Майкл Стэкпол - Вол’джин. Тени Орды [litres]

Вол’джин нахмурился.

– Не бывает духа сомнения.

– Нет? Тогда что ты уничтожил своим ударом? – Тажань Чжу сложил лапы за спиной. – У тебя есть сомнения, у всех нас есть сомнения, и ша ими пользуются. Благодаря им они резонируют в нас, парализуют, убивают душу. Мы, Шадо-пан, тренируемся, как ты теперь понимаешь, чтобы справляться с ша. К сожалению, Тиратан Кхорт столкнулся с ними раньше, чем был готов.

Вол’джин снова поднялся.

– Что я могу сделать? Что я обязан сделать?

– Ты из его мира. Ты понимаешь этот мир, – Тажань Чжу кивнул на Чэня. – Мастер Буйный Портер приготовил зелье из средств в нашей аптеке. Мы зовем его вином памяти. Его пригубишь и ты, и человек, и тогда ты войдешь в его сны. Как порою лоа действуют через тебя, так ты будешь действовать через него. Ты уничтожил свои сомнения, Вол’джин, но человека они все еще мучают. Ты обязан найти их и изгнать.

Тролль прищурился.

– А вы не можете?

– Думаешь, если бы я мог, то доверил бы это дело тому, кого не назовешь даже послушником?

Вол’джин склонил голову.

– Конечно.

– Одно предостережение, тролль. Пойми: всё, что ты увидишь и переживешь, – не настоящее. Это лишь память человека о случившемся. Если бы ты поговорил со всеми уцелевшими в битве, то не услышал бы две похожих истории. Не стремись понять его воспоминания. Найди его сомнения и выкорчуй их.

– Я знаю, что делать.

Монахиня и Чэнь подтащили вторую кровать, но Вол’джин лишь отмахнулся и вытянулся прямо на каменном полу рядом с ложем Тиратана:

– Лучше помнить, что я тролль.

Он взял деревянную миску из лапы Чэня. Темная жидкость казалась маслянистой и обжигала, как крапива. Она быстро кисла на языке, не считая мест, онемевших из-за резких танинов [1] Танины – группа соединений растительного происхождения, содержащихся в растениях, семенах, коре, древесине, листьях и кожуре плодов. Они обдадают дубильным эффектом и создают ощущение горечи, терпкости и вязкости на языке. Здесь и далее – примеч. ред. . Вол’джин в два глотка осушил все вино памяти, затем откинулся навзничь и закрыл глаза.

Тролль думал, что ощущения будут похожи на те, что он испытывал, обращаясь к лоа, но обнаружил характерный пандарийский пейзаж – зеленых и теплых серых оттенков, хоть в нем и мелькали хлопья снега. Там стоял Тажань Чжу – немой призрак, правой лапой указывающий на темную пещеру. В ту же сторону вели следы пандарена, которые обрывались у входа.

Вол’джин извернулся боком и пригнулся, чтобы протиснуться внутрь. Каменные стены сжимались. На миг он испугался, что не справится. Затем – ощущая, будто шкура рвется на плечах, – тролль понял, что у него получилось.

И чуть не закричал.

Вол’джин смотрел на мир глазами Тиратана Кхорта, и мир этот был слишком ярким, слишком зеленым. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза, и его охватило изумление. Руки были слишком короткими, тело – шире, но все же слабее. Идти Вол’джин мог лишь маленькими шажочками. Куда бы он ни глянул, везде затачивали мечи и поправляли броню мужчины и женщины в синих с золотом форменных табардах Штормграда, а на них с почтением взирали рекруты из цзинь-юи.

Перед Вол’джином появился молодой солдат и, отсалютовав, сообщил:

– Полководец требует вашего присутствия на холме, сэр.

– Благодарю, – Вол’джин подчинился памяти, привыкая к ощущению человеческого тела. Тиратан носил свой лук на спине. Тетива шлепала по правому бедру. Кое-где похрустывала кольчуга, но в основном он был одет в кожу. Все части доспехов он собрал из собственноручно убитых зверей. Он сам выдубил и сшил кожи, не доверяя ничего другим мастерам.

Вол’джин улыбнулся, узнавая эти чувства.

Тиратан легко взбежал по холму, не оставив у Вол’джина сомнений насчет того, почему человеку так нравилось проводить время на горе. Остановился он перед крупным мужчиной с густой бородой. Доспехи полководца ослепительно блестели, а на белизне табарда не было ни намека на кровь.

– Вы меня вызывали, сэр?

Человек – Болтен Ванист – показал на долину под ними.

– Вот наша цель. Змеиное Сердце. Кажется мирным, но я не дурак, чтобы этому верить. Я отобрал дюжину бойцов из своих войск – лучших из охотников. Отправляйтесь на разведку и доложите об увиденном. Не хочу попасть в засаду.

– Так точно, сэр, – Тиратан резко взмахнул рукой, отдавая честь. – Мой доклад будет у вас через час, самое большее – два.

– Три, если он будет всесторонним, – полководец тоже отдал ему честь и отпустил.

Тиратан поспешил прочь, а Вол’джин запоминал каждое ощущение. Пока они спускались по тропе с каменистого холма, тролль замечал моменты для прыжков, которые человек делать отказывался. Он искал в этом выборе сомнение, но находил только уверенность. Тиратан хорошо знал себя, и там, где троллю было бы не о чем волноваться, человек сломал бы ногу или подвернул лодыжку.

Вол’джина удивила хрупкость человеческого тела. Он всегда радовался ей – так только проще ломать людей, – но сейчас задумался. Враги знали, что смерть наступит быстро, и все же сражались, исследовали, и смелости у них оказывалось в достатке. Как будто смертность была для них таким знакомым фактом, что они легко ее принимали.

Когда Тиратан прибыл к отряду из двенадцати таких же, как он, охотников, Вол’джин отметил, что у него нет животного-спутника. У остальных были, намекая на их странствия по свету: рапторы и черепахи, гигантские пауки и кровососущие нетопыри – люди выбирали себе компаньонов по недоступной для понимания Вол’джина логике.

Точным языком жестов Тиратан раздал солдатам приказы, затем разбил их на мелкие группки.

«Прямо как кубики в дзихуи».

Свою собственную группу он повел в обход на юг, к самой дальней цели. Двигались они быстро и тихо – равные в скрытности монахам-пандаренам с их бархатной поступью. Тиратан наложил на тетиву стрелу, но не натягивал лук.

Когда с запада раздался крик, реальность изменилась. Вол’джин оказался бы сбит с толку, не знай он сражения изнутри и то, как они изменяют восприятие. Время замедлялось, пока катастрофа начиналась, а затем ускорялось, когда та разразилась. Можно целую вечность наблюдать, как стрела летит в твоего друга, а его жизнь выплеснется наружу алым фонтаном всего лишь в одно мгновение.

Там, где секунду назад не было никаких врагов, отряд теперь оказался атакован легионом противников. Среди людей носились странные духи, касаясь, раздирая, вырывая из них крики, прежде чем вскрыть кричащие глотки. Животные рычали и ревели, кусали и кромсали, но их захлестнула волна и разорвала на части.

И все же Тиратан старался сохранять спокойствие. Он выпускал стрелу за стрелой, натягивая тетиву с плавной мощью. («О, монахи, будут посрамлены, возьми он лук». Вол’джин не сомневался, что Тиратан стрелял достаточно быстро и точно, чтобы расколоть стрелу монаха раньше, чем та достигнет цели.)