Алексей Зелепукин - Новая напасть

– Держать строй!!!

Петрович с резервом бросились закрывать прорыв; брешь выровняли, но на смену павшим вставали новые твари, а наши ряды редели, усталость сковывала руки, и, казалось, что конец неминуем.

Отчаянность обреченных, дикая злоба и желание забрать с собой побольше этих богопротивных созданий, заставляли наше оружие подниматься снова и снова. Прижимаясь плечом к плечу, мы могли лишь сужать ратный круг, стараясь компенсировать потери боевых соратников.

Нас оттеснили к дальней стене актового зала. Спасения из этого угла смерти не было: рано или поздно усталость бы взяла своё. Боевой дух строителей таял, как уголек в потухшем костре, но тут сквозь боковую стену в зал влетел бульдозер.

Вован подоспел вовремя, практически смяв большую часть мертвяков. Трактор кружился в центре зала, вытанцовывая смертоносный вальс. Рев двигателя магнитом тянул к себе напрочь забывших о нас мертвяков, а тяжелые гусеницы поглощали их, словно жевала древнего чудовища. Чаша весов окончательно склонилась в нашу пользу. Очнувшись от ступора и мстя за пережитый страх, мы вбивали в пол остатки перемолотых гусеницами зомбарей. Потом под свет фонарей и факелов зачистили периметр, трупы стащили на монтажную площадку и сожгли.

Нужно было решать, что делать дальше, но вот тут-то всё только и началось. Как же быстро человечество падает в первобытнообщинный строй при отсутствии неизбежности наказания за содеянное! Часть работяг с явным уголовным прошлым решила ковать железо пока горячо, пытаясь возвести новый порядок, соответствующий их «понятиям». Набралось их немного – человек двадцать, но если учесть, что все остальные вообще были разрознены, то права они начали качать всерьез. Да и бог бы с ними, но они закрылись в кухне, объявив еду и воду своей собственностью и кухарок – тоже. И вожак у них нарисовался.

Семен. Если честно, мне всегда он не нравился: мелкий, гнилой насквозь, то и дело жди подляны. Время шло к ужину, но они решили, что еды слишком мало, чтобы делить ее с остальными. Уверенности в собственной правоте им добавлял ПМ начальника ЧОПа. Каким путем он попал к пиковым, неведомо, но вряд ли добровольно. Так что и на помощь охраны рассчитывать не приходилось – кто-то пал в бою, а кого-то братва порешила.

Почти тысяча взглянувших в лицо смерти людей позволяла бесчинствовать кучке нахалов.

Невероятно, но факт. Или это интернет убил в нас чувство локтя, привив нам вымышленные фобии? Мы не видим людей вокруг нас, забываем, что нет идеальных и что у каждого свои недостатки. Стремимся к навязанным идеалам, забывая, что некоторые песни лучше петь хором, а шумное застолье – веселее. Что есть друзья, которые не подведут и не бросят.

Новым хозяевам страны некогда Великой Страны нужно было разорвать эти узы взаимопомощи, превратив общество из сплоченного коллектива, способного дать отпор любому врагу – в группу индивидуумов, боящихся друг друга; в отару овец, не смеющую дать отпор кучке волков, терзающих ее, но готовых насмерть затоптать себе подобного за малейший изъян.

Однако голод не тетка, часам к семи недовольный ропот уже набрал силу. Подбадривая, друг дружку, народ потянулся к столовке. Пиковые, естественно, понимали, что, если толпу не запугать, их сметут, вот и решили устроить сюрприз в виде показательной казни.

Молодая женщина вся в ссадинах и синяках плакала на коленях перед Семеном. Татьяна – самая приветливая из всего женского батальона. Полненькая девушка лет двадцати пяти, с ярко-голубыми глазами, всегда улыбчивая и говорливая, сейчас живым комочком сжалась на помосте, озираясь по сторонам в надежде на помощь.

– Она скрысила нашу еду, и сейчас мы покажем, как надо обращаться с крысами.

Первые ряды замерли в недоумении, я продолжал протискиваться вперед, расталкивая застывших от неописуемой наглости мужиков.

Не веря своим глазам, люди просто остолбенели. Я добрался до первого ряда. Он – с двумя своими самыми здоровыми последователями – стоял в метрах трех от меня, нарочито выказывая рукоять пистолета, торчащую из-за пояса.

– И так будет с любым, кто посмеет перечить мне!

Но я не мог отвести взгляда от небесно-голубых глаз женщины, столько боли и мольбы было в них, словами не передать… В его руке блеснул клинок.

И тут меня торкнуло…

Дальше – как во сне. Короткий, почти без замаха, удар свалил ближнего приспешника. Семен потащил ствол, пистолет зацепился предохранителем за пояс; второй зек замахнулся топором, но споткнувшись о Танюшку, потерял равновесие и завалился вперед. Арматура со свистом расколола его череп. Увернувшись от падающего подельника, Семен попытался ткнуть меня ножом.

Сто килограммов гнева против шестидесяти килограммов мерзопакости… Это скорее казнь, чем поединок.

Мощный удар ноги в живот опрокинул его назад. Едва привстав на колено, скрючившийся от боли главарь вытянул вперед руку, закрывая голову от возможного удара.

– Не… не…. Не убивай меня… Я…

Импровизированная булава, сломав предплечье и раскрошив височную кость, со звоном выпала из моей руки. Я забрал пистолет – обойма на удивление была полной. Гул одобрения набирал силу.

– Раньше на Руси вече всё решало, – дослав патрон в ствол, я поднял предохранитель, – а предки наши мудрыми были. Возьмем же пример с них да всем миром решим, что далее делать будем!

Шум драки, мат, грохот погрома донеслись с продовольственного склада: Вован с водилами добивали остатки пиковых.

Я поднял Танюху на ноги. Живым комком она ткнулась мне в грудь и разразилась рыданиями. Я не знал, что делать. Рука обняла ее почти автоматически.

– Всё обошлось, всё уже закончилось. – Она буквально вжалась в меня. Я накрыл ее волосы ладонью, нежно поглаживая по голове. – А ужином нас кормить-то будут сегодня? Или мы зря геройствовали тута?

А в башке недоумение: людей убивать непросто, а я этих положил, будто воды глотнул… Может, со сволочами всё проще?

***

– Дядька, ты уснул, что ли? Али говорить не хочешь?

Голос мальчишки вернул сознание из омута памяти, возродившего далекое прошлое.

– Человеков – да, а людей – нет.

– Это как же так?

– Да всё просто. Тех, кто, по совести, живет, нет, не убивал. А тварей в облике человеческом – было дело.

– Таких, как безбожники? А Бог-то добрый же вроде?

– Бог, Егорка, есть любовь, а она не добрая и не злая. Любовь выше всего этого.

– Так ежели Бог не злой, как же он этакую беду допустил? Эпидемия, зомби, ядерная война…

– Бог – как отец человекам, а когда дитя балует да наказам перечит, что отец делает?

– Это чего такого человечество отчудило, ежели кару такую заработало?

– Да много всего богопротивного было: однополый секс, наркотики… В промысле Божьем усомнились, себя выше него ставить стали: операции по смене пола – видите ли, Творец ошибся, создавая человека таким, каким он родился. Всю вселенную сотворил без ошибок, а вот тут промашку дал. И, конечно, человек же лучше Бога знает, кем должен родиться на этот свет. Но самым страшным было то, что люди начали поклоняться деньгам вместо Бога, и тот был круче, у кого этого говна было больше. Такие и себя богами мнили – ни совесть, ни законы Божии им не указ были; остальной честной народ за людей не считали. Всякий разврат да беспредел творили. Вот и поплатились.