Анна Т. Ф. - Первый король Острова

– Я родилась в этих краях, – тихо отозвалась Импила. – Это и моя земля.

– Тем приятнее возвращение?

Дочь вождя лишь неопределённо повела плечами.

Как только дорога обогнула отрог, открылась пугающая картина выжженной земли. Обглоданные огнем стволы деревьев торчали будто когти, пытающиеся вонзиться в низкое небо. В нос ударил запах гари и разлагающегося мяса. Как странно. Огненный дождь обрушился на Южную долину больше десяти лет назад, а вонь и смерть до сих пор не покинули эти места.

– Останемся на ночлег здесь? – ужаснулась Импила. Вся Южная долина была пропитана кровью импилайцев и даарийцев. Идея ночевать тут не казалась хорошей.

– До восхода луны мы должны добраться до Междуречья, – отрицательно кивнул командир. – Остановимся там.

– Не лучше ли вернуться назад, а долину пересечь завтра днем? К чему такая спешка? Не боишься, что души, убитых вашим племенем, явятся за тобой?

– Меня не пугают духи, рыбка. Меня беспокоят люди. Те, что пришли с Материка.

– Как они могли попасть сюда? – усмехнулась Импила. Теперь была её очередь с издёвкой смотреть на спутника. – Перешеек, что делал эти земли полуостровом, уничтожен. Так откуда им тут взяться?

Под тяжёлым, напряженным взглядом даарийца Импила изо всех сил старалась казаться смелой хотя бы себе, но страх липкими ручонками стискивал сердце.

Чёрные стволы плотнее подступали к заросшей травой дороге. И хотя тракт, обогнув Лысую скалу уходил налево, на север, отряд направление менять не стал. Они продолжили движение на восток.

Вскоре воины остановились, подчинившись команде вожака. Он жестом приказал спешиться и Импиле. Остальные даарийцы в полной тишине обступили её, достали топоры, готовясь защищать.

– Что… – начала дочь вождя.

Один из даарийцев весьма грубым жестом попросил её замолчать, но было поздно. В них полетел веер стрел. Импила не успела даже достать меч, а трое уже упали замертво.

– Вот теперь, рыбка, ты можешь спросить их, как они сюда добрались, – плотоядно оскалился вожак, бросаясь в атаку. – Если выживешь!

Глаза даарийцев блестели в темноте, разгораясь свирепым огнем. Воины быстро вычислили укрытие напавших и бросились вперед. Импила спряталась за корнями упавшего дерева. Зажмурилась. Слышала лишь крики пришлых, глухие, иногда хлюпающие удары даарийцев. Их топоры и мечи дорвались до плоти, алчно пытались утолить свою жажду. Боя толком и не было. Для искусных даарийских воинов горстка подростков с огромными луками не была опасна. Когда же дочь вождя вышла из своего укрытия, увиденная картина её парализовала. Несколько даарийцев взобрались на одиноко стоящее почерневшее дерево и обрывками одежды привязывали к его ветвям отрубленные конечности убитых.

– Извини, рыбка, – как бы между прочим обронил командир, – не успела ты с ними поговорить.

– Зачем?! – одними губами прошептала Импила, глядя на то, что сделали с убитыми.

Даже в скудном свете луны в глазах даарийцев можно было заметить тот же огонь, что пляшет в зрачках хищника, задравшего добычу.

– Не тебе, рыбка, читать нам морали. Только благодаря нашей свирепости они не смели соваться на наши земли прежде. Стоит напомнить, почему этого не нужно делать и сейчас. Идём! Не хватало встретить здесь ещё кого-нибудь из них.

Один из даарийцев пошёл за лошадьми, остальные осторожно двинулись вперёд.

Над восточным хребтом Горы висела белесая плошка луны, за тучами перемигивались звезды. Холодный ветер с моря добирался сюда, заставляя ёжиться под его порывами. Импила не столько в попытке согреться, сколько надеясь успокоить себя, обхватила плечи. Командир её движение списал на холод и попытался укрыть снятым с себя плащом.

– Хочешь, чтобы тебе отрубили руку? – огрызнулась на него импилайка, уворачиваясь от такого желанного тепла.

– Нам не запрещена забота о чужих женщинах. Если тебе всю жизнь говорили, будто мы звери, это не значит, что так и есть. Тебе действительно не приходило никогда в голову, что не будь мы такими свирепыми, люди с Материка заняли бы наши земли?

Пользуясь замешательством Импилы, даариец всё-таки завернул её в свой плащ. Сейчас его лицо казалось спокойным и даже умиротворённым. Неужели та бойня так подействовала на него?

– Я никогда об этом не задумывалась, – честно призналась Импила, кутаясь в подбитый рысьим мехом плащ. – Но если вы были такими жестокими ради защиты Полуострова, остаетесь жестокими ради Острова, то откуда такая же злоба к нам? Я знаю, что Каарел убил Донго его же сломанным мечом, хотя мой брат молил вашего наследника о пощаде…

Даариец не дал дочери вождя закончить фразу. Его голос вновь наполнился яростью.

– Ты слышишь себя? Сын вождя молит о пощаде?! Да какой он после этого воин? Каарел только пытался избавить его от позора. Но, видимо, ничего не вышло, сына вождя запомнили скулящим от страха.

Импила молчала, ей нечего было возразить на слова даарийца. Возможно, на свежую голову она бы и нашла оправдание, но сейчас её сознание было занято мыслями об усталости и голоде. Заметив её состояние, даариец достал из поясной сумки вяленое мясо и протянул Импиле.

– На, поешь.

– Спасибо, – вот что она не взяла из дома.

Собирая вещи, дочь вождя совершенно не подумала о еде. Еще бы, в походах обычно об этом заботились слуги. Теперь же она ехала одна. За ней пришли воины её будущего мужа, и Айконаро не стал зря утруждать своих воинов защитой дочери. Пусть об этом теперь думают даарийцы.

– Всё-таки вы странные люди. Сдирать кожу, вырывать суставы и кости, но при этом сохранять способность заботится не только о себе…

– Ты путаешь заботу с долгом, рыбка. Моя задача доставить тебя живой и здоровой.

Импила молчала. Ей казалось странным утверждение о долге. Была какая-то недоступная объяснению искренность в его заботе. Так легко её желания не угадывал даже Донго, хотя брат был единственным, кто хоть изредка, но думал о ней, как о человеке.

Мысли о брате снова лишили Импилу покоя. Она инстинктивно попыталась закутаться в плащ плотнее, в надежде изгнать его теплом саднящую боль утраты. Но тут же в реальность её вернул чужой запах. Запах даарийца, пропитавший мех воротника. Она с отвращением отдернула руки и расправила плечи. Мех навязчиво вонял смертью.

– Что-то не нравится, рыбка?

Даариец заметил её движение. Он с улыбкой наблюдал, как импилайка одернула плащ, фыркнула.

– Почему ты постоянно зовёшь меня «рыбка»? У меня есть имя!

– Не нравится? – усмехнулся даариец. – Разве название твоего племени не означает «дети богини Воды»? Так чем же ты не «рыбка»?

Сил что-то отвечать уже не осталось. Импила еле переставляла ноги, а до Междуречья ещё идти и идти. Даже скудный ужин не помог восстановить силы.