Вероника Заболоцкая - Великая Зеленая Лиса. Сила Волка

Она очень любила эти прогулки, очень любила Чащный Лес, в нем пахло хвоей и всегда было прохладно в тени раскидистых дерев.

– И все же в нашей части леса дерева не такие большие, ведь мы берем их, чтобы строить дома. Наверняка в глубине, там дальше, дерева должны быть старше и бооольше… – рассуждала Милания.

– И мудрее, – Лис улыбнулся и заговорщически наклонился поближе к дочерям, доверяя им секрет. – Говорят, стохитные тубы вырастают просто огромными и даже обретают голоса, чтобы пересказывать то, что они успели навидаться и наслушаться за свои хиты. – Он многозначительно поднял брови, и лисицы ахнули от восторга.

– Так значит, дерева могут говорить, как живные? – Малакиния искренне воодушевилась этой идеей, – Я хочу расспросить их обо всем – всем! Дерево, расскажи мне, что ты видело? – тут же обратилась она к тоненькой березке, потянув за веточку, трепещущую на ветру листвой и налитыми сережками. В ответ дерево только осыпало ее маленькими золотистыми семенами.

– Думаю, эта березка еще не обрела своего голоса, малышка, – мягко рассмеялся Хранитель, – тебе следует обратиться к дереву потолще и пораскидистей.

– Насколько потолще?

– Ну, например, настолько, чтобы вы с Миланией вдвоем не могли его обхватить руками. Такое должно быть достаточно старым… – Хранитель резко обернулся, за его спиной зашелестела трава и хрустнула ветка. Он инстинктивно закрыл девочек собой. Из кустов показалась голова оленя, совсем молоденького, с большими черными глазами и худенькими рожками. Он медленно жевал, не отрывая взгляда от Лиса, но смотрел совсем не на него, а сквозь.

– О, Малакиния, извинись, пожалуйста, за нас перед этим чудесным живным, кажется, мы помешали ему ужинать, – отступая в сторону, попросил Хранитель.

Девочка послала оленю долгий взгляд в ответ, улыбнулась и кивнула. Олень еще раз осмотрел всех, мотнул головой и скрылся в кустах.

– Ну все, пора домой, ужинать и спать. – Лис взял дочерей за руки.

Малакиния всегда одной рукой держалась за папину ладонь, а второй теребила край широкого рукава его парчового, серебристого с голубым халата, и пальчиками обводила выпуклый узор замысловатой вышивки. Она делала так, будучи еще младенцем, засыпая под баюканье Мудрого Лиса в его больших руках. Маленькая Малакиния очень любила этот халат. Мудрый Лис тоже очень любил этот халат и носил его поверх любой одежды все время, если только речь шла не о такой работе, во время которой моно было его испортить или испачкать.

Ведь этот халат сшила и украсила узорами его Вознеженная Лакония в то самое время, когда под ее сердцем рос и креп детеныш, родившийся ночью, при свете молний листопадьевого ливня… И этот халат был единственным свидетелем тайны Мудрого Лиса и хранил ее вместе с ним. Хранитель тайны Хранителя.

За ужином Малакиния любовалась своими родителями: отец заботливо отрезал лучшие кусочки и накладывал в тарелку Вознеженной, внимательно подливал ей чай, умело предупреждая ее просьбы, подавал соус или картофелинку. Он ласково улыбался, глядя на Лаконию, и его бирюзовые глаза светились от переполняющего их обоих Большого Чувства. Лакония всегда старалась коснуться Мудрого Лиса, трепетно брала за руку во время разговора или, проходя мимо с полотенцем, чтобы вытереть лужу супа возле Малакинии, вдруг целовала Вознеженного в макушку, едва касаясь губами серебряных волос. Ее звонкий счастливый смех наполнял кухню и сердца домочадцев. Столько хит прошло со дня их знакомства, но Большое Чувство только росло с каждым днем, и все окружающие видели это. Весь дом ощущал действие Магии Большого Чувства на себе: каждая комната, мебель и посуда, еда и вода, а особенно дочки-лисички впитывали в себя волшебство нежности и заботы, которую проявляли друг к другу Мудрый Лис и Лакония. Свечи горели ярче, пирог был ароматнее, каша была маслянистее и сытнее, песни были мелодичнее, а сны крепче и слаще. Малакиния не знала, что такое горе, печаль или потеря. Семья окружала ее такой заботой и теплом, что в своем абсолютном счастье она и не представляла, что бывает иначе.

Любознательная и пытливая лиска, тихонько играя в уголке комнаты деревянными фигурками живных или делая уроки за письменным столом в светлой, украдкой наблюдала за родителями.

Бывало, Лакония стояла у окна, задумчиво наблюдая за вспышками молний или закатным солнцем. Черты ее круглого лица становились острее, ореховые глаза темнели, брови хмурились, словно она силилась вспомнить что-то, губы из полных, ягодного оттенка, становились тонкой бледной нитью, казалось, какие-то смутные мысли вдруг омрачали ее. Мудрый Лис, высокий и сильный, бесшумно подходил к ней и крепко обнимал за плечи. Он долго стоял так рядом со своей Вознеженной, стараясь укрыть ее от грусти и сомнений, отгоняя от нее страхи. И Лакония возвращалась: ее лицо светлело, и благодарная улыбка красноречиво показывала, что Мудрый Лис ей помог. Малакиния знала, что точно так же, забравшись на колени к своему большому и теплому папе, укрывшись полой его роскошного халата, можно спастись и от ночных кошмаров, и от пугающих волосатых паучьих лап. Не было ни одной проблемы, которую не смог бы решить ее отец, ни одного чудища, которого он не смог бы прогнать. Хоть лисенка была очень близка со старшей сестрой и сильно любила свою чудесную маму, иногда она все же признавалась себе в том, что больше всех на свете обожает отца.

Лисята в деревне собирались небольшими стайками по возрасту и играли вместе. Совсем маленькие под присмотром мам или нянек играли на двух детских площадках возле рыночной площади, а ребятня постарше носилась по деревне и забегала в лес. Они лазили по деревам, запугивали ворон и воробьев, собирали дикие ягоды во время созревания урожая или катались с пригорков зимой. Когда Милании исполнилось десять хит, родители стали отпускать ее гулять вместе с другими лисятами по Чащному Лесу и брать с собой сестренку.

День был жаркий, середина лета выдалась засушливой, и жители деревни Лисоборотней были обеспокоены – как бы не потерять урожай. С раннего утра Мудрый Лис уехал в Цкенод на совет Хранителей. Лакония же собиралась весь день посвятить подсчетам прибыли и убытков. Она как раз достала все необходимые записи и подвинула стол ближе к окну, протерев его от возможных крошек и пятен, которые повсюду за собой оставляла Малакиния. В дверях появилась Милания. Высокая и тонкая, она была копией своего отца. Загорелые коленки выглядывали из-под свободных льняных шорт, рубашка с коротким рукавом была аккуратно подпоясана шнурком, сплетенным из голубой тесьмы. Это была идеальная для такой погоды и удобная для игр одежда, пошитая умелыми руками Лаконии. Только шнурок – голубой, сложного плетения в шесть тесемок – был подарен Малакинией. Волосы Милания собрала в пучок на макушке – не жарко и не мешают. Она держала в руке тряпичную сумку и собиралась наполнить ее чем-то вкусным для них с сестрой.