Валерий Гуминский - Столкновение стихий [litres]

– Ого! – Тамара все-таки сохранила холодную голову и отстранилась, внимательно глядя на волхва. – Какой ты смелый стал! Раньше за тобой не наблюдалось таких гусарских выходок! Вот что творит первый взрослый поцелуй… Ладно, нанесла бесцветную помаду, чтобы не обветрить губы. Хорош был бы видок!

– Это тебе! – Никита протянул княжне орхидею. – Ты прекрасно выглядишь!

– Спасибо! На фоне снега она очень здорово смотрится, – Тамара приникла носом к лепесткам орхидеи, потом огляделась по сторонам. – Где мы будем сидеть? Пошли на второй этаж, там светло, и вид на остров хороший открывается.

Потом они расположились за столиком возле выгнутого линзой окна, смотрели на стылую ленту Невы, на блестящие от растаявшего снега крыши павильонов и яхт-клуба, на застывшие длинные мачты судов, ставшие какими-то блеклыми в преддверии зимы. Дождались заказа. Никита взглянул на Тамару и потребовал:

– Рассказывай, что с тобой стряслось, если решила ночью меня разбудить? И про «радугу» не забудь. Чрезвычайно меня заинтересовало это дело.

– Я перепугалась, когда Коростелев рассказал об экспериментах с кристаллами, – аккуратно слизнув пенку языком, Тамара отпила кофе. – Как только стали умирать люди, принимавшие «радугу», сразу прикрыли лавочку. Потом каким-то образом узнали от следствия, что ты тоже испытывал необычный эффект от применения, и вышли на отца. Но было ясно, что пытались повлиять на тебя через меня. Сказала, что поговорю.

– Но в Албазине ребята, которые подсели на магический наркотик, оставались живы, – пожал плечами Никита. – Надо позвонить Оленьке и выяснить, как там дела.

– А кто такая Оленька? – с нотками ревности спросила Тамара. – Твоя очередная знакомая?

Никита снисходительно улыбнулся. Вечная женская уловка – показать, как важно быть одной-единственной и не допустить упоминания соперницы при разговоре.

– Сестра моя, – успокоил он княжну. – Неужели забыла? Ты должна была видеть и Олю, и Настю. Тоже сестра, – быстро добавил он. – По линии Барышевых. Ладно, продолжай. Что хотят иерархи?

– Побеседовать с тобой, выяснить механизм перехода сознания из реального состояния в виртуальное, или как это все по-научному называется, – махнула рукой Тамара. – Они же прицепятся и будут сосать до конца, я тебя вообще не увижу… Гриша, мне совсем не по себе, честное слово. Ты не принимал кристаллы после этого?

– Нет, не принимал, – Никита накрыл ладонью руку девушки и погладил ее. – Честно. Если волхвы снова появятся на горизонте, скажи им, что я приеду в Коллегию, как только появится время. Но не раньше Коловорота. Боюсь, там столько всего навалится…

– Что именно? – с подозрением спросила княжна. – Ты имеешь в виду то, что я тебе ночью наболтала?

– Полагаю, весело будет, – стал увиливать Никита и, увидев, как сошлись брови на переносице девушки, поспешил пояснить: – Честно, не знаю. Но твой отец – а я с ним поддерживаю связь – слишком таинственный был, взял с меня слово вообще ничего не болтать. Получается, я в этом действии как-то участвую, раз такие тайны вокруг.

– Мне не нравится, – нахмурилась Тамара. – Ничего не нравится, что в последнее время делает отец. Увиливает от разговоров, делает непроницаемое лицо, как только я собираюсь спросить о таинственном Назарове, ругает за университет. Можно подумать, я до сих пор маленькая девочка, которой можно понукать.

– Все, что я могу сказать точно: старик Назаров не тот человек, с которым тебе придется жить, – улыбнулся Никита, а сам с трудом гасил в себе вспышку откровенности. Ему хотелось все честно рассказать княжне, признаться ей в маленьком обмане. Если бы не великий князь Константин, запретивший до поры до времени открывать свое настоящее имя даже Тамаре, и присоединившийся к нему в этой просьбе дед, Никита давно сбросил бы с себя тяжкое бремя. Выходит, он до сих пор лжет девушке и прекрасно понимает, к чему приведет правда. Самое легкое – надает пощечин, спрячется в свою раковину на пару месяцев, тяжело переживая обман, а потом простит. Или нет? Ведь только сейчас у них что-то начало получаться. Волхв понимал Меньшикова. Сейчас, когда шло следствие по делу барона Китсера и великий князь вынужден был пересматривать лояльность своего окружения, лишняя огласка по Назарову могла раскрыть истинную подоплеку событий. Никита был тайным оружием Константина Михайловича, а через него – существенной поддержкой клана Меньшиковых вообще. Мощный технологический потенциал, выстроенный Анатолием Архиповичем на пустом практически месте, финансовая независимость и отдаленность от аристократических кругов столицы делали фамилию Назаровых потенциальным союзником для одних и опасным врагом для других. Самое интересное, что услышал Никита от самого Константина Михайловича, он всерьез опасался за жизнь молодого волхва. И не побоялся признать своих страхов.

Всего лишь личная корысть, а не боязнь за чью-то жизнь, – понял Никита, уже давно разобравшийся в характере Меньшикова. Великий князь был в своем праве, тщательно сохраняя баланс сил между лояльными кланами и аристократами, жаждущими посадить на императорский трон своего человека. Значит, нужно торопиться усилить свое влияние, думал волхв, и в чем-то отец Тамары прав.

– Ты куда уехал? – с тревогой спросила девушка. Она не в первый раз замечала, что парень неожиданно отключался от реальности, и в этот момент зрачки его наполнялись чернотой. Неужели последствия «радуги» дают о себе знать?

– Я уже здесь, – очнулся Никита и беззаботно заулыбался. – Извини, что отвлекаюсь. Мне предложили дипломную работу, вот и обдумываю концепцию.

– Уже? – поразилась Тамара. – Ты же только начал учебу. Обычно начинают с третьего курса готовиться к диплому.

– Так и есть. Только научный руководитель посчитал, что в моих задумках есть рациональное зерно. Извини, не могу сказать, чем занимаюсь. Военная разработка.

– Да, конечно, – пожала плечами девушка. – Я и не настаивала на откровении. И прошу тебя – съезди в Коллегию, поговори с опытными волхвами. Я беспокоюсь о твоем здоровье.

– Точно? – Никита протянул свои руки и взял в них теплую ладошку княжны. – Неужели нашелся кто-то, кто переживает за меня?

– Я действительно за тебя переживаю, – кивнула Тамара и вдруг почувствовала небывалую теплоту нежности, затопившую ее грудь. Аура стала изменяться и деформироваться, соединяясь с энергетикой поля Старицкого; ход абсорбции был настолько мощным, быстрым и весьма неожиданным, что княжна переключилась на магическое зрение и зачарованно смотрела на процесс слияния. Бирюзово-розовые всполохи ее ауры вплетались в алые искрящиеся пятна ауры Григория, выстраивались в непроницаемую защитную стену. Захоти сейчас кто-нибудь нанести вред волхву – у него ничего бы не вышло. Защита обретала стройность по образу плетеной кольчуги, нанизываясь колечком на колечко, слой за слоем. И это было так завораживающе и прекрасно, что Тамара потеряла счет времени и пропустила сигнал о чужеродном плетении в ауре Никиты на глубинном уровне.