Амора, которую я знаю, сделает все, чтобы дать своим людям свободу. Чтобы дать им будущее, которого они заслуживают. И это та Амора, которую я люблю.

У меня в горле встает ком, из-за которого слова даются еще тяжелее.

– Я скучаю по нему, Бастиан. Мне кажется, если бы отец был здесь – он бы точно знал, что со всем этим делать. Я думаю, что он мог бы все исправить.

Бастиан прижимается лбом к моему затылку и с нежным вздохом целует меня в шею.

– Тебе не нужна его помощь, ведь ты уже знаешь, что нужно сделать. Может, он был любящим отцом, но точно не великим правителем. Он ничего не исправил. В первую очередь его волновали интересы королевской семьи и собственное благополучие. Ты не такая, как твой отец. Да, Визидия меняется, но она становится только сильнее. Возможно, она все еще ищет себя, но однажды все стабилизируется, я тебе обещаю.

Может, он был любящим отцом, но точно не великим правителем . Эти слова задевают самые яростные, глубинные струны моей души. Все мое тело напрягается, и я мысленно возвращаюсь к змеиной чешуе. Всего через два дня моя жизнь может кардинально измениться. Все, что мне нужно, – это маг времени, и отец вернется домой живой и невредимый.

Всю свою жизнь я верила, что мне суждено занять трон Визидии, но теперь, сидя на нем, я точно знаю, что не гожусь на эту роль, как и мой отец.

Я полагаю, настоящий вопрос состоит в том, кто из нас хуже.

– Как ты думаешь, он мог бы стать хорошим королем? – мои слова звучат полушепотом, и я даже не уверена, что произнесла их вслух. – Как ты думаешь, если бы я попыталась рассказать ему о Кавене, он бы стал меня слушать? Есть ли хоть какая-то вероятность, что он бы встал на нашу сторону?

Бастиан колеблется, и этого достаточно, чтобы ответить на мой вопрос, и все же он говорит:

– Я думаю, что любовь твоего отца к тебе была поистине велика, и он не всегда знал, что с ней делать. Он знал, что ты его боготворишь. И, я думаю, меньше всего на свете ему бы хотелось, чтобы собственная дочь начала его презирать. Из-за этого он бы всеми силами скрывал от тебя правду. Так что нет, я не думаю, что он бы принял нашу сторону. И в этом состоит главная разница между вами двумя. Я думаю, что все произошло именно так, как и должно было. А еще я думаю, что ничего из этого разговора не выйдет ничего хорошего, – нежно поглаживая мою кожу, он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

Иногда мужчине трудно быть открытым и делиться своими чувствами, – продолжает Бастиан. – Все королевство ожидало, что он будет суровым и сильным, и он притворился таким, каким его хотели видеть другие. Но рядом с тобой он сбрасывал все маски. У вас были такие отношения, которые я бы хотел выстроить со своим отцом, если бы только мог. Я едва знал короля Одрика, но я видел вас вместе в день твоего рождения.

– Не существует правильного способа горевать, – он переплетает свои пальцы с моими. – Ты должна скорбеть так, как хочется лично тебе. Твой отец верил в тебя. Он умер, чтобы ты могла жить и помогать королевству, ведь он сам так и не смог этого сделать. Меньше всего он хотел бы, чтобы ты отказалась от жертвы, которую он принес.

За все это время я так и не рассказала никому о событиях той ночи. Мама хотела знать подробности, но как я ни старалась, у меня не получалось выдавить и слова. Каждый раз, погружаясь в воспоминания, я думала о крови. Я думала о том, как жизнь покидает его тело, и снова терялась в своей боли.

Но сегодня все по-другому. На этот раз, думая о смерти отца, я вижу вовсе не кровь и не меч, пронзающий его живот. Я переношусь в тот момент, когда он отвел меня в самое потайное место своей души, и я сказала ему свои последние слова: я не могу тебя простить.

Все это время я старалась не вспоминать об этом моменте, и о словах, которые хотела бы взять назад.

Я потратила наши последние минуты на то, чтобы рассказать ему, как он был не прав, и обвинить его во всех грехах. И этой ночью – даже если на самом деле это был не он – я так и не набралась смелости, чтобы извиниться.

Я даже не осознаю, что плачу, пока Бастиан не прижимает меня к себе, закутывая нас обоих в мягкие простыни. Он говорит что-то утешительное, но я не могу разобрать ни слова. Я утыкаюсь лицом в его грудь, не в силах справиться с захлестнувшими меня чувствами. Болью, скорбью и абсолютным, бесконечным оцепенением.