Майкл Стэкпол - Вол’джин. Тени Орды [litres]

«Остается надеяться, что их не посетит любопытство, и они не спустятся в погреб. Гроза закончится – и они уйдут. – Вопли ветра усилились, насмехаясь над надеждами Чэня. – Но мы хотя бы не проголодаемся».

Тиратан сел на пол и выбрал из колчана восемь стрел. У каждой был жуткий зазубренный наконечник, у половины – две грани, у остальных – четыре. Каждая грань полумесяцем изгибалась к древку, чтобы входить в тело, как рыболовный крючок – не выдернешь.

Человек разложил стрелы бок о бок, чередуя двухгранные с четырехгранными. Бинтами, нарезанными на короткие ленты с помощью ножа для свежевания, он связал стрелы вместе, чтобы у них было по два наконечника.

Хотя из-за слабого освещения трудно было разглядеть выражение лица человека, Чэнь видел, что Тиратан полон мрачной решимости. Работая, он поглядывал на низкий потолок. Смотрел и слушал, потом кивал сам себе.

Спустя целую вечность тролли успокоились. Тяжелые шаги наверху говорили, что перед сном они сняли доспехи – по крайней мере, трое. Безмолвный не снял, но заслонил достаточно света, обозначая, где лег. Командир отправился ко сну последним. Он задул свечи и вытянулся на полу.

Безмолвно, словно призрак, Тиратан коснулся бока Чэня. Зашептал:

– По моему сигналу – и ты его узнаешь – поднимайся по лестнице. Найди рычаг и открой дверь. Убей все, что увидишь.

– Они могут уйти наутро.

Человек показал, где лег командир.

– У него записи передвижений армии. Он нам нужен.

Чэнь кивнул, затем подошел к основанию лестницы. В основной части погреба Тиратан собрал свои связанные стрелы и поднес наконечником с двумя гранями к трещинам в полу. Установил по стреле под каждым спящим троллем: сперва для командира, потом для двух болтунов, наконец – для молчаливого. Оставшись возле последнего, он посмотрел на Чэня. Показал на четыре стрелы, закончив на командире, затем показал на Чэня и дал сигнал подниматься.

Пандарен кивнул и приготовился.

Человек воткнул первую стрелу в тролля и провернул. Не успела его жертва заорать, как он скакнул к двум средним стрелам и вогнал их вверх, обеими руками. Зандалары вскрикнули, когда он добрался до последней и вбил и ее.

Чэнь взлетел по лестнице и даже не потрудился найти рычаг. Он врезался в дверь. Дерево треснуло. Глиняные и деревянные миски влетели в комнату за полсекунды до него. Справа от хмелевара на левом боку лежал безмолвный тролль – стрела прошла через плечо в грудь. Он тянулся правой рукой к ножу, но Чэнь ударил ногой. Голова зандалара отлетела и врезалась в каменную стену.

Чэнь развернулся и остановился. Два болтливых тролля трепыхались на полу. У одного стрела вышла в животе, второго пришпилило прямо за хребет. Они пытались подняться, а наконечники стрел цеплялись за трещину в полу и прочно держали их на месте. Кровь вырывалась наружу вместе с их криками, зандалары сучили ногами по полу и царапали его когтями, из-под которых курчавилась стружка.

Командир – шаман – стоял у двери. Темная, пульсирующая энергия собиралась в шаре между его рук. Крики умирающих товарищей вовремя известили его об опасности. Предназначенная для него стрела лишь поцарапала ребра. Зандалар уставился на Чэня черными глазами, кипящими от яда, и выкрикнул что-то жесткое на языке троллей.

Пандарен, зная, что произойдет, если ничего не делать, – и зная, что произойдет, даже если что-то делать, – приготовился и прыгнул. Слишком медленно.

За миг до того, как удар в прыжке донес его до цели, за полмига до того, как шаман закончил заклинание, пол расщепила стрела. Она промелькнула мимо лодыжки Чэня, между руками шамана и вонзилась в его тело. Воткнулась под подбородок, пробив череп и пригвоздив язык к нёбу.

Затем пришел удар Чэня, который вышиб зандалара в дверь, в грозовую тьму.

Тиратан – с луком в руках и наложенной стрелой – появился в проеме.

– Рычаг застрял?

Пандарен кивнул, пока тролли проживали в агонии последние мгновения своей жизни.

– Застрял. Да.

Человек проверил молчаливого тролля, затем перерезал ему горло. Двое на полу были очевидно мертвы, но он все равно проверил и их. Затем перешел туда, где командир оставил свои вещи, и нашел сумку с книжицей и шкатулку с перьями и чернилами. Быстро пролистав книгу, он вернул ее в сумку.

– Не могу читать по-зандаларски, но уловил достаточно из их речи, чтобы понять, что они такие же разведчики, как мы, – он огляделся. – Мы втащим последнего внутрь. Сожжем дом?

Чэнь кивнул.

– Наверное, это лучшее, что мы можем. Я открою бочонок в погребе и запалю его своим огненным дыханием. Еще запомню это место и возмещу убытки местным.

Человек посмотрел на него.

– Не ты в ответе за утрату их фермы.

– Быть может, но кажется, что я, – Чэнь бросил последний взгляд на дом, стараясь запомнить, каким он был, затем обратил его в костер и последовал за человеком в грозу.

Они направились на запад, к монастырю, и нашли череду пещер, уходящую по спирали под землю. Там они осмелились развести костерок. Чэнь воспользовался долгожданной возможностью и заварил чай. Ему требовалось тепло и время подумать, пока Тиратан изучал книжицу.

Чэнь был знаком с битвами не понаслышке. Как он и рассказывал племяннице, пандарен повидал такое, что предпочел бы забыть. Вот одно из маленьких чудес жизни: самое болезненное можно позабыть – или хотя бы позволить памяти притупиться.

«Если сам себе это позволишь».

Хмелевар насмотрелся на многое и многое совершал сам, пролил немало крови, но никогда не видел подобного тому, что придумал Тиратан на ферме. Не выстрел через пол ему запомнился – хотя тот наверняка спас Чэню жизнь. Он повидал порядком солдат со щитами, прибитыми стрелами к рукам, чтобы знать – дерево не защитит от хорошего лучника. Конечно, человек был лучником замечательным, но не выстрел его стал сюрпризом.

Больше всего Чэнь сомневался, что сумеет забыть, с каким спокойствием и решимостью человек готовил стрелы, которые втыкал во врагов снизу. Он собрал их намеренно – не только для того, чтобы убить, но и держа в уме вероятность, что они убьют не сразу. Он хотел поймать троллей. Он провернул древки после того, как они вошли, чтобы убедиться, что наконечники зацепятся за ребра или другие кости.

В битве, в хорошем сражении есть честь. Даже то, что делали Тиратан и Вол’джин в Цзоучине, беря на прицел зандаларов из укрытия, чтобы их замедлить, – почетно. Это позволило монахам спасти селян. Зандалары, быть может, и сочтут это трусостью, но и в применении осадных орудий против рыбацкой деревеньки не было никакой чести.

Чэнь разлил чай и протянул чашку Тиратану. Человек ее принял, закрыв книгу. Он вдохнул пар, затем отпил.

– Благодарю. Само совершенство.